Рука сатира - Эллери Куин

— Что там дальше? — спросил Мастерс.

— Три комнаты в ряд, до самой улицы, — сказал Байер. — Та, что за этой стеклянной дверью, средняя, — личный офис мистера Коннора. Дальше, по фасаду, приемная, где находится стол его секретаря.

— Ясно.

И тут Мастерс почувствовал ужас. Он не хотел открывать дверь с матовым стеклом, которую, понятное дело, должен был открыть. Он обнаружил, что медлит, неторопливо осматривая комнату-кладовую, карикатуры, шкафы. Наконец он взял себя в руки и открыл дверь. Та качнулась внутрь и пропустила дорожку света из кладовой. Свет выхватил из темноты угол стола и спинку стоящего за ним кресла. Мастерс вошел и отыскал выключатель, вспыхнули флуоресцентные лампы под потолком, и Мастерс увидел то, что ожидал и чего боялся.

— Вам больше не стоит находиться здесь, — сказал он Байеру. — Только оставьте мне ключ. Мы все берем на себя.

— Почему? Что вы имеете в виду? — нервно спросил хозяин, взглянул через плечо Мастерса и отшатнулся, глубоко вздохнув.

— Кажется, мистер Коннор мертв, — сказал Мастерс. — Это ведь Коннор?

— Боже, да! Но как это случилось, лейтенант?

— Похоже на самоубийство.

— Это ужасно! Такой прекрасный молодой человек! Я могу чем-нибудь помочь?

— Да, мистер Байер. Вы можете уйти и дать мне возможность приступить к работе.

Он мягко закрыл дверь из кладовой перед носом Байера и минутой позже услышал, как Байер уходит через заднюю дверь.

Мастерс подошел к столу, обошел его. На первый взгляд, самоубийство выглядело несомненным. Особенно, зная о ночном убийстве в Тенистых Акрах.

Возле стены стояла софа, обитая коричневым пластиком. На софе со свесившейся правой рукой лежало тело Ларри Коннора. Он устроился поудобнее перед смертью, отметил Мастерс. Легкий пиджак в рубчик и галстук аккуратно повешены на спинку стула. Воротничок белой рубашки расстегнут. Он не снял обуви, что сделал бы Мастерс для удобства в первую очередь, но ступни его покоились рядком на софе. Ни оружия, ни раны, ни крови. Некоторые физиологические признаки говорили о передозировке каких-то таблеток. Согласно уликам, самоубийство налицо.

Мастерс встал и осмотрел кабинет — квадратную комнату приблизительно двадцать на двадцать футов. Дверь с матовым стеклом, находящаяся на одной линии с дверью в кладовую, очевидно, вела в приемную, выходящую на улицу. В стене, разделяющей кабинет и кладовую, приблизительно в футе от софы, была третья дверь, полуоткрытая, по всей видимости, там находилась уборная.

Мастерс вошел, пошарил в поисках выключателя. В конце концов он обнаружил цепь, свисающую с потолка, дернул, загорелась единственная лампочка. Она давала довольно слабый свет. Тут были унитаз и раковина. Над раковиной висела аптечка с мутной зеркальной дверцей. На раковине валялись две половинки белой коробочки из-под лекарства и стоял стакан с небольшим количеством воды. На крышке смывного бачка стояла пинтовая бутылка дешевого бренди, закрытая пробкой и на три четверти полная. Мастерс взял нижнюю часть коробочки и понюхал. Она издавала знакомый душистый аромат, теперь уже слабый и почти исчезнувший. Мастерс без труда распознал его: проделки дешевейших баров не отличаются оригинальностью. Хлоральгидрат, основной компонент «Микки Финна». В небольших дозах действует как снотворное. В больших вызывает коллапс, кому и сердечную недостаточность или паралич дыхательных органов.

Мастерс отложил коробочку и замер, глядя на бренди. Он не знал Ларри Коннора, но, тем не менее, разочаровался в нем: жестоко расправившись с женой, затем кончает с собой с такой нежной заботой о собственных удобствах. Принять наркотик в бренди!

Возвратившись в кабинет, Мастерс уселся за телефон. Он набрал номер коронера, который только что вернулся домой и собирался приступить к позднему обеду. Коронер, человек вспыльчивый, отвечал неласково на вторичный вызов через несколько часов после первого, но сказал, что немедленно подъедет. Мастерс нажал на рычаг, затем позвонил в полицейский участок и спросил у дежурного, вернулись ли офицеры, которых он оставил в доме у Конноров, но ему ответили, что нет. Он поинтересовался, там ли еще начальник, что очень маловероятно, и оказался прав — ответ отрицательный. Он сказал дежурному, куда послать офицеров, когда те возвратятся, и повесил трубку.

