Степь. Кровь первая Арья. Трилогия - Бер Саша

   Увидел он её сразу, как только добрались до края огородов. Она, вместе такими же девчонками, весело занималась полевыми работами. Что-то они там пололи, с хиханьками и хаханьками. Ардни особо не прислушивался, о чём они там говорили, он был очарован ею. За какие-то две осени, что он её не видел, девочка преобразилась. Огненно-рыжий цветок распустился и превратился в очаровательную девушку. Именно тогда, любуясь ею он неожиданно узнал, как её зовут, а звали её божественно-небесно - Утренняя Заря. "Да, да, - думал тогда Ардни, - её не могли звать как-то по-другому. Она самая настоящая Утренняя Заря, величаво прекрасная, божественно чистая, ласкающая своим нежным видом взор. Настоящая богиня утренней зари". На обратном пути, будучи весь в мечтах и в состоянии опьянения влюблённостью, потеряв всякую осторожность, он напоролся на заслон мужицкой артели. Их было трое и с ними ещё две собаки. Не понятно, что подумали артельные про чужака на своей земле, но наскочили неожиданно и били по-настоящему, даже не спросив, кто такой и что тут делает. Еле живой он добрался до отряда. Ватага Ардни в тот день отступила, ничего не предпринимая. Атаман, ничего не объясняя, велел тащить его в логово. Он затаил обиду на этот баймак, но набеги на него больше ни разу не предпринимал.

   К этому времени сложилась напряжённая ситуация с территориальным вопросом. Ары испытывали демографический бум. Хозяев, истинных аров, становилось больше, вырастали законнорождённые дети, отпочковывались от родителей и формировали свои семьи со всеми причитающимися атрибутами и семейной пирамидой, и стадами скота, в том числе и женского. Но для этого требовалась дополнительная пустая территория, а её не было. Реки и прилегающие к ним земли были заняты жителями Страны Рек. Которые благодаря комфортно обустроенной и продуманной системе деторождения, так же плодились с завидной регулярностью и так же при избытке рода дробились и отпочковывались, занимая любые пустующие земли у рек. Но сложность их расселения заключалась в том, что им были нужны только реки, а занимать земли без рек они не хотели. И если по началу те и другие жили компактно, отдельно друг от друга, то в это время огромные количество жителей перемешались в буферные регионы и их соседство переставало быть мирным. У аров после потопа остались представители только пяти народов из семи, а значит пять верховных жрецов. Народы были неравнозначны ни по количеству населения, ни по влиянию, но, тем не менее, им удавалось сохранить некое единство, хотя и не без трений. Роды речников объединялись более устойчивой вертикалью власти на вершине которой стоял род, выбранный общим собранием всех родовых атаманов. Атаман этого выбранного рода был живым воплощением всех трёх природных Начал, всех трёх общностей мироздания. Он обладал волшебными реликвиями и почитался как трёхголовый змей: змей земли, воздуха и воды.

   С одной стороны, выборность единого руководителя давало устойчивость общественной системы, её относительную консервативность и вместе с тем моноустремлённость в развитии, базирующуюся на вековых традициях и передаваемых по наследству устоях предков, но с другой, повышенная плотность населения на определённой территории, накапливала огромный потенциал в противостоянии межродовых кланов, которых становились все больше и многолюднее, а благодаря "плохому" соседству с арами, сильнее и агрессивнее.

   И так: росло напряжение в среде аров, росло напряжение среди речников, росло напряжение в отношениях и между обоими системами. До поры, до времени, конфликты удавалось сглаживать путём прямых контактов между двумя верхушками. Традиционно существовали праздничные дни как у аров, так и у речников, на которых собиралась знать с обоих сторон и на этих встречах удавалось решать конфликты мирным путём, но с каждым разом это становилось сделать все труднее и труднее. Если первоначально ары, во многом, зависели от решения вождя Страны Рек, то со временем все поменялось в точности на оборот. Превосходство аров и в людской массе, и в технологической цивилизованности, в том числе и военной составляющей, которую речники просто не имели, поставили коренных жителей в подчинённое состояние, прося защиты у "отцов народов" от бесчинства их подданных. С одного из таких арийских праздников - Трикадрук, с массовым возлиянием Сомы, в жизни всей огромной степи наступил новый, поворотный момент, который переломал и судьбы, и жизни очень многих.

