Племянник гипнотизера - Евгений Дубровин

– А если его встретить вечером? А?

– Тренироваться тебе надо, Мотя, а не болтать Ты вот весь вечер сидишь, пыхтишь, ничего не делаешь, а руки тебе кто писать формулами будет? Александр Сергеевич?

– Так все равно смоется.

– Мало ли что смоется. Лишний раз потренироваться не мешает. Хоть будешь знать, где что находится. Помнишь, ты чуть сопромат не завалил: не мог вспомнить, где что написано. Стыдно было слушать твой паровозный шепот: «Саша, где у меня двутавровая балка? На руках или на груди?» Работай, Мотя, работай. На меня не смотри. Я свободный художник. Меня всегда спасают полет фантазии и эрудиция. Тебе же поможет лишь тяжкий труд.

Во время этого диалога в комнату скифов постучали. Стук был тихий, вежливый. Сашка насторожился – обычно в дверь барабанили кулаком или били ногой.

– Убери! – приказал он чемпиону. – Наверно, черт, опять комиссию несет.

Мотиков сгреб со стола всякого рода принадлежности для списывания. Скиф ногой закатил под кровать пивные бутылки и открыл дверь. На пороге стоял Петр Музей.

– Здравствуйте, – пробормотал бывший отличник. – Могу я видеть Скифина?

– Ну я.

– Мне надо с вами поговорить…

Скиф пропустил Музея в комнату и снова закрыл дверь на ключ.

– Присаживайся.

– Спасибо.

Бывший отличник осторожно сел на измазанный чернилами и заляпанный клеем стул. Вид у Петра Музея был скверный. Лицо осунулось, волосы не причесаны, костюм помятый.

– Видите ли, – сказал Музей, смотря в пол, где отпечатались всевозможные схемы и валялись обрывки фотопленки. – Вы, наверно, меня знаете…

– Знаем, – сказал Скиф.

– Вы ведь тоже учитесь на нашем курсе? Ваше лицо мне немножко знакомо… Я к вам вот по какому делу… – Петр Музей покраснел. – Я не могу сдать механизацию животноводческих ферм.

– А я здесь при чем? Я пока не доцент.

– Говорят… говорят, вы умеете хорошо списывать…

Скиф был польщен.

– Ну не то чтобы уж хорошо, но кое-какие успехи есть, – скромно сказал он.

– Не могли бы вы меня научить…

– Тебя?! – Скиф разинул рот.

У чемпиона тоже был ошарашенный вид.

– Да… Просто не знаю, что и делать…

И Петр Музей честно рассказал о событиях последних дней, даже про зажим и резиновый сапог рассказал. Выслушав бывшего отличника, Скиф почесал затылок.

– Научить можно. Отчего ж не научить. Уметь списывать – это большое дело, можно сказать, даже искусство. Правда, Мотя?

– Лучше всего по телеграмме.

– Но если говорить честно, то твои дела очень плохи. Все твои действия были ошибкой от начала до конца. Тебе не нужно было ехать к нему домой – ты должен был предусмотреть, что его жена может оказаться одна, а это еще больше усугубит дело. Это твоя первая ошибка. – У Сашки Скифа был назидательный тон.

– Какое это имеет теперь значение…

– Потом – зачем ты пошел к ректору? Только самые закоренелые идиоты ходят жаловаться к ректору. Ты знаешь хоть один случай, чтобы студент пожаловался на своего декана ректору и это хорошо кончилось?

Бывший отличник молчал. Он не знал такого случая.

– Но самое скверное, что он застал тебя в своем халате и тапках. Зачем тебе надо было лезть в его халат и тапки? Хоть бы чуть-чуть сообразил. Он же Отелло. Все об этом знают. Помнишь электромонтера Яшку?

– Нет…

– Высокий такой, курчавый. Однажды он ввинчивал лампочку в актовом зале. Стул поставил на стол и ввинчивал, а она стул за ножку держала. Больше ничего не было. Вдруг вбегает Свирько, глаза горят, весь дрожит, отпихивает свою жену и как дернет за ножку. Весь месяц Яшка ходил в синяках. Свирько его потом все равно из института выжил. Ходил и везде короткие замыкания устраивал. Я его один раз застал. Сделал себе, гад, такую проволочку, сунет в розетку – бац, и нет света. Яшка мучился, мучился, а потом плюнул и уволился.

Сашка рассказал еще несколько подобных случаев. Музей сидел подавленный.

– Но ведь как-то можно доказать, что зажим не мой?

– А яичница, тапки, халат? Нет, это дело безнадежное… Хоть лопни, а ничего не докажешь. Самый классический случай, воспетый во всех анекдотах. Муж уезжает на рыбалку, любовник приходит к жене, надевает его халат, тапки, ест яичницу. Муж забыл мотыля и возвращается. Да ко всему прочему раньше был зажим с монограммой любовника. Нет… плохи дела… Плохи… Что же придумать?

Скиф задумался. Вся эта история ему явно льстила. Вчерашний отличник, гордец сидел перед ним и ловил каждое его слово.

– Я вас очень прошу помочь… Пожалуйста… Мне говорили, что вы большой выдумщик…

– Во всяком случае, надо сначала попытаться списать экзамен, а то ты завалишь сессию и он легко от тебя отделается. Списать надо почти слово в слово. Тогда он ничего не сделает. Ты предъявишь черновик, а там все правильно. Сдашь, потом что-нибудь придумаем. Ты когда-нибудь шпаргалил?

