Секс в большом городе - Кэндес Бушнелл

Но что, если вам под сорок, вы привлекательны, работаете продюсером на телевидении или владеете собственной пиар-компанией, и при всем при этом до сих пор живете в гордом одиночестве и спите на раскладном диване — эдакая Мэри Тайлер Мур девяностых (только в отличие от Мэри Тайлер Мур вы, конечно, переспали со всеми этими многочисленными мужиками, вместо того чтобы стыдливо выставлять их за дверь в две минуты первого)… Таким-то каково?

В этом городе тысячи, может, даже десятки тысяч таких женщин — в том числе и среди наших знакомых, и все мы в один голос соглашаемся, что им цены нет. Они путешествуют по свету, платят налоги, выкладывают по четыре сотни долларов за пару босоножек от Маноло Бланик…

— Да все у них в порядке, — заверил меня Джерри, корпоративный юрист тридцати девяти лет, женатый на одной из таких деловых женщин, которая к тому же на три года старше его. — И с нервами, и с головой. Просто это не Роковые Женщины. — Джерри призадумался. — Почему я могу с ходу перечислить кучу потрясающих незамужних женщин и ни одного потрясающего неженатого мужчины? Посмотрим правде в глаза: все неженатые мужики Нью-Йорка — полный отстой.

Сладкая парочка

— Понимаешь, — начал Джерри. — В Нью-Йорке шанс выйти замуж находится в прямой зависимости от возраста. Главное — не упустить момент. Граница проходит где-то между двадцатью шестью и тридцатью пятью. Ну может, тридцатью шестью.

Мы оба согласились, что, если женщина уже однажды побывала замужем, для нее не составит труда выйти во второй раз — видимо, играло роль знание правил игры.

— Но когда им тридцать семь или тридцать восемь, появляется… балласт, что ли? — продолжал он. — Жизненный груз. Везде-то они были, все-то они знают. Их жизненный опыт начинает работать против них. Если бы я был холост и вдруг узнал, что интересующая меня женщина встречалась раньше с Мортом Цуккерманом или с Марвином-издателем — та еще сладкая парочка, — меня бы как ветром сдуло. Кому охота волочиться в хвосте? А если они к тому же начинают выкидывать фортели вроде внебрачных детей и наркологических лечебниц — тогда совсем плохо дело.

Джерри рассказал мне одну историю. Прошлым летом его пригласили на ужин в Хэмптоне. Публика по преимуществу принадлежала к миру кино и телевидения. Они с женой решили свести бывшую сорокалетнюю модель с их недавно разведенным приятелем. Те уже совсем было разговорились, как вдруг речь зашла о Морте Цуккермане и Марвине, и их приятель тут же потерял к собеседнице всякий интерес.

— В Нью-Йорке есть целый ряд хронических холостяков, — заявил Джерри, — они как проказа — одно соприкосновение с ними губительно.

Вечером того же дня я пересказала эту историю Анне, тридцати шести лет, имеющей обыкновение оспаривать все, что исходит из уст мужчин. При этом все они как один мечтают с ней переспать, а она непрестанно поливает их грязью за ограниченность. Она когда-то встречалась с обоими из этой «сладкой парочки» и знакома с Джерри. Выслушав мой рассказ, она взорвалась:

— Да он им просто завидует! Сам бы не прочь оказаться на их месте, да кишка тонка — ни денег, ни связей. Раз уж на то пошло, так все мужчины Нью-Йорка только о том и мечтают, чтобы стать вторым Мортом Цуккерманом.

Джордж, инвестиционный банкир тридцати семи лет, согласился, что хронические холостяки представляют определенного рода проблему.

— Все эти персонажи — что пластический хирург, что редактор «Тайме», что тот чокнутый с его клиникой по искусственному оплодотворению — вращаются в одном и том же женском кругу, только местами меняются, — сказал он. — Да, думаю, если бы я познакомился с женщиной, которая переспала со всей этой тусовкой, мне бы это не понравилось.

Дети — или белье?

— Если ты — Диана Соуэр, то ты всегда выйдешь замуж, — сказал Джордж. — Но даже те, кто тянет на пятерку или пятерку с минусом, не застрахованы. Дело в том, что в Нью-Йорке элита сплачивается во все более замкнутые группки избранных. Те, с кем ты имеешь дело, — элита в полном смысле этого слова, их стандарты завышены до невозможности. И потом, ведь существуют еще друзья. Взять хотя бы тебя, — продолжал Джордж. — Вспомни всех, с кем ты когда-либо встречалась — нормальные мужики, и тем не менее мы вечно поливаем их дерьмом.

