Кухня - Банана Ёсимото

Вдруг я заметила, как из освещенного окна над моей головой поднимается белый пар и расплывается в темноте. Я прислушалась. Изнутри доносились звуки какой-то работы, бульканье воды и бряцанье столовой посуды.

Это была кухня.

Мое мрачное настроение сменилось радужным, и, обхватив голову руками, я слегка улыбнулась. Я поднялась, оправила юбку и направилась в дом Танабэ, где сегодня собиралась ночевать.

О боги, даруйте мне возможность жить!

— Я хочу спать, — вернувшись домой, объявила я Юити и сразу отправилась в постель.

У меня был ужасно утомительный день. Однако, после того как я выплакалась, мне стало легче. Я заснула со спокойным сердцем.

Мне показалось, что каким-то уголком мозга я слышу голос Юити, который вышел на кухню выпить чаю и спросил:

— Ты спишь?

Мне приснился сон.

Я мыла раковину в кухне, которую только что прибрала. Больше всего мне нравился желто-зеленый цвет пола. Пока я жила там, этот цвет меня раздражал, но я полюбила его, когда настало время уезжать. Я заметила, что на полках и столике на колесиках уже ничего не было. На самом деле все уже давно было упаковано. Я увидела, что за моей спиной Юити тряпкой протирает пол. Я обрела полное успокоение.

— Передохни. Я приготовлю чай. — Мой голос эхом раздавался в пустом помещении. Оно казалось просторным, очень просторным.

— Хорошо, — поднял голову Юити.

Я подумала, что это в его духе — потея, натирать до блеска пол в доме, из которого кто-то должен выезжать.

— Это была твоя кухня, — произнес Юити, сидя на полу на подушке и попивая принесенный мной чай из стакана (чашки уже были упакованы). — Это была хорошая кухня.

— Верно. — Я пила чай, держа большую миску для риса двумя руками, как во время чайной церемонии.

Было тихо, как в стеклянном ящике. На стене остался только след от висевших там прежде часов.

— Который час? — спросила я.

— Наверное, полночь, — ответил Юити.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что на улице темно и тихо.

— Ты, видимо, считаешь, что я убегаю под покровом ночи.

— Давай вернемся к нашему разговору, — сказал Юити. — Ты собираешься нас покинуть? Не уходи!

Я удивленно посмотрела на Юити, поскольку это не было продолжением разговора.

— Возможно, ты считаешь, что я, подобно Эрико, живу, руководствуясь импульсами, но, прежде чем пригласить тебя, я все тщательно обдумал. Бабушка всегда о тебе волновалась, и, пожалуй, я лучше, чем кто-то другой, тебя понимаю. Я знаю, что, когда ты будешь здорова, на самом деле полностью здорова, мы сможем расстаться и ты будешь жить, как сама захочешь. Но пока еще ты не вполне в норме. Никто, кроме меня, не способен сказать тебе правду. Деньги, которые накопила моя мама тяжелым трудом, уходят не только на покупку соковыжималки, но и на такие случаи, — с улыбкой сказал он. — Оставайся с нами! Не уходи! — произнес он с такой искренностью, словно уговаривал убийцу сознаться в преступлении.

Я согласно кивнула.

— Мне нужно закончить мытье пола, — сказал он.

Я встала, чтобы вымыть чайную посуду.

Когда я мыла посуду, сквозь струящуюся воду до меня донеслась песенка, которую напевал Юити.

Чтобы мне не мешалиТени от яркой луны,Я причалил лодкуК оконечности мыса.

— Я знаю эту песенку! Как она называется? Мне она очень нравится. Кто ее исполнял?

— М-м… Кикути Момоко. Она запала тебе в душу? — улыбнулся Юити.

— Да, да!

Пока я драила раковину, а Юити натирал пол, мы на два голоса пели эту песню. Было приятно слышать, как раздаются наши голоса в полночь в тихой кухне.

— Мне особенно нравится вот это место, — сказала я и спела второй куплет:

Кружащийся свет маяка вдали,И нас только двое в эту ночь.Как лучи солнца сквозь ветви…

Мы спели ее еще раз вдвоем.

КРУЖАЩИЙСЯ СВЕТ МАЯКА ВДАЛИ, И НАС ТОЛЬКО ДВОЕ В ЭТУ НОЧЬ, КАК ЛУЧИ СОЛНЦА СКВОЗЬ ВЕТВИ…

— Если мы будем петь в полный голос, то разбудим бабушку-соседку, — сказала я и собралась прекратить пение.

Казалось, что Юити со мной согласен. Он резко прекратил мыть пол и, повернувшись ко мне, с тревогой посмотрел мне в глаза.

Растерявшись, я попыталась отделаться смешком.

Сын, которого так нежно воспитывала Эрико, в такие моменты вдруг превращался в принца.

