Путь Хранителя. Том 4 - Роман Саваровский

Глава 3

— Очень мудрое решение, — не выказывая никаких эмоций проговорил Коновницын и взмахнул рукой.

От боярина тут же протянулась тонкая кровавая нить и начала мягко наполнять собой правую монолитную дверь. Пространство ощутимо завибрировало от невероятного количества источаемой Коновницыным энергии.

Защитные конструкты на стенах замерцали от возникшего чрезмерного давления.

Просто стоять на ногах стало в десять раз тяжелее, и, чтобы снова бессильно не рухнуть на пол, я с усилием толкнул свое тело в свободное кресло. Королевский красный бержер жалобно скрипнул, но выдержал мое неуклюжее падение.

Коновницын одной единственной техникой кровавой родовой печати задействовал количество энергии равное примерно пятнадцати среднестатистическим источникам Архимагов.

При этом внутренние потоки боярина не истощились ни на единый процент.

Ох не того одаренного в этом мире прозвали чудовищем. Хотя, только такой монстр как мой дед и смог бы противостоять бессмертному боярину Коновницыну.

В голове не укладывалось как такой монстр еще не подчинил себе всю планету в этом мирке. Сомневаюсь, что здесь есть хоть один одаренный, способный остановить Коновницына в реальном бою.

Только вот какое дело. От таких мыслей я не испытываю ни капли страха. Скорее наоборот, мое тело пылает в предвкушении. Мой мозг воспринимает ситуацию не иначе как брошенный вызов. Указывает мне промежуточную отметку, до которой я должен дойти.

Так и хочется найти тот единственный способ убийства и содрать с высокомерного боярского хлебала его самодовольную ухмылку. Весь мир для него лишь скучное кино, а человеческие жизни игрушки в его руках. Имея такие возможности и мощь восемь сотен лет, куда боярин их направил?

На поиск способа стать еще сильнее и еще могущественнее. Это было тем, что я не мог понять и принять в мировоззрении боярских свиней.

— Что тебе от меня нужно, боярин? Клятва на крови девственниц? Печать? Может быть, договор? Или как скрепляли договоренности в твое время? Жертвоприношениями? — интересовался я, до сих пор тщетно пытаясь преодолеть блок потоков, установленный Коновницыным.

Силен, сволочь. Даже спустя столько времени мне не удается разорвать оковы, хоть я и прекрасно вижу каким образом соткан этот конструкт.

— Рукопожатия будет достаточно, — меланхолично отозвался Коновницын и я тут же протянул руку, стремясь быстрее покончить с формальностями.

Неясный статус наших отношений не позволял мне расслабиться ни на секунду. Чего бы ни наобещал Коновницын, я еще не сошел с ума и не настолько отчаялся, чтобы доверять боярам на слово.

— Не спеши так, — улыбнулся уголками губ Коновницын и сжал руку в кулак, — до заключения нашего джентльменского соглашения я должен еще кое в чем убедиться. Но не стоит переживать. Это обычная формальность.

После этих слов кровавая потоковая нить оборвалась. Я скосил настороженный взгляд в сторону двери, которая переливалась красными волнами и до краев наполнила защитную печать энергии.

Окутав площадь монолита целиком, бурление энергии стихло, и вязкая алая субстанция медленно впиталась в него будто в губку.

Секунду ничего не происходило, а следом за этим по помещению эхом разнесся пронзительный скрежет. Монолитная дверь молниеносно распахнулась вовнутрь.

Осознав, что незримое давление стихло, я подорвался на ноги и, не церемонясь, устремился к открытому проходу, ускоряясь с каждым шагом.

Коновницын ничего не сказал и не попытался меня остановить.

Едва я приблизился к двери, как увидел в проходе малышку Лилию. От вида ее перепуганного хрупкого личика сердце пронзила острая боль.

Третьей дочери императора было сейчас всего десять лет.

Кусок боярского дерьма выкрал ребенка в пик ее болезни. Впалые скулы, тонкие ручки, бледный цвет кожи. Ее насыщенные аметистовые глазки смотрели прямо на меня, и я ощутил, как страх Лилии Романовой только увеличивается с каждой секундой.

Еще бы, в этом мире девочка понятия не имеет кто я такой, а мой подранный внешний вид сейчас немногим лучше, чем у нее. Залитый засохшей кровью рваный костюм. Гематомы и ссадины по всему телу. Дрожащие от энергетического дефицита конечности.

Я замер в двух метрах от Лилии, будучи не в силах подойти ни на сантиметр ближе. Чем дольше я на нее смотрел, тем сильнее становилась боль в груди. В горле застрял ком. Мысли спутались. Я просто не знал, что я могу сказать в этой ситуации. Что сделать.

Нынешняя картина разительно отличалась от того, что было в испытаниях старого садиста. Ведь здесь и сейчас я был абсолютно беспомощен. Даже сил злиться на бессмертную боярскую мразь не осталось.

Не признав моего лица, Лилия Романова инстинктивно сделала небольшой шаг назад. Растерянно похлопав глазками, великая княжна довольно быстро убедилась, что я не представляю для нее угрозы и осторожно выглянула обратно в проход.

Сжав подрагивающие кулачки покрепче, девочка выдохнула и сделал еще пару неуверенных шагов. На этот раз вперед.

Я же только и мог стоять будто статуя, боясь спугнуть Лилию Романову любым неосторожным движением. Все мои путанные мысли были заняты сейчас только одним. Поиском способа вытащить Лилию отсюда.

— А она действительно дорога тебе, — раздался самодовольный голос позади.

От неожиданного громкого голоса Лилия вздрогнула и панически осмотрелась по сторонам в поисках укрытия, но по бокам от девочки было лишь длинное пустое пространство, позади темная комната, а перед ней стоял я. Окровавленный незнакомец с бессильным выражением на лице.

Недолго думая, девочка сделала выбор и прижалась ко мне. Ее хрупкие ручки цепко ухватились за мой окровавленный костюм, а глубокие аметистовые глазки с надеждой смотрели прямо на меня.

— Ты меня не боишься? — с нескрываемым удивлением спросил я.

— Нет, — решительно закивала копной серебристых волос Лилия Романова и уверенно добавила, — ты ведь пришел меня спасти.

— Верно. Сообразительная, как и всегда, — тепло улыбнулся я и взял девочку за руку, — ничего не бойся, малышка Лили, ведь я с тобой.

Искорка доверия промелькнувшая во взгляде Лилии придала мне сил. Каким же я был глупцом, когда был готов пожертвовать всеми близкими, считая этот мир не настоящим. Дурак, забывший простую истину. Я дал слово защищать Романовых. Свою семью. Свою команду. Свою страну.