Все, что осталось от любви - Мария Захарова

— Я скоро вернусь, — предупредил он, исчезая в коридоре.

С тяжелым вздохом она отложила книгу и поднялась. Необходимо проверить, что ушел с пустыми руками, что ничего не прихватил с собой. Она терпеть не могла это занятие, ненавидела чувствовать себя цепным псом, который в случае необходимости должен пустить в ход зубы.

Прислонившись к наличнику в прихожей, она наблюдала за тем, как брат одевается, отмечая дрожь в пальцах и горящий жаждой взгляд. Он резко сдал за последние несколько недель. Похудел, осунулся, «посерел», что выдавало очередной виток по дороге к увеличению дозы.

«Интересно, чем все закончится на это раз?», — подумала она. Казалось, что все уже проходили, но каждый раз он умудрялся вляпаться во что-то новое.

— Я через час ухожу, так что до пяти можешь не возвращаться, — проинформировала она, следуя привычным указаниям — одного дома не оставлять.

— Хорошо.

Смешно, ягненок отправился на поиски волка.

* * *

— Маш, тебя мама искала, — окликнул ее Василий Петрович, когда они с ребятами проходили мимо подъезда.

— Да? Спасибо, — отозвалась она и, послав извиняющийся взгляд компании, поспешила домой.

«Что опять случилось?» — размышляла девушка, открывая дверь, чтобы с порога попасть в материнские объятья.

— Слава богу, — ее прижали к груди и погладили по голове.

— Мам, ты чего?

— Васек приходил.

— Чего хотел? — недовольно буркнула она, стараясь подавить раздражение. Говорить о нем совсем не хотелось.

— Домой просился, — голос матери звучал как-то странно.

— И?

В этом не было ничего необычного. Его выгоняли, а он просился обратно. Это давно стало семейной традицией и уже не представляло для нее интереса.

— Он до ручки дошел.

И это тоже не новость. Василий «доходил до ручки» с завидным постоянством. Это единственное что он умел делать очень хорошо и в любых обстоятельствах.

— Как обычно, — она прислонилась к холодильнику, всматриваясь в окно. Друзья ждали ее, сидя на лавочке, и что-то оживленно обсуждали.

— Я сказала, что мы не пустим.

— Не пустим, — подтвердила дочь.

В последнем «разборе» она принимала непосредственное участие. Высказалась за то, чтобы его выставили за дверь. Он окончательно разозлил сестру, когда похозяйничал среди ее вещей, и обменял ее вечернее платье на пару сотен, чтобы купить очередной четок. Хватившись, она закатила истерику, и велела родителям выбирать — он или она. Естественно выбрали ее, а брат отправился на улицу.

— Маш, у него крышу сносит. Он не соображает ничего. Он нож схватил.

— Что?

— Сказал, ты виновата, — голос матери задрожал. — Не ходи никуда, пожалуйста. Вдруг…

Ее трясло. Колотило от бешенства. Рука машинально потянулась к шее в поисках крестика. Ее личный островок спокойствия, которого сейчас на месте не оказалось. Забыла надеть после душа.

Она глубоко вздохнула, запирая ярость на замок. Она виновата! Будто это она посадила его на иглу и мешала жить. Будто из-за нее он не мог пригласить в гости друзей и без стыда пройтись по двору. Сволочь!

— Мам, все нормально будет, — сделать так, чтобы внутреннее состояние не прорвалось на поверхность, было сложно, но она справилась. — Не волнуйся.

— Маш…

— Меня ждут, я не долго, хорошо?

— Хорошо.

Обняв мать, она скользнула в ванную за цепочкой, но эмалированная раковина преподнесла ей «приятный» сюрприз.

— Мам, он сюда заходил?

— Да, руки мыл, а что? — донесся из кухни ответ.

— Ничего. — Она посмотрела на себя в зеркало, отмечая пятна на щеках и слезы на ресницах. — Убью.

* * *

— Маш, езжай собирайся, — она посмотрела на отца, мать, старшего брата, возвращаясь в реальность из событий пятнадцатилетней давности. — Выезжаем через два часа.

— Хорошо.

Они еще раз спасут его. Еще раз выиграют немного времени для жизни, чтобы потом все началось сначала.