   Минула верхушка лета. У речников отгуляла, отплясала, от стонала Купальная седмица. Впереди предстояла заключительная бабья пьянка - Кузькина Мать. Мужиков, да пацанов от бабняков как ветром сдуло. Вал мужицкое, конечно, Общность, хозяйское, но и он от пьяных баб, да в столь разгульный праздник, норовит куда-нибудь подальше заныкаться. У аров в это время Трикадрук. Вот туда-то речное мужское население в гости и подаётся. Аров народ, все кому не лень, мухоморы к городским стенам тащит. Кучи навалены, только перетаскивать успевают. Кто таскает, кто трёт, кто жмёт, кто варит, кто разливает да оттаскивает. Кто-то уж сырых грибков наелся, кто-то отвара напробовался. Шум, гам. В общем полный бардак. Одно слово - Трикадрук.

   У городских стен, на огромном поле вырос бескрайний городок повозок, крытых и обычных, шалашей, самых разнообразных, от простых веточных до шатров причудливых, матерчатых, да шкурами крытых, разноцветных и пёстрых. Это были три особых дня, в которые многое разрешалось. Здесь и меняльные базары, и игрища различные на любой азарт, на любой достаток. Породистые ары выводили на гулянку все свои кланы, чуть ли не в полном составе. Кроме гуляний и дела делались, торги устраивали, купли-продажи. Повсюду по рукам сверкало золото. Откуда его там столько было? Много здесь было и соседей речников.

   Меж двух холмов, в низине, был самый "главный" аттракцион - мордобойня. Именно там, на этом импровизированном стадионе обосновалась знать, как арова, так и речная. Попасть туда простому смертному было не просто, так как место это войнами охранялось, цепью по кругу. Там велись беседы светские, важные. Там же и гостевая знать свои дела обделывала. Верховный Жрец со своим приближением устроился вместе с Верховным Змеем речников, который так же при себе имел свой ближний круг, у самой площадки для выступлений и о чём-то беседовали. Притом судя по маханию рук и резвости телодвижений, разговор был не простой и явно друг друга не устраивающий, но рядом стоящие приближенные были спокойны, хотя и поглядывали друг на друга не добро, но было видно, что дело до драки не дойдёт.

   Каждый хозяин жизни, а здесь были только такие, считал своим долгом выставить на эти соревнования бойцов, которые специально для этих боев откармливались всякой суеверной дрянью, да натаскивались по специальным секретным методикам. Победа была в высшей степени престижна. Нет, в прямом смысле слова мордобоя здесь не было. Здесь было все чин по чину по векам заведённым правилам, все было разложено по полочкам, да по категориям. И называлось все это боротьё. Это такие рукопашные состязания бойцов голыми руками. Боротьё качественно отличалось от кулачных боев речников и тем более от обычных драк. Существовало несколько разновидностей этого действа, но на Трикадруке культивировались только две: первый в схватку (в охапку) и второй на поясах. В первом бойцы, раздевшись по пояс, обхватывали друг друга руками в замок. Одну руку на плечо противника, другую подмышку и обнявшись таким образом, старались опрокинуть соперника на спину, уложив его на лопатки. При боротье на поясах оголяться было не обязательно. Соперники обхватывали друг друга крест на крест, держась за пояс противника и так же, как и в первом случае старались повалить соперника на спину. Бойцов имели как хозяева, так и гости. Правила турнирной сетки были просты. Сначала каждый хозяйский боец схватывался с гостевым. Проиграл - выбыл. Когда кончались чужие, брались за своих до тех пор, пока не оставался один, который объявлялся победителем со всеми причитающимися привилегиями.