— Когда мы все здесь закончим, давай съедим в парке по дороге к дому по миске лапши, — предложил он.

Вдруг я проснулась.

Я еще никогда в доме Танабэ не ложилась спать так рано. «Странный сон», — подумала я и пошла на кухню выпить воды. На сердце у меня было холодно-холодно. Было два часа ночи, а Эрико еще не вернулась.

Ощущения сна все еще жили во мне. Слушая звук воды, льющейся в раковину из нержавейки, я подумала, не почистить ли мне раковину?

Была тихая, безмолвная ночь: казалось, что можно услышать, как по небу движутся звезды. Я опрокинула стакан воды на свое иссохшее сердце. Было немного холодно, мои босые ноги в шлепанцах дрожали.

— Добрый вечер! — вдруг раздалось у меня за спиной, и я испугалась, это появился Юити.

— Ч-что случилось? — обернулась я к нему.

— Я проснулся, почувствовал голод и подумал, не сварить ли немного лапши?

Настоящий Юити был совсем иным, чем в моем сне. У этого было заспанное лицо, и он мямлил что-то невразумительное.

Мое лицо тоже было распухшим — от слез.

— Я сама приготовлю. Присаживайся на мою софу.

— На твою софу? — с этими словами он туда сел.

Я открыла холодильник в комнате, плавающей в темноте. Потом настругала овощи. И здесь, в моей любимой кухне, я, вдруг подумав, как это странно, сказала, стоя к нему спиной:

— В моем сне ты тоже просил лапшу.

Ответа не последовало. Решив, что он снова заснул, я обернулась и увидела, что Юити смотрит на меня вытаращенными глазами.

— Неужели это правда? — пробормотала я.

— А пол в кухне твоего прежнего дома был желто-зеленым? — спросил он. — Тогда в этом нет ничего загадочного.

Я испытывала странное чувство и сказала:

— Спасибо за то, что ты вымыл для меня пол. — Женщины всегда быстрее улавливают такие вещи.

— Я уже проснулся, — сказал он и, как бы извиняясь, что сделал это слишком поздно, улыбнулся. — Можно попросить тебя приготовить чай, но только не в чашке?

— Сделай сам!

— Да? А может, выжмем немного сока! Хочешь?

— Ага!

Юити достал из холодильника грейпфрут и с довольным видом вынул из коробки соковыжималку. Слушая в ночной кухне жужжание машины, готовящей сок для двоих, я засыпала лапшу в кипящую воду. Все происходящее казалось мне чем-то удивительным, ни на что не похожим, чудесным, но при этом совершенно нормальным.

Что мне делать? Я пыталась подыскать слова, но они застряли невысказанными в моей груди. Мое прошлое было долгим. В потоке сменяющихся ночей и дней, возможно, и этот неповторимый момент окажется только сном.

— Как нелегко быть женщиной! — однажды вечером сказала Эрико.

Я подняла взор от журнала, который читала.

— Что?

Красивая мама, прежде чем уйти на работу, поливала растения перед окном.

— Микагэ, поскольку я в тебя верю, то хочу кое-что тебе открыть. Я поняла это, пока воспитывала Юити. У меня бывали тяжелые времена, очень тяжелые. Тот, кто хочет выстоять в одиночку, должен кого-то воспитывать. Детей, растения… В таком случае понимаешь свою ограниченность. С этого все и начинается.

Словно напевая песню, она изложила мне свою житейскую философию.

— Бывают разные трудности… — расчувствовавшись, сказала я.

— Конечно, но тот, кто не испытал в жизни полного отчаяния, никогда не сможет до конца познать самого себя, он вырастает, но так никогда и не может ощутить подлинную радость. Мне повезло, — сказала она. Распущенные волосы шуршали, покачиваясь у нее за плечами. — Иногда неприятные вещи накапливаются в таком количестве, что дорога впереди кажется непреодолимым склоном. От этого даже любовь не способна спасти.

Окутанная лучами закатного солнца, она поливала растения своими изящными руками, и струйка прозрачной воды переливалась всеми цветами радуги.

— Мне кажется, я поняла, — сказала я.

— Мне очень нравится твое откровенное сердце, Микагэ. Наверняка воспитавшая тебя бабушка была замечательным человеком, — сказала мать Юити.

— Бабушка была гордой, — улыбнулась я.

— Тебе повезло, — засмеялась она, не оборачиваясь.

Сейчас я здесь, но это будет не вечно, подумала я, вернувшись к чтению журнала. Мне стало немного не по себе, но я должна была на это решиться.

С какой грустью когда-нибудь в другом месте я буду вспоминать эти счастливые дни? А может быть, однажды я снова вернусь на эту кухню? А пока я еще остаюсь с этой решительной мамой и с ее сыном с нежными глазами. Нет ничего, кроме этого.