Китай. Искусство есть палочками - Полли Эванс

Мои же брюки уже через пару минут оказались забрызганы какой-то гадостью, но, тем не менее, я испытывала удовлетворение. Ну, для начала, ни я, ни «Охотник» не пали смертью храбрых под колесами какого-нибудь «чайника». Во-вторых, мне удалось перебороть топографический кретинизм, и я вырулила на небольшую улочку, ведущую к озеру Хоухай, которое и являлось пунктом назначения. Это один из самых известных старинных районов Пекина, лабиринт узеньких переулочков и квадратных двориков, обнесенных стеной, который возвели после того, как Чингисхан галопом пронесся по городу в тринадцатом веке, буквально сровняв его с землей.

Несмотря на то, что Пекин в срочном порядке вылизывали и озеленяли, некоторые хутуны все же выстояли. Это оживленные маленькие улочки, в которые не вписываются случайно заезжающие сюда машины, но где зато полно велосипедов и ребятишек в одинаковых спортивных костюмах, бегущих вприпрыжку из школы домой. Низкие здания из серого кирпича вместе с серым асфальтом и таким же тусклым небом делали окружающую действительность монотонной, однако ее оживляли крошечные лавочки на углу, солнце, которое время от времени пробивалось все-таки через листву деревьев, и нескончаемая болтовня прохожих.

Я добралась до берега озера, где чинно прохаживались парочки, а туристы в сумерках фотографировали пейзажи. Свет от окон баров и ресторанчиков отражался в воде, поблескивавшей серебром и золотом, а над ней склонялись плакучие ивы.

Солнце было уже совсем низко. Я решила вернуться к Гаю и Нэнси. С фасадов ресторанов по обе стороны улицы свисали ряды красных фонарей. Люди сидели на корточках на тротуаре, ели и болтали. Местные лавочки бойко торговали едой и напитками. Орды велосипедов и гудящих автомобилей устремились домой, люди торопились на ужин.

Внезапно стало совсем темно, и я перестала ориентироваться. Пришлось развернуть карту. Я нашла указатели с названием улиц, но, увы, не смогла соотнести их с названиями на карте. Тогда я остановилась рядом с киоском и попыталась завести беседу с китайцем, впервые в жизни мне пришлось говорить на этом языке за пределами классной комнаты.

— Где я? — спросила я у продавца по-китайски и для наглядности пожала плечами, глядя на карту.

Представляете, он понял! Вообще-то я боялась, что, несмотря на все мои старания, я перевру все тоны, и простой вопрос приобретет совсем другое значение. Китайский язык тональный, скажешь слово в другом тоне, и получится другое слово. То есть, допустим, решишь спросить, как пройти в библиотеку, а в итоге выйдет что-нибудь типа «Мой дядя муравьед».

Но продавец и не подумал надо мной смеяться. Он вежливо ответил, что мне нужно поехать направо. Там я, окончательно осмелев, снова спросила дорогу. В этот раз мне велели ехать налево, а потом прямо. Я понятия не имела, где я нахожусь. На улицах теснились автомобили и велосипеды без фар. Включая и моего доблестного «Охотника». Видимо, он знал какие-то другие хитрости.

В конце концов, я сдалась, позвонила Гаю и попыталась описать, что вижу вокруг: толпы людей, кучи машин и великов без фар…

— Рядом кто-нибудь есть? — деловито осведомился Гай. Хо-хо, у меня был богатый выбор из пары миллионов пекинцев. — Дай кому-нибудь трубку.

Я выбрала смуглого низкорослого сутулого парня в темно-синем переднике, который жарил блины на самодельной жаровне прямо на тротуаре.

— Ни хао. Здравствуйте, — поздоровалась я, протянула ему трубку и добавила по-китайски: — Это мой друг.

Парень озадаченно посмотрел на меня, потом на телефон и прижал трубку к уху, затем улыбнулся и засмеялся. Вернув мне телефон, он, не переставая хихикать, показал бедной заблудшей иностранке, какая улица ведет к дому.

В последний мой день в Пекине мы отправились утром на Великую китайскую стену. Один из клиентов Гая и Нэнси приехал в Пекин в командировку.

Он уже был здесь год назад с женой и друзьями, но в тот раз на Великую китайскую стену съездить не успел, поскольку пришлось вернуться домой раньше намеченного. Друзья же его были под таким впечатлением от увиденного, что сказали, мол, он просто обязан попросить Гая и Нэнси отвезти его туда в следующий раз.

Великая китайская стена простирается на многие тысячи километров от восточного побережья до пустыни Гоби, однако изначально она не была возведена как единая монолитная стена. В древние времена отдельные царства строили неприступные стены, чтобы защититься от вторжений, а в 221 году до нашей эры Цинь Шихуан положил конец периоду Борющихся царств, завоевав шесть соседних царств и объединив Китай под своим началом. Именно от названия династии Цинь и происходит европейское название Китая. Цинь Шихуан решил объединить отдельные стены в одну, очень длинную.

Первый император был жестоким правителем, и некоторые даже назвали бы его кровожадным тираном. На портретах этого человека обычно изображают так: узкие раскосые глаза, жестокий взгляд, большие мешки под глазами и длинная черная борода, кончик которой доходит едва ли не до пупка. Цинь Шихуан объединил не только разрозненные куски стены, он унифицировал денежную систему, а также систему мер и весов и письменность. За любое неповиновение виновных бросали в тюрьму. Миллионы простых людей согнали на строительные работы: возведение Великой китайской стены, дворцового комплекса и знаменитой гробницы, в которой захоронено терракотовое войско.

С рабочими особо не церемонились. По легенде, каждый кирпич в Великой китайской стене — это чья-то жизнь, якобы трупы замуровывали прямо в стену. Известное сказание про Мэн Цзян-нюй повествует о несчастной женщине, мужа которой забрали на строительство стены сразу после свадьбы. Целыми днями новобрачная тосковала в своей спальне, напрочь лишившись сна и аппетита. Как-то раз она все-таки задремала, и ей приснилось, будто любимый муж зовет ее и жалуется, что ему холодно. Девушка собрала узел с теплой одеждой для возлюбленного и отправилась в путешествие на север. Однако когда Мэн добралась до стены, муж ее был уже давно мертв. Услышав страшную весть, она зарыдала так горько, что от слез отвалился кусок стены, и под ним оказались останки ее супруга. Окончилось все совсем грустно — несчастная вдова бросилась в реку и утопилась.

Во времена династии Мин (1368–1644) предпринимались попытки отремонтировать и расширить стену. Строительство продолжалось более ста лет.

В этот раз были заняты в основном солдаты, но здесь же на исправительных работах трудились и около двухсот преступников. Иногда приговор был пожизненным, а порой даже вечным — это означало, что в случае смерти преступника его место занимал сын, а если у злоумышленника не было сына — другой родственник мужского пола.