– Нет… что вы…

– Это даже и лучше. Пройдешь курс с самого начала. Внешние данные у тебя есть: нос не подозрительный, глаза не бегают. Если дело хорошо пойдет, я тебя и гипнозу научу. У меня дядя профессиональный гипнотизер. Мотя, живо мотай за пивом. Начало учебного года надо обмыть!

Когда чемпион вернулся из магазина, учеба уже шла полным ходом. Бывший отличник, а ныне начинающий шпаргалыцик сидел за столом, а Сашка Скиф бегал вокруг него и нервничал.

– Куда ты смотришь? Ты мне прямо в глаза смотри! Так… Теперь правую руку под стол! Да не так! Ты что, курицу воруешь? Опускай ее задумчиво, но твердо. Тебе просто надо почесаться. Ты думаешь над билетом, тебе некогда, но почесаться все-таки придется. Поэтому рука идет медленно, но твердо. Не так! Давай сначала!

Сашка Скиф вытер с лица пот.

– Так… Теперь притопывай правой ногой. Сильнее, сильнее! Так… Я смотрю туда, что это ты там топаешь… У тебя всего две секунды. Вынимай руку со шпаргалкой. Раз-два! Все. Не успел! Ну, ладно, на первый раз хватит. Завтра отрепетируем главное – сам процесс списывания. Ты дома потренируйся. А еще лучше, если бы ты перебрался к нам в комнату. У нас уже полгода койка свободная. Боятся кого-нибудь подселять, как бы мы его не испортили. Ха-ха-ха!

В тот же вечер Музей перебрался к скифам.

Своих учеников племянник гипнотизера поднял в семь часов утра.

– Хватит дрыхнуть! Не спишешь – не сдашь! Мотя, ты тоже садись, не строй из себя профессора! Повторенье – мать ученья. Руки на стол! Ать-два, понеслись!

К обеду Петр вытирал вспотевший лоб, а чемпион сопел, как будто только что поставил мировой рекорд по подъему тяжестей. Скиф оглядел своих загнанных учеников и безнадежно, махнул рукой.

– Не сдадите. Может, у кого-нибудь другого, а у Свирько не прорежете. Да еще один – любовник его жены. Лучше сразу не ходите на экзамен. Бесполезно. Неужели так это трудно? Ведь всего-навсего и требуется – смотреть в глаза и топать ногой!

– Я по телеграмме, – сказал Мотиков.

– «По телеграмме», – передразнил его Скиф, – он тебе устроит телеграмму с доставкой на дом. Нет, надо для вас, неучей, что-то придумать… Что-то новое, оригинальное… Мотя, сбегай за пивом.

Скиф лег на кровать и стал думать. Петр Музей с надеждой смотрел на него.

Мотиков собирался в магазин.

– Ты лег на мой пиджак, – сказал он Скифу.

Но Сашка не услышал его. Он думал.

– Слышь, дай мой пиджак.

– Что?

– Пиджак, говорю…

– Пиджак?

– Да.

– Пиджак! – вдруг заорал Скиф.

– Ты чего? – уставился на него Мотиков.

– Пиджак! Ха-ха-ха! – Племянник гипнотизера сорвался с кровати, вспрыгнул на стол и исполнил на нем твист.

Природа не наделила Скифа особой грацией. Как уже известно, после четырехмесячной лежки Скиф мог свободно работать гориллой в зоопарке. Сейчас же, относительно выбритый и подстриженный, он напоминал молодого яка.

– Пиджак! Пиджак! – вопил шеф, отплясывая на столе.

Вид буйного сумасшедшего всегда возбуждающе действует на людей. Мотиков, человек не ума, а сердца, первым стал реагировать на странное поведение своего учителя. Шея у него начала багроветь, глаза выпучились, желваки вздулись.

– Пиджак! Пиджак!

Издав хриплый стон, Мотиков бросился на своего шефа. Когда его тело было уже на полпути, Скиф выкрикнул еще одну фразу:

– Спишем! Спишем! Ура!

Ничто в мире не могло остановить чемпиона во время броска, но слово «спишем» остановило. Он рухнул на пол, дико поводя глазами.

Племянник гипнотизера спрыгнул со стола Мотиков и Пётр Музей тупо смотрели на него.

– Пришла гениальная идея! Я изобрел пиджак!

На лице Мотикова отобразилась усиленная работа мысли.

– Как пиджак?

– Пиджак-шпаргалка, – пояснил Скиф. – Обыкновенный пиджак, только с бумажной подкладкой. С ним любой экзамен не страшен.

Шеф схватил карандаш и пояснил на бумаге:

– Смотрите, вот пола… тут текст… День жаркий… В пиджаке ты вспотел, у тебя чешется живот… Ты то расстегиваешься, то застегиваешься и тем временем шпаргалишь. Можно даже совсем снять пиджак и положить его на стол нужным местом вверх. Здорово? Подкладка сменная. Я сдал, отстегнул – и другой может пользоваться. Просто здорово! Откровенно говоря, я и сам побаивался этого Свирько. А теперь мне черт не страшен! Ха-ха-ха!