Россия оккультная. Традиции язычества, эзотерики и мистики - Кристофер Макинтош

фоне большого восходящего солнца.

Нынешняя мировая обстановка отмечена высокой напряженностью: возобновляется холодная война между Россией и Западом. Политики и средства массовой информации охотно используют Россию в качестве козла отпущения за самые разные вещи – от нежелательных результатов выборов до авиакатастроф. Россию часто называют «клептократией», «преступным государством» и так далее. Я не хочу идеализировать эту страну и не отрицаю, что там, как и везде, происходят злоупотребления властью – однако надеюсь показать, что российский духовный опыт способен нас многому научить. Чтобы его понять, полезно знать, где начинается духовная траектория этой страны. Поэтому я обращаюсь к событиям Серебряного века – эпохи великих духовных поисков и экспериментов, которая завершилась большевистской революцией 1917 года, хотя многие мистические и эзотерические группы какое-то время существовали и при советской власти. Затем я исследую постперестроечное духовное возрождение в его самых разных формах и, наконец, пытаюсь прийти к определенным выводам относительно того, чему остальной мир мог бы научиться у России – и в этом, как я полагаю, немалую роль играет качество магического очарования.

Вернемся к предсказанию Освальда Шпенглера, проиллюстрированному карикатурой Олафа Гулбранссона, которая тоже появилась в смутное время.

В Первой мировой войне Германия потерпела поражение, за которым последовали разрушительная инфляция и застой, а затем захват нацистами власти в 1933 году. В России тогда правили большевики. На горизонте маячила еще одна война. Но Гулбранссон представлял себе светлое будущее, приближающееся со стороны России, символом которого является девушка верхом на медведе. Между теми временами и сегодняшним днем есть определенные параллели. Нынешняя эпоха тоже отмечена конфликтами, кризисами и катастрофами. Но дева на медведе все еще несет в себе обнадеживающее послание.

Глава один

Сумерки

Давайте представим, что мы перенеслись назад во времени – скажем, в осень 1910 года – и попали в Санкт-Петербург. Годы 1890–1920 часто называют Серебряным веком России. Этот «век» был слишком неспокойным, чтобы считаться золотым, но его по праву именуют серебряным из-за богатой культурной и интеллектуальной жизни, которая тогда процветала в России. Вглядываясь в выцветшую фотографию оттенков сепии, мы восторгаемся захватывающими дух просторами дворцов и их пышными фасадами, отраженными в сонных каналах и бескрайних просторах Невы. На элегантном Невском проспекте редкие автомобили перемежаются с конными экипажами, а тротуары запружены покупателями, попрошайками, бульварными гуляками в цилиндрах и военными офицерами в ладных шинелях. Они еще не знают, что над Россией нависает дамоклов меч: в далеком Париже живет молодой русский эмигрант с лысой головой и узкими глазами, придающими его лицу выражение хитрое, как у китайского мандарина; настоящее имя этого человека – Владимир Ильич Ульянов, но когда он вернется в Россию и захватит власть, мир узнает его как Владимира Ленина. А пока на Невском проспекте все идет своим чередом. Неподалеку, на Сенатской площади, стоит бронзовая конная статуя царя Петра Великого, который двумя столетиями ранее построил этот город в качестве своей новой столицы, подняв его из болота ценой тысяч жизней – что похоже на репетицию сталинских трудовых лагерей. Стремление Петра модернизировать страну во что бы то ни стало ознаменовало собой травмирующий водораздел в истории России, и в стране до сих пор спорят о том, как оценивать наследие, оставленное этим императором. Санкт-Петербург символизирует его попытки повернуть страну на Запад, но неофициальной столицей старой России оставалась Москва, и напряженность между двумя разными мирами, которые представлены этими двумя столицами, сохраняется и по сей день.

Недалеко от статуи Петра находится Зимний дворец, царская резиденция – напоминание о событиях Кровавого воскресенья 1905 года, когда от окраин города сюда двинулись маршем несколько тысяч демонстрантов, требовавших реформ, и здесь их встретили сабли казачьих кавалеристов и пули полицейской пехоты; это событие спровоцировало забастовки по всей стране и помогло проложить путь к грядущей революции. В том же году Россия потерпела унизительное поражение в войне против Японии. Фундамент царской России дал трещину, хотя сам царь, сидя в Зимнем дворце, играл роль Императора Последних Дней – он многое предвидел, но мало что мог изменить.

Танцы под тиканье бомбы

Любопытной особенностью цивилизаций, переживающих кризис, является то, что зачастую в них отмечается внезапный расцвет творчества и интеллектуальных изысканий. Так было во Франции во время распада Второй империи и в Вене в конце XIX века; то же самое наблюдалось в России в смутные годы перед Первой мировой войной и революцией. Культурная и интеллектуальная жизнь того времени характеризовалась всплеском интереса к эзотерике и оккультизму, что нашло отражение в творчестве замечательной плеяды писателей, художников и мыслителей.

На Невском проспекте 1910 года мы могли бы встретить задумчивого молодого человека в пенсне, с квадратным лицом – это Петр Демьянович Успенский, который позже прославится как ведущий представитель учения Гурджиева. Он прогуливается, размышляя о четвертом измерении. Заметив проезжающий мимо конный экипаж, он размышляет о том, что конь – это всего лишь атом некоего «великого коня», точно так же, как каждое человеческое существо есть атом «Великого человека», видимого только в четвертом измерении[9].

Успенский уехал из Москвы и поселился в Санкт-Петербурге, вдохновленный яркой эзотерической средой столицы империи. В Москве он трудился репортером в газете; уставая писать новости, он прямо на рабочем месте запоем читал такие книги, как «Оккультный мир» А. П. Синнетта и классическое сочинение Элифаса Леви «Учение и ритуал высшей магии»[10]. В этих книгах он нашел новый вид истины. Позже Успенский написал:

«Я жил в высушенном и стерилизованном мире с бесконечным числом запретов, наложенных на мою мысль. И внезапно эти необычные книги разрушили все стены вокруг меня, заставили меня думать и мечтать о том, о чём я раньше не смел и помыслить. Неожиданно я обнаруживаю смысл в древних сказках; леса, реки и горы становятся живыми существами; таинственная жизнь наполняет ночь…»[11].

На углу Невского проспекта и Пушкинской улицы находилась одна из трех квартир, принадлежащих гуру Петра Успенского – Георгию Ивановичу Гурджиеву, который тогда начинал строить выдающуюся карьеру и пропагандировать собственное учение, суть которого заключалась в том, что большинство человеческих существ содержатся в своеобразном сне[12]. Система Гурджиева, или «Работа», как он ее называл, была создана для того, чтобы пробуждать людей с помощью различных умственных и физических упражнений и испытаний. По происхождению Гурджиев был не русским, а греко-армянином, но стал важным элементом замечательной плеяды духовных учителей и мыслителей России того времени. Позже революция вынудила его покинуть страну и продолжать свою работу в других местах.

Примерно в миле к северу от Невского проспекта, на углу