Мастерс уселся во вращающееся кресло Ларри Коннора, задрал ноги, прикрыл глаза и пожевал сигару.Через некоторое время он услышал копошение коронера у задней двери и пошел через кладовую встретить его. Коронер, маленький, недовольный и бесцветный, заторопился внутрь и сердито приступил к работе, на подбородке у него все еще виднелась капелька подливки. Мастерс помедлил возле двери, выходящей в переулок. Тут, отметил он, находилось окно, отделенное от двери приблизительно восемнадцатью дюймами стены. В нижней половине окна был установлен мощный кондиционер. Окно находилось напротив двери в кабинет. Охлажденный воздух вдувался прямо через дверь, если она оставалась открытой, и таким образом успешно охлаждал обе комнаты. Мастерс опять ощутил угнетающую жару. Он повернул пару виньер, вентилятор начал вращаться. Мастерс почувствовал, как начинает струиться прохладный воздух. Он оставил кондиционер включенным и пошел в кабинет. Коронер сидел на корточках возле софы.

— Какого дьявола, — проворчал коронер, — ты влез в вендетту?

— Просто маленькое семейное недоразумение. Вас, наверное, больше не будут беспокоить из-за этого. Любой способен диагностировать удар ножом, даже гробовщик, но этот случай — для врачей.

— Выглядит, как сердечная недостаточность, но при данных обстоятельствах я предполагаю яд.

— Мое мнение: верно и то и другое. Первое вызвано вторым. Коробочка там, в туалете, он принял его в смеси с бренди. В коробке слабый запах. Вы знаете, что в ней было?

— Что?

— Хлоральгидрат.

— Передозировка «Микки Финна»? Да, он может вызвать подобное. — Коронер рванул на себе воротничок и подергал обвисший галстук. — Жарко тут, как в аду. Можно впустить сюда немного воздуха?

— Сзади есть кондиционер. Я только что включил его.

— Хочу закончить здесь все и уйти, лейтенант. Кто-нибудь еще есть в этой семье?

— Нет, только муж и жена. А что?

— Хочется вернуться домой и закончить обед!

Мастерс вошел в приемную и отыскал выключатель. Комната была мала, в ней не было ничего, кроме стола секретаря, нескольких кресел и низкого столика, заваленного журналами. Над притолокой двери, выходящей на улицу, был вмонтирован другой кондиционер, поменьше, чем в задней комнате. Один режим, оценил Мастерс, как же, к черту, приходится добираться до него? Потом он понял, что кондиционер управляется выключателем, расположенным ниже.

Погасив свет, Мастерс вернулся в кабинет и обнаружил, что коронер говорит по телефону.

— Заказываю санитарную машину, — кисло сказал он и кивнул на коллекцию вещей, принадлежавших умершему, разложенную на столе.

Мастерс быстро осмотрел их. Монеты, платок, бумажник, карманная расческа, кожаный футляр для ключей, часы с правого запястья Коннора. В бумажнике оказалось двадцать два доллара: пара десяток и два по одному плюс водительские права, несколько кредитных карточек и разнообразная мелочь, незначительная. В футляре было пять ключей. Мастерс недовольно уставился на них, затем сложил футляр и опустил в свой бумажник.

Коронер, который все еще рявкал в телефон, повесил трубку.

— Едут, — сказал он. — Я тоже. Здесь ордер на перевозку. Оставь меня в покое ненадолго, ладно?

Мастерс ответил, что это было бы для него удовольствием, и услышал звук замка, щелкнувшего, когда коронер уходил через заднюю дверь. Оставшись один, он опять сел во вращающееся кресло. Когда он с трудом разместил ступни на столе, то с удивлением услышал какое-то постукивание, которое издает только полицейский, когда хочет, чтобы его впустили. Махнув рукой, Мастерс встал и направился к задней двери.

8

Мастерс находился в офисе Ларри Коннора до восьми утра следующего дня. Он не знал, в какое время приходит секретарша покойного, но делал ставку на то, что в городе обычно работали с восьми до пяти вечера. И оказался прав. За минуту до срока он услышал, как поворачивается ключ в замке передней двери. Мастерс поджидал секретаршу, стоя возле ее стола, — рука в кармане мешковатых брюк, пальцы поигрывали завалявшейся двадцатипятицентовой монеткой. Секретарша оказалась хорошенькой, крепко сколоченной рыжухой, которой, как решил Мастерс, перевалило далеко за двадцать. Когда она увидела Мастерса, то казалась скорее удивленной, чем встревоженной. Мастерсу не особенно понравилась ее прическа. У нее был естественный рыжий цвет, но волосы она укладывала валиком, чтобы они выглядели пышными и обильными.

— Кто вы? — спросила она.