   Ардни, как и любой в его возрасте, никак не мог пропустить столь грандиозное событие, каким был Трикадрук. Мало того, что его ватага, в былые времена, самым непосредственным образом принимала участие в его подготовке: сбор мухоморов был изначально основной работой его ватаги, пропустить праздник, где Сома лилась рекой, он, как ярый почитатель её, был не в состоянии. "Приняв на грудь" чарочку ещё в хранилище из старых запасов и приведя себя в приподнятое настроение, он в окружении своих пацанов прохаживался меж обозов и шатров, с явным желанием до кого-нибудь докопаться. Народа вокруг было много. Народ шумел и веселился. Ардни не шумел, не веселился. У него чесались кулаки. Пройдя обозное стойбище и не встретив подходящий предмет для своих скромных притязаний, он вышел на цепь воинов, охраняющих борцовскую площадку. По правде сказать, цепью это назвать было уже нельзя. Охранники, тоже хлебнувши Сомы, как бы эту цепь само ликвидировали. Кто сидел, тупо смотря прямо перед собой и ничего не видя. Двое, чуть в стороне, просто лежали не траве, почему-то в обнимку, а с другой стороны от сидящего, троица, пошатываясь и держась за плечи друг друга, о чём-то громко спорили, заплетающимися языками. Ардни с пацанами, не обращая никакого внимания и не останавливаясь, прошёл внутрь оцепления к дорогим и пёстрым шалашам. Там он ещё не был ни разу. Было любопытно. Тем не менее, ни смотря на простоту, с которой они сюда попали, близко к борцовскому пяточку подходить побоялись, а поднялись осторожно на ближайший холм, постоянно прячась за шатрами. На пяточке тем временем шёл очередной бой. Два здоровенных мужика, с оголённым торсами, что-то мыча и кряхтя, крутились в едином волчке по площадке с уже повытоптанной от травы и поэтому жутко пылящей под ногами. Ардни оставив пацанов сидеть и смотреть зрелище, направился вниз, к одному из приметных шатров. Он сразу узнал шатёр своего отца-хозяина, и он точно знал, что в нем есть Сома, лучшая Сома, какая только была на этом празднике. Тот небольшой запас, что он принял ещё в городе, постепенно выветрился и сейчас его начал доставать отходняк. Ему срочно было нужно догнаться. Нагло, не скрываясь, пройдя мимо нескольких нарядных шалашей и шатров, у которых суетились люди, он целенаправленно двигался к цели. Никто его не остановил, не задержал, даже просто не окрикнул. На него, как ни странно, вообще никто не обратил внимание. Ардни подошёл к хозяйскому шатру и не останавливаясь прошмыгнул внутрь, мимо копающихся у входа мужиков, как будто, так и было надо. Большая бадья с Сомой стояла прямо у входа с левой стороны. Там в глубине шатра, были ещё какие-то люди, но Ардни находился уже в не адекватном состоянии "желания во что бы то ни стало" и не придал им никакого значения. Находящиеся внутри так же проигнорировали нахала. Он схватил большой черпак, которым Сому разливали по более мелким сосудам, зачерпнул и залпом, не отрываясь, обливаясь через край, большими, жадными глотками осушил его весь. Так же спокойно положил черпак на место и вышел из шатра, вполне довольный собой, и столь же спокойно, не торопясь, направился обратно, намереваясь воссоединиться со своими пацанами, как вдруг увидел его... Рыжие пакли, завязанные сзади и образуя нечто похожее на конский хвост, глубокий шрам на лбу через левую бровь и до бешенства знакомая татуировка на обоих щеках в виде двух ветвистых молний. Это был он - его обидчик по жизни. Тот самый речник, что с кучей мужиков и собаками его избили и порвали, как тряпку, вышвырнули подыхать в чистом поле. И тут в голове ударил гонг. Здравствуй, Сома. Враг был одет не плохо, но не шикарно, к тому же он был вооружён луком, который висел на его плече, что говорило, скорее всего, что он являлся одним из охраняющей свиты, какого-то речного атамана. Он стоял в пол оборота, смотря куда-то в сторону от боротья. Притом стоял совершенно один. Судьба штука странная, и странность её в первую очередь оказывается в удивительном подборе мелочей, которые в совокупности дают такую комбинацию событий, которую даже специально повторить в другой раз будет просто невозможно. Сома ударила в нужный момент. Не раньше, не позже. Враг, который превратился уже в самый настоящий ночной кошмар и преследовавший Ардни во снах всё последнее время, стоял перед ним один и беззащитный. Большой медный нож, которым