Белый тапир и другие ручные животные - Ян Линдблад

Здесь-то очевидно, что речь идет о жизненно важных комбинациях видов с наследственно обусловленными функциями. Но ведь никто не станет утверждать, что влечение моей дочурки к мохнатым четвероногим объясняется такими же жизненно необходимыми наследственными факторами!

Продолжим вашу мысль. Понятие симбиоза включает и совсем не прочные, временные связи. Египетская цапля постоянно держится около домашнего скота, не прочь составить компанию и носорогу, поедая докучающих этим животным насекомых, — ведь сами копытные не могут избавиться от жалящих и откладывающих в их коже яйца паразитов.[3] Однако цапле ничего не стоит нарушить пакт: едва появляется трактор, как все «египтянки» спешат к нему, чтобы поживиться всяческой живностью, извлекаемой плугом из тропического перегноя. Раки-отшельники подбирают актиний, которые вполне могли бы прожить и без них. Рак сажает актинию на свой «дом» — раковину, которую этот оригинал, опять-таки подчиняясь «генетическому механизму», использует для защиты своего уязвимого брюшка. Актиния помогает раку маскироваться, а он за это перевозит ее с одной подводной нивы на другую.

Такие комбинации, хотя и приносят пользу обеим сторонам, не относятся к непременным. Еще более спорадические связи объединяют составленные из разных видов птичьи стаи, странствующие над суровыми просторами Швеции, или обезьяньи ватаги в дебрях Южной Америки. В том и другом случаях речь идет о временных союзах, которые полезны для всех сторон — так больше шансов обнаружить общего врага.

Где-то между крайними точками симбиотической дуги мне видится человек и прирученные им животные.

Последние пять лет мне посчастливилось общаться с индейцами Гайаны и Суринама, причем в Суринаме я получил превосходную возможность проследить, так сказать, от истоков взаимоотношения человека и ручных животных. В этом краю сохранились все ступени первобытной культуры — от таких групп, которые долго находились в полной изоляции от других племен, до таких, которые теперь прочно зависят от современной цивилизации.

Акурио — «белые индейцы», люди каменного века, совсем не далеко ушли от животного образа жизни. Меня пригласили запечатлеть на кинопленке их своеобразный быт. Вообще-то стоило бы посвятить целую главу, даже несколько глав их взаимоотношениям с окружающим миром, и я еще надеюсь это сделать. Здесь же довольно сказать, что поглощенные непрестанной борьбой за существование, акурио попросту не успевают развить то, что принято называть современной культурой. Лук и стрелы, каменный топор, бамбуковый нож, звериные зубы — вот почти все их орудия. Весь день они рыскают в поисках съедобного и тотчас съедают добытое: подстреленных зверьков, плоды, личинки, которые точат пальмовые стволы, но главная, почти повседневная пища — мед, много меда. Земледелие им неведомо, хотя большинство индейских племен выращивают хотя бы кассаву. В отличие от других индейцев они не делают украшений из перьев, а носят только ожерелья из клыков, играющие роль инструментального ящика. В селениях других племен обычно шныряет множество тощих шавок — акурио совсем не держат собак! У них нет даже простейших музыкальных инструментов. Нет лодок, хотя они живут по берегам рек и речушек. Вы не поверите — они не умеют разводить огонь! У них есть огонь, но акурио с незапамятных времен носят его с собой, переселяясь на новое место. Всех больных и старых, будь то родители или дети, оставляют умирать в лесу. Допускаются «браки» между братьями и сестрами, матерями и сыновьями. Каких-либо норм социальной морали практически нет.

Контакт акурио с внешним миром начался только в 1968 году. После довольно бурного переходного периода удалось настроить их на более миролюбивый лад; до тех пор для них было проще простого убить неугодного человека.

Во время одной из экспедиций, предпринятой государственными служащими и миссионерами, произошел показательный случай.

Однажды участвовавшие в экспедиции индейцы трио принесли в лагерь трех убитых паукообразных обезьян, чье мясо у всех индейцев считается деликатесом. Одна обезьянка была с детенышем, и он еще цеплялся за убитую мать. У кого-то из членов экспедиции случайно оказалась бутылочка с соской, и он взялся выкормить малыша. Акурцо были явно недовольны этим. И когда через три дня все мясо кончилось, один из них подошел к обезьянке и твердо заявил: «Мое мясо!» Ему решительно было невдомек, зачем беречь вкусное мясо — ведь акурио редко удается несколько дней подряд наедаться досыта.

Быт этих людей во многом перекликается с самыми примитивными стадиями нашего, европейского каменного века. Удивительно ли, что они не могут позволить себе роскошь держать ручных животных.

А вот трио, вайяна и другие племена, которых помимо охоты и рыбной ловли кормят поля, часто, даже как правило, берут на себя попечение о детенышах убитых животных. В селении, где люди не голодают, можно встретить всевозможных зверьков. Пищит в корзине выводок тираннов, порхают между хижинами разные попугаи, в доме детишки тискают агути или пекари, на краю селения пасется пара капибар, резвятся на крышах обезьянки и другие древесные жители.

Женщины и дети исправно и нежно пекутся о сиротах. Тем сильнее вас поражает, поначалу даже возмущает, когда в один прекрасный день на ваших глазах кого-то из этих любимцев закалывают и отправляют в котел! Охота сорвалась, рыба не клюет, а семье нужно есть, нужен белок.

В общем-то это нетрудно понять и даже оправдать. Что такое наше нынешнее животноводство, если не дальнейшее развитие этой древнейшей формы? Сколько поколений шведских крестьян нужда заставляла скрепя сердце резать поросеночка, теленка или еще какого-нибудь любимца? Так что не стоит корить добросердечных по существу индейцев. Голод не тетка…

Быть может, это длинное отступление поможет прояснить мотивы поведения моей дочурки и ее восторженной любви к собакам. Странному животному по имени человек с самых ранних пор развития его культуры присуще свойство, которое у других тварей наблюдается крайне редко. В самом деле, много ли в животном царстве примеров, чтобы какая-нибудь мамаша брала на себя заботу о чужом потомстве? Яркое исключение представляют собой приемные родители кукушонка, но и то заслуга тут прежде всего кукушки. Что же до Маугли и других «волчьих выкормышей», то их спокойно можно поставить в ряд с такими вымышленными персонажами, как Тарзан. Начать с того, что у волчицы попросту не хватит молока на то время, что в нем нуждается человеческий детеныш. Наверное, мысль о том, что дикие волки способны выкормить человеческого детеныша, возникла у людей, наблюдавших, как сука, у которой щенята родились мертвыми, выкармливала котят или других зверят. Рассказывают, будто кошки становились приемными матерями для кроликов и даже для крыс. Но ведь здесь речь идет о животных, обитающих в условиях, созданных человеком, им не надо повседневно охотиться и добывать корм!