Фрейлина ее высочества (СИ) - Оксана Гринберга

мы доберемся до города, – сказала ему, после чего мы еще немного поспорили, но все-таки сошлись на том, что за поездку я расплачусь в неведомом Берганоте.

Хозяин сарая ушел, а я еще долго смотрела ему вслед, гадая, не направился ли он прямиком в местную жандармерию либо в логово Черных Псов, или как их тут зовут!..

Но минут через десять он явился снова, причем с сыном. Тот нес в руках стопку одежды – довольно поношенной, но чистой и, главное, сухой. Также я получила женские сапожки и уродливые детские башмаки.

Сам крестьянин тоже явился не с пустыми руками. Принес горшок с теплой кашей, от которой шел восхитительный аромат. В завязанной косынке оказались горячие лепешки и козий сыр. Напоследок он поставил передо мной крынку с молоком, заявив, что на этом он прощается до утра.

И еще, в дом заходить нам нельзя, по его земле тоже лучше не разгуливать – соседи неподалеку, мало ли, заприметят. Так что, образно выражаясь, мы должны сидеть в сарае и не отсвечивать.

Ночи сейчас теплые, так что не замерзнем, а утром он отвезет нас в Берганот.

Но если что, он знать меня не знает и в глаза никогда не видел.

В общем, договорились о предельной «нанимности» и разошлись каждый по своим делам.

Вернее, он ушел и сына своего увел. Я же осталась одна со спящей девочкой, которую решила разбудить и переодеть в сухое. Но перед этим разложила добытую для нее одежду.

С сомнением посмотрела на грубо пошитые штаны из домотканого льна и длинную тунику, подпоясывавшуюся ремешком. Был еще смешной колпак – похоже, головной убор здешних мальчишек.

К этому времени я успела обнаружить у себя несколько шпилек, чудом переживших приключения на реке, и решила, что с их помощью сооружу девочке прическу, спрятав ее длинные волосы под головным убором.

Но, к моему удивлению, проснувшись, она наотрез отказалась надевать вещи с чужого плеча. Причина оказалась простой – одежда была для мальчика.

– Боги мне этого не простят! Они за такое на меня прогневаются! – ударилась она в слезы. – Я не могу, не могу это надеть! Они меня накажут!..

Признаться, я не ожидала такого подвоха и не сразу придумала, что ей ответить. При чем здесь какие-то Боги, если наша жизнь в опасности?

– После того, что мы с тобой пережили… Мне кажется, Боги уже достаточно на нас гневались и хорошенько нас наказали, – мягко произнесла я. – Так что на такую мелочь, как одежда, Они не обратят внимания. К тому же это только на первое время, пока мы не доберемся до города. Там я продам что-нибудь из украшений, и мы обзаведемся нормальными вещами.

И еще кровом над головой, добавила я про себя, а не просвечивающей крышей и продуваемыми всеми ветрами стенами сарая, в котором мы покушались на коровье сено.

Но говорить об этом не стала.

Вместо этого принялась увещевать девочку, и та скрепя сердце все же согласилась на штаны и тунику. И на чужие башмаки, которые оказались ей настолько огромными, что спадали при ходьбе, – на них я тоже ее уговорила.

Потом усадила возле горшка с кашей, всучила ложку, лепешку и наказала есть, запивая молоком из крынки, тогда как сама принялась разбирать свою одежду.

От чужих щедрот, вернее, купленных за кольцо с рубином, мне достались грубая льняная сорочка до колен, светлая блузка с дюжиной маленьких пуговиц на лифе и с оборкой по вороту, черный со шнуровкой по бокам корсаж и синяя шерстяная юбка в пол.

Выглядело все громоздким и грубо пошитым, но выбирать не приходилось.

Скинув с себя платье, я осталась в одной сорочке.

– Райли, что это такое? – испуганно тараща на меня глаза, спросила девочка, чье имя я так и не успела выяснить.

– Где?

– На твоей сорочке. Вот там, на животе…

Я принялась себя осматривать, пока не поняла, о чем идет речь. Под золотистым и явно дорогим платьем – не чета тому, которое мне принес крестьянин, – оказалась тонкая шелковая сорочка. Мне даже было жаль менять ее на чужую, и я стала подумывать ее оставить, но…

Сорочка оказалась бракованной.

На животе аккурат рядом с солнечным сплетением я обнаружила дыру, причем не прорванную, а прорезанную. Вокруг нее темнели размытые разводы крови.

То же самое – вернее, такой же прорез – я нашла и на платье. И размытые пятна крови вокруг.

Что-то мне подсказывало, что это был след от меча, воткнутого… в некую Райли, в чьем теле я оказалась.

Нанесенная рана была если не смертельной, то по крайней мере должна была доставлять ей – то есть теперь мне – серьезные неприятности. Такие, что я вряд ли могла часами плыть по реке, таскать на себе ребенка и существовать все это время, ничего не подозревая о дыре в своем теле.

– Ерунда какая-то, честное слово! – призналась я.

– Я видела, как тебя убили, а потом скинули в реку, – неожиданно всхлипнула девочка. – Своими глазами, Райли! Но если ты жива, то…

Закончить она так и не смогла. Уставилась на меня, силясь найти объяснение этому феномену.

Вот и я тоже терялась в догадках, что произошло на самом деле.

– Я жива, – сказала ей, – а значит, тебе показалось. Видишь, со мной все в полном порядке.

– Думаю, тебя спасли Боги Арагоса! – торжественным голосом возвестила девочка. – Нет, не здешние, потому что они здесь суровые и злые. Я молилась за тебя, Райли, своим Богам, и Они меня послушали!

– Как скажешь, – согласилась я, решив не углубляться в тему, в которой ничего не понимала.

Затем, страшась увидеть ужасное, все же потянула наверх сорочку. Но следов от раны так и не нашла – ни малейшей царапины. Кожа была чистой, ровной и упругой, и я отстраненно подумала, что девушка, в чьем теле я оказалась, скорее всего, еще не рожала.

Девочка не могла быть моей дочерью, в этом у меня не было ни малейших сомнений, но между нами существовали самые теплые и дружеские отношения – раз уж она называла меня по имени, переживала и молилась неведомым богам Арагоса.

Решив, что скоро все выясню, я переоделась в сухое.

Да, провозилась со шнуровкой, но одолела и ее. После этого, увидев, что девочка насытилась и, негромко напевая, принялась плести из сена венок, я взялась за вторую ложку.

Каша на вкус оказалась великолепной. Признаться, я никогда не ела ничего настолько вкусного. И лепешка, и козий сыр!..

Но, быть может, причиной стал многочасовой заплыв в реке,