Лист - Виктор Соснора

Гомер

1

На небеса взошла Луна.Она была освещена.

А где-то, страстен, храбр и юн,к Луне летел какой-то Лун.

Не освещенный, не блистал.Он лишь летал по небесам.

Сойдутся ли: небес канонона и невидимка — он?

2

Там кто-то ласточкой мелькнул.Там кто-то молнией мигнул.

Кузнечик плачет (все во сне!),и воет ворон в вышине.

Чей голос? Голосит звезда,или кукушка без гнезда?

Овчарня — овцам. Совам — сук.Когтям — тайник. Копытам — стук.

Ах, вол и волк! Свободе — плен.Льду — лед. А тлену — тлен и тлен.

И по слезам в последний часкак семь потов — в семь смертных чаш!

3

    И вот — кристаллики комет…

   Кому повем, кому повем   и зло и звон моих поэм?

   Иду под пылью и дождем,   как все — с сумою и клюкой,   ничто не жжет, никто не ждет,   я лишь ничей и никакой.

    Нет, я легенд не собирал,    я невидимка, а не сфинкс,    я ничего не сочинял,    Эллада, спи, Эллада, спи.

    Спи, родина, и спи, страна,    все эти битвы бытия,    сама собой сочинена,    ты сочинила, а не я.

    Что на коне, что на осле,    мне все едино — мир и миг,    и что я слеп или не слеп,    и что я миф или не миф.

Музыкант

Как свечи белые, мигала тишина.Из крана капала и капала луна.Такая маленькая, капала теперь.Из крана капала и таяла в трубе.

Как свечи белые, маячили в ночитак называемые лунные лучи.А та луна, а та небесная былав кружочках цифр, как телефонный циферблат.

Совсем иные, иноземные миры,висели звезды, как бильярдные шары.В бубновых окнах лица женщин и мужчинчуть-чуть прозрачнее, чем пламя у свечи.

Я был в неясном состоянье перед сном.Я был один. И был один старик со мной.Но был он в зеркале, таинственный старик:в шампанских бакенбардах современный лик.

Он делал пальцами, как делает немой.Как свечи белые, мигали у негонемые пальцы.Этот мученик зеркална фортепьяно что-то странное играл.

Мою чайковскую луну и облака,как Дебюсси, он в си бемоли облекал,то патетические солнца и латынь,—он мне, слепцу, мой музыкальный поводырь.

Еще старик играл такое попурри:— Все это было — твой Парнас и твой Париж.Но ты не жил и не желал.                        Увы и ах!Существованье музыканта — в зеркалах.Лишь в зеркалах твои сожженные мосты,молитвы мутные, минутные мечты.Я тварь земная, но нисколько не творю,я лишь доигрываю музыку твою.Мы — Муки творчества. Нас ждет великий суд.У нас, у Муков, уши длинные растут.Но наши уши постепенно отцвели:спасает души повседневный оптимизм.Я презираю мой му-чительный талант…

А за окном ходили белые тела.Как свечи белые, маячили в ночитела одетых женщин и мужчин.

Играл орган в необитаемых церквах.Его озвучивали Гендель или Бах.Фонарик в небе трепетал, как пульс виска.И в небе с ним необъяснимая тоска.

О музыкант! Какую ни бери бемоль,минорный кран твой есть, как мания, немой.Взойдет ли солнце, очи выела роса:как водяные знаки бедные глаза.

О музыкант! Меня ты не уговорил,ты улыбнулся и на улицу уплыл.Такты уплыл. Но я нисколько не скорблю:большое плаванье большому кораблю.