Прыжок ласки - Джеймс Паттерсон

Я промолчал. Да, дело получилось запутанным, и я сам чуть не погиб, расследуя его.

– Я не стану отрицать ничего из того, что ты скажешь, – наконец заговорил я. – Но я действительно очень люблю тебя. И ты тоже не станешь этого отрицать. Если все, что требуется для нашего счастья, это уйти из полиции навсегда, я так и поступлю.

– Не надо, – ее взгляд смягчился. Кристина медленно покачала головой. – Это был бы неправильный поступок. И для тебя, и для меня.

Мы обнялись, продолжая стоять на пороге, и я понял, что мы зашли в тупик, выхода из которого я пока что не видел. Может быть, мне стоило уволиться из полиции и снова стать врачом, чтобы вести более спокойную жизнь? Может быть, так будет лучше и Кристине, и детям? Но мог ли я так поступить? Мог ли я уйти из полиции?

– Попроси меня выйти за тебя замуж еще раз, – шепнула на прощание Кристина. – Но немного попозже…

Глава восьмая

После той ночи мы продолжали встречаться с Кристиной, и наши отношения не изменились. Мы чувствовали себя легко друг с другом, нам было хорошо вместе. Но проблема сохранялась, и я не переставал думать над тем, как ее можно решить. Сумеет ли Кристина стать счастливой, если выйдет замуж за детектива, расследующего убийства? Смогу ли я оставить свою работу? Ответов на эти вопросы я пока что не находил.

Назад к реальности меня вернул резкий звук сирены полицейской машины, выезжающей с Е-стрит на 12-ю улицу. Увидев приближающийся черный «ниссан» Сэмпсона, я поморщился, словно предчувствуя что-то особо неприятное.

Сэмпсон выключил сирену на крыше, но заменил ее гудком своего обычного сигнала. Я понимал, что он приехал сюда за мной. Скорее всего, мне нужно было отправиться в такое место, куда мне сейчас крайне не хотелось бы. Но гудок не затихал.

– Там твой приятель Джон Сэмпсон, – сообщил мне Джим Мур. – Ты слышишь, Алекс?

– Знаю, – отозвался я. – Но все же надеюсь, что он сейчас уедет.

– Вот это вряд ли.

В конце концов, я вышел на улицу, минуя очередь в кухню и слыша по пути веселые и безобидные шутки в свой адрес. Кто-то высказывал предположение, что мне уже стало не под силу работать в таком месте, кто-то уверял, что я просто сбегаю с работы в середине дня.

– Что случилось? – крикнул я Сэмпсону, подходя к его черной спортивной машине.

Стекло у водительского места опустилось, и я заглянул внутрь «ниссана».

– Может быть, ты забыл, что у меня сегодня официальный выходной? – на всякий случай напомнил я Джону.

– Нина Чайлдз, – тихо произнес он мягким голосом, который я слышал только в тех случаях, когда речь шла об очень серьезных вещах. Джон старался успокоиться, сохранить бесстрастное выражение лица, но у него ничего не получалось. – Нину убили, Алекс.

Меня охватила непроизвольная дрожь. Я открыл дверцу и забрался в машину. Мне даже не пришло в голову вернуться на кухню, чтобы предупредить Джима о том, что мне необходимо уехать. Сэмпсон резко рванул машину вперед, взвыла сирена, но сейчас этот тревожный сигнал бедствия немного успокоил меня. Вернее, оглушил и просто притупил все чувства.

– Что тебе уже известно? – сразу же перешел к делу я, в то время как машина неслась по унылым улицам юго-восточной части города, а затем пересекла синевато-серую ленту реки Анакостия.

– Ее оставили в заброшенном доме, на перекрестке 18-й улицы и Гарнесвилл. Там сейчас Джером Терман. Он уверен, что она пролежала там по крайней мере все выходные. Какой-то местный торговец наркотиками обнаружил тело. На ней не было одежды, Алекс. И никаких вещей или документов, – сообщил мне Джон.

Я подозрительно посмотрел в его сторону:

– Так откуда им стало известно, что это Нина?

– Один из полицейских узнал ее. Они были знакомы по больнице. Да кто не знает Нину!..

Я зажмурил глаза, но передо мной сразу появилось лицо Нины Чайлдз, поэтому я сразу же открыл их. Нина работала ночной медсестрой в больнице святого Антония в бригаде скорой помощи. Именно к ней я как-то влетел с маленьким умирающим мальчиком на руках. Мне и Сэмпсону не раз приходилось работать вместе с Ниной. Более того, Джон встречался с ней почти год, но потом у них что-то расстроилось. Она вышла замуж за своего соседа, строительного рабочего. Теперь у них было двое чудных крошек, и когда я последний раз видел Нину, она показалась мне по-настоящему счастливой.