С этим было сложно поспорить. Все мои мужчины, как правило, обладали целым рядом достоинств, но мои друзья вечно умудрялись отыскивать в них изъян и постоянно пилили меня за мою терпимость к их пусть ощутимым, но, на мой взгляд, вполне простительным недостаткам. В настоящий момент я была одна, и мои друзья наконец были счастливы.

Два дня спустя я случайно встретилась с Джорджем в гостях.

— Вообще-то, все дело в детях, — сказал он. — Если уж жениться, так только для того, чтобы завести детей, следовательно, ей должно быть не старше тридцати пяти, иначе с детьми придется поторопиться. Вот и все.

Я решила спросить мнение Питера, писателя сорока двух лет, с которым я пару раз до этого встречалась. Он согласился с Джорджем.

— Все дело в возрасте и физиологии, — сказал он. — Ты себе представить не можешь, насколько велико сиюминутное влечение к женщине детородного возраста. С женщинами за сорок все сложнее, потому что такого сильного влечения они не вызывают. Чтобы захотеть с ними переспать, нужно познакомиться поближе, и здесь уже дело в чем-то другом…

Может, в эротичном белье?

— По-моему, проблема незамужних женщин среднего возраста — чума современного Нью-Йорка, — заключил Питер, а затем задумчиво добавил: — Даже представить страшно, сколько женщин страдает от одиночества — притом, что половина из них сами себе боятся в этом признаться.

Питер рассказал мне одну историю. Его знакомой исполнился сорок один год. Она меняла партнеров как перчатки (причем один был сексуальнее другого) и получала от жизни максимум удовольствия. И вот однажды она отправилась на свидание с двадцатилетним мальчишкой и была безжалостно высмеяна. После этого она попыталась закрутить роман с очередным «мачо», но он тут же ее бросил, и с тех пор ни один мужчина в ее сторону даже не смотрел. Она совсем опустилась, потеряла работу, и в конце концов ей пришлось вернуться в Айову и поселиться в доме своей матери.

Такие истории способны разбередить самые потаенные страхи любой женщины — и в то же время нельзя сказать, чтобы у мужчин они вызывали особое сострадание.

Версия Роджера

Роджер сидел в одном из ресторанов Верхнего Ист-Сайда, наслаждаясь жизнью и потягивая красное вино. Ему тридцать девять лет, у него собственный инвестиционный фонд и шестикомнатная квартира классической планировки на Парк-авеню.

Он рассуждал о явлении, которое я бы назвала расстановкой сил среди особей среднего возраста.

— Когда тебе лет двадцать — тридцать, в личных отношениях доминируют женщины, — объяснил Роджер. — Но по мере приближения к сороковнику ты приобретаешь в их глазах статус потенциального мужа, и они начинают виснуть на тебе гроздьями. Иными словами, мужчина становится хозяином положения — причем произойти это может в один момент.

Не далее как сегодня Роджер был приглашен на коктейль — войдя, он обнаружил в своем распоряжении сразу семь незамужних блондинок с Верхнего Ист-Сайда от тридцати пяти до сорока лет в черных вечерних платьях, и одна остроумнее другой.

— Сразу ясно: что бы ты ни сказал — ты в дамках, — добавил Роджер. — Для женщин этот возраст характеризуется сочетанием крайней степени отчаяния с пиком сексуальности. Надо сказать, прихотливое сочетание. Заглядываешь им в глаза — и видишь в них стремление к обладанию любой ценой, смешанное со здоровым почтением к капиталу. И уже заранее знаешь, что не успеешь ты выйти из комнаты, как они тут же начнут перемывать тебе косточки. Но самое печальное заключается в том, что большинство этих женщин и в самом деле необычайно интересны — в первую очередь именно потому, что не пошли по проторенной дорожке и не выскочили замуж при первой возможности. Но разве может такое выражение в глазах пробудить в мужчине страсть?!

Питер, увлекшись темой, почему-то взъелся на ни в чем не повинного Алека Болдуина:

— Во всем виноваты чрезмерные запросы! Женщины среднего возраста не умеют довольствоваться тем, что есть. Они не замечают вокруг себя вполне достойных, полноценных мужчин, вот и говорят: «Ну и черт с вами — мне вообще никто не нужен!». С какой стати мне жалеть этих заносчивых дур с их неумеренными аппетитами? Я скорее пожалею тех несчастных, на которых эти особы даже не соблаговолят взглянуть. Им, видишь ли, Алека Болдуина подавай! Да во всем Нью-Йорке не найдется ни одной женщины, которая не отвергла бы с добрый десяток милых, любящих мужчин только потому, что они ей не по вкусу — этот слишком толстый, тот недостаточно богат, третий уж слишком трепетный… Только ведь те красавцы, на которых они заглядываются, интересуются двадцатилетками, а не дамами под сорок!..