разделывают мясо, абсолютно непонятно как оказался в руке. Вспышка ярости, прилив бычьей силы в мышцах, полное наплевательство на окружение. Прыжок вперёд. Удар. Широкое лезвие ножа мягко влетает в горло и проскользнув между шейными позвонками, прошивает его насквозь. Вот вам ещё ода мелочь. Попасть вот именно так, да не в жизнь больше не получится, хоть утыкайтесь. Тут же рывок в сторону и лезвие ножа распарывает шею, орошая всё брызгами крови, разлетающейся на несколько шагов. Тело врага повержено рушится к ногам победителя, отрезанная голова отбрасывается на спину, веся на остатках мышц и коже. Ардни смутно вспоминал потом все происходящее, но почему-то отчётливо запомнил именно этот момент. Ему казалось в высшей степени несуразна эта недорезанная голова. Всё его тогдашнее сознание просто вопило, что эта неправильность недолжна была быть и эту висящую голову надо обязательно дорезать, во что бы то не стало. Он подскочил к трупу и с диким, звериным рычанием, принялся отчаянно отделять голову от туловища, схватив свободной рукой за конский хвост рыжих паклей. Наконец, отделение головы закончилось, и он с каким-то омерзением швырнул её в сторону, как нечто до безобразия противное. Голова покатилась по склону, а Ардни уже стоял на ногах, весь залитый кровью, держа в руке окровавленный нож. С каким-то радостным облегчением он стоял и смотрел на то, как она катится, катится, катится... Дальше был провал. Он не помнил, что происходило. Как на него навалились, как били и крутили руки, как тащили куда-то волоком. Сома, замешенная внутри с адреналином, вырвала его сознание за пределы реальности и суеты обыденности, перенесла в причудливый мир образов фантастически нереальных. Вдруг наступило спокойствие, граничащее с полным безразличием ко всему. В глазах что-то плыло, переливалось. Было очень красиво. Звуки приглушенные и мягкие журчали как вода, убаюкивая. Тело стало лёгким и воздушно невесомым. Плавающие, радужные образы перед глазами, постепенно приобретали очертания розовых облаков, над которыми парило сознание и которое радовалось, как ребёнок. Вдруг среди облаков начали проступать контуры какого лица. Сначала оно формировалось из тех же облаков, над которыми он парил, но постепенно облака, составляющие лицо, становились серыми. Контуры постепенно темнели, темнели, пока не стали почти черные. Вот чётко проступили взбешённые глаза, что-то кричащий рот, с чёрными зубами. Наконец, проявилось страшная морда, вся испещрённая татуировками, которые переплетались с темными, как ночь волосами в какой-то единый клубок бесформенной и причудливой паутины. В голове вновь раздался гонг. Какая-то сволочь выплеснула ведро воды на воспалённую голову. Этот момент Ардни запомнил так же отчётливо, как будто это было наяву. Вытирая мокрое лицо ладонью, он вдруг осознал, что очнулся и увидел перед собой реальность, жуткую и безобразную. Перед ним висела нежить, страшная до ужаса. Паника охватила его. Страх подкосил ноги, и он опустился на колени. Монстр приблизился к нему и что-то прокричал, тыкая в грудь огромной золотой дубиной, которая буквально ослепляла свои блеском на солнце. От этих толчков в разуме Ардни, как будто что-то щёлкнуло плетью. Вспыхнула ярость, страх сдуло, как пёрышко сквозняком, бычья сила, до этого где-то спрятавшаяся, вырвалась и мгновенно разлилась по телу. В один миг Ардни рванулся с колен в перёд, вырываясь из чьих-то рук, перехватывая дубину нежити у основания. Разворачиваясь, оттолкнул монстра плечом, при этом завладев его сверкающим оружием и продолжая разворот, со всего маха врезал им страшилищу по башке. Нежить буквально рухнула на пол, но осталась сидеть, завалившись на какую-то преграду. Ардни врезал ещё, затем ещё. Голова, залитая кровью, потеряла свои очертания и так же, как в прошлый раз, вдруг в сознание вонзилась мысль о неправильности, несуразности этой головы и тела и он, озверев молотил и молотил, стараясь во что бы то не стало отбить эту неправильную голову от вообще здесь лишнего тела. Что-то хватало его за руки, ноги, горло, все мешало выполнить ему его великое желание. Он рванулся из всех сил, вырываясь из липких пут, потеряв при этом дубину, но с неимоверным трудом всё же вырвался, подскочил к чудовищу и оря во всю глотку, что было мочи принялся отрывать ненавистную голову голыми руками. Затем наступил мрак.