Я никак не мог заставить себя поверить в то, что сейчас она лежит мертвая в холодном заброшенном доме где-то в чужом районе. Кто-то убил и оставил ее там, как очередную безвестную «Джейн Доу».

Глава девятая

Тело Нины Чайлдз было обнаружено в пустующем доме одного из самых бедных и унылых районов города. На месте происшествия стояла одинокая патрульная машина и еще одна – проржавевшая и искореженная карета скорой помощи. Убийства на юго-востоке, как правило, не привлекают внимание властей. Где-то надрывно лаяла собака, и это было единственным звуком на пустой улице.

Нам с Сэмпсоном пришлось пройти мимо маленького импровизированного рынка, расположенного на углу 18-й улицы, где обосновались местные торговцы наркотиками. В основном это были молодые мужчины, но к ним сегодня присоединились еще несколько детей и две женщины. В этом районе юго-востока таких деятелей можно обнаружить практически повсюду. Молодежь в этих местах, пожалуй, ничем, кроме торговли крэком, и не занимается.

– Вы, наверное, явились на утреннюю уборку трупов? – небрежно бросил один из юношей, одетый в черные брюки на подтяжках. Ноги у него оставались босыми, а по внешности и татуировкам можно было судить о его криминальном стаже.

– Пришли за хламом? – хихикнул в нелепую седоватую бороденку другой мужчина, постарше. – Тогда уж заодно разберитесь с этой псиной: она всю ночь лаяла, спать не давала. Раз уж вы здесь, так сделайте хоть что-нибудь полезное, – посмеиваясь, добавил он.

Мы с Сэмпсоном проигнорировали эти замечания и, пройдя еще немного по 18-й улице, добрались, наконец, до трехэтажного стандартного дома, двери которого были заколочены досками. Из окна третьего этажа высовывалась голова боксера-полукровки. Собака выглядела так, как будто всю жизнь прожила здесь и по праву считала себя хозяйкой дома. Может быть, по этой причине она и не переставала лаять. Кроме этого «жильца» в доме никого не было, и он казался мертвым.

Парадную дверь взламывали уже, наверное, не менее сотни раз, поэтому она легко отворилась, впуская нас внутрь. В подъезде пахло мусором, гарью и плесенью одновременно. В потолке зияла огромная дыра, образовавшаяся в результате взрыва трубы отопления. Казалось жутким и нелепым, что Нину убили в таком страшном месте.

Вот уже год я неофициально занимаюсь расследованиями убийств в юго-восточном районе столицы, которые так и остались нераскрытыми. Жертвами в основном стали безымянные женщины, которых в криминалистике принято называть Джейн Доу. Я насчитал уже около сотни таких преступлений, хотя этим данным никак не хотят верить в нашем отделе. Многие из убитых являлись проститутками и наркоманками, но Нину никак нельзя было отнести к перечисленным категориям.

Я и Джон осторожно спустились по ненадежной спиральной лестнице с подозрительно шаткими перилами, до которых было даже страшно дотрагиваться. Я уже включил фонарь и где-то впереди заметил вспышки других фонарей.

Нина находилась в подвале заброшенного дома. Правда, кто-то здесь уже позаботился хотя бы о том, чтобы обнести место преступления официальной полицейской лентой, запрещающей заходить за нее.

Увидев тело Нины, я сразу же вынужден был отвернуться.

Меня поразило не то, что я увидел ее мертвой. Я испугался того, как именно она была убита. Мне хотелось спрятать куда-нибудь свои глаза, чтобы хотя бы немного прийти в себя и успокоиться.

На месте преступления вместе с бригадой скорой помощи оказался Джером Терман. Тут же находился и единственный полицейский, очевидно, тот самый, который и опознал Нину. Медиков-криминалистов рядом я не увидел. Впрочем, меня это ничуть не удивило: они редко выезжают на место преступления, если оно совершено на юго-востоке Вашингтона.

Рядом с телом лежал букет увядших цветов. Теперь я разглядывал каждое растение, все еще не в силах снова посмотреть на труп. И хотя эти цветы никак не соответствовали ситуации, впрочем, как и не все здесь в точности повторяло убийства прочих «Джейн Доу», я отнесся к этому достаточно разумно, поскольку знал, что у убийцы не было своего четкого «рисунка» для каждого преступления. Вот в этом-то и заключалась моя основная проблема. Получалось так, что его фантазии все еще развивались, а отсюда напрашивался вывод о том, что преступник еще не закончил своего кровавого пути, да и вряд ли собирается это сделать в ближайшем будущем.

По полу были разбросаны кусочки целлофана и серебряной фольги. Крысам нравится все блестящее, и, скорее всего, это они разорвали пакет и по кусочкам теперь пытались разнести его по своим гнездам. На потолке по всем углам разрослась паутина.