Начальник Дикого Порта - Ольга Онойко

“Элизу” тряхнуло. Лампы моргнули, на миг установился аварийный красный свет, снова вернулся обычный. “Скайуокер-23 м” ударил по “Принцессе Лее-4F” всеми орудиями. Защитные экраны и броня отразили удар.

Рихард хохотнул. Контрабандисты усилили стандартное вооружение грузовоза, но поставить по-настоящему мощные пушки им не позволяла конструкция. Огневая мощь кораблей была несопоставима. Люнеманн находил в ситуации юмор: он как-то видел старые фильмы, из которых конструкторы позаимствовали названия моделей. С полной бухты-барахты лепили имена своим детищам… А вот если бы контрабанда шла на гипертехнологичном корабле, то черта с два хоть кто-нибудь мог укусить этот сладенький локоток. Где перехватишь гипер и как с ним состыкуешься? Но в такую неисследованную даль, откуда приплыл грузовоз, гипер забрасывать слишком опасно. Ухнет корабль в незафиксированную “червоточину”, и большой привет. Ни сверхдорогого судна, ни еще более ценного груза…

Второй залп. “Элиза” спокойно шла на сближение, не открывая огня. Мало ли во что попадешь. Обидней некуда — взорвать собственные денежки.

…и загрузить пластик на хорошо вооруженный корабль, шхуну или фрегат, невозможно по той же причине — далеко. Нужно автономное обеспечение кислородом, то есть оранжерея. На маленьком корабле ее быть не может.

Попробуй-ка, пусти по Ареалу человечества целый конвой — грузовоз с охраной. Или даже по Ареалу лаэкно. Очень интересно станет всем, что же это так охраняют.

Залп.

— Влево! — скомандовал Рихард. На телещитах наплывала громада чужого борта.

У контрабандистов был один выход: полная закрытость. И они действительно блюли строжайшую тайну действий. Кто же мог знать, что Одноглазый Гу питает к Белобрысому Риху нежную родственную любовь?

Как бы Гуго не зацепило. Ему, кстати, тоже причитается доля…

“Элиза” толкнулась в бок грузовоза.

Теленок, ищущий материнского молока.

Канал шлюза. Сверла впились в запертый створ. Дрожь сотрясла шхуну.

Руки ррит парят над человеческой клавиатурой. Вот сейчас. Это не способен сделать автопилот, слишком много интуитивного. Системы нужно переключать из режима в режим очень быстро, иначе умрет жизнеобеспечение, и экипаж удушит-расплющит-расплавит. Незавидная доля.

Но у ррит реакция быстрее, чем у людей. Можно не опасаться.

Шлюз открылся. Отдаленный грохот регенерации чужой обшивки донесся даже сюда. Смолк.

Все.

Пошел абордаж.

— Кэп! — сказал Джига из динамиков, — мы внутри. Тут какая-то хрень, слушай!

— Какая? — с ухмылкой спросил Люнеманн.

— Их нет!

— Так есть или нет?

— Здесь нет команды!

— А вам нужна почетная встреча? Джига, не вздумайте там рассыпаться. И осторожно с коридорами. Зуб даю, они пошли за пластиком. Не подпускайте их на расстояние броска ленты.

— Кэп, твою мать! Тебе там хорошо говорить!

Рихард сконфуженно крякнул. Окинул взглядом мониторы.

“Элиза” крепко приладилась к шлюзу, присутствие пилотов в рубке перестало быть обязательным. Будь второй пилот человеком, Ариец оставил бы его на месте, на всякий случай, и ушел один, но до такой степени доверять ррит он не мог физически.

Уйти вместе. Как-никак, на корабле нет лучшего бойца…

— Пойдем, — сказал Люнеманн, поднимаясь, — что-то там у них неладно.

Л’тхарна молча последовал за ним.

В принципе, вести корабль можно и в одиночку. На небольшое расстояние, в случае, не предполагающем лишних проблем. Скажем, перегнать пустой грузовоз от Терры до другой Терры — не нужен ни штурман, ни инженер с техниками, ни врач. Но чем дальше и сложнее полет, тем больше команда.

У контрабандистов возникала дополнительная трудность: чем больше команда, тем меньше достанется каждому и тем вероятнее утечка информации. Они ограничились предельным минимумом. С меньшим экипажем просто невозможно было уйти в долгий полет. Два пилота, штурман и техник.

Техника звали Гуго Люнеманн.

Вероятная утечка информации все же произошла.

Хуже того: обманувшись безобидной, где-то даже туповатой внешностью Гуго, эти ребята взяли на борт самого отъявленного пирата, которого только видала Галактика.

Одноглазый Гу сидел в капитанском кресле, поигрывая револьвером.

— Привет, парни! — сказал он. — А где братушка мой? Братушку видеть хочу! Соскучился! Вон, даже команду пристрелил со скуки…

Три трупа, распластавшиеся на полу, наглядно подтверждали его слова.

— Рих! — позвал крепкий на нерв Ирвин. — Тут тебя родственник дожидается.

— Рихард! — заорал Гуго, вскочив. — Вот ты где! Вот и свиделись! Ах ты старый пидарас!

Искусственный глаз отсвечивал.

— Guten morgen, — мрачно сказал Рихард. — Что ж ты, сука, не сказал мне, что вас четверо? Я убойную команду нанимал. Теперь им ни за что отстегивать придется?

— Давай я их тоже того? — бодро предложил Гуго.

— Урод! — сказал любящий брат.

— Сам урод. Эти вот, между прочим, ломанулись биопластиковые костюмы надевать. Никакая команда тебя бы не спасла.

— Ты почему не сказал, паскуда? — хмуро повторил Рихард, подходя.

— Я сам не знал! — Гуго поднял руки, не выпуская при этом револьвер. — Вот глазом клянусь! Я же не мог тебе с борта инфу отправить!

— Я же им обещал по обычной схеме добычу делить, — страшным шепотом продолжал Ариец. — Пять долей!

— Рих! Ну там же все равно бабла до хренова хренища! Мало тебе, что ли?

И тогда Л’тхарна, замерший у стены, впервые услышал, как х’манки рычат. А они это делают. Совсем как люди.

Если их очень сильно разозлить.

Ванны с белесой массой выглядели гнусно. Черт-те на что был похож деактивированный биопластик, невинно спавший в теплых резервуарах.

Его было много. По-настоящему много. Так много, что хотелось издать какой-нибудь нечленораздельный звук вроде “ы-ы!”, ибо никаким другим образом не получалось выразить всю гамму чувств, возникающую при виде более чем десятка полных костюмов. Не каждый миллионер может позволить себе иметь хотя бы один. Хорошо, что кроме капитана никто не умеет обращаться с биопластиком: когда-то у Люнеманна была лента, ее пришлось продать после нескольких дохлых рейсов. Ведь нацепили бы костюмы, как пить дать. И началось бы такое, что лучше не надо.

Рихард считал. В уме. Это занятие при данных условиях приводило его в экстаз.

Одна ванна — один костюм. Костюм равен одиннадцати или двенадцати боевым лентам. Лента стоит десять миллионов. Перед Арийцем дремлет миллиард двести миллионов… или триста… надо взвешивать и считать точно.

Ы-ы!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});