Решающее лето - Памела Джонсон

Наконец мы добрались до дому. Я ввел Хелену в гостиную. Тяжело упав на стул, она расплакалась как ребенок от невыносимой боли в окоченевших руках и ногах. Я нашел немного виски и заставил Хелену выпить. Сняв с нее ботинки, я принялся растирать ступни.

— Теперь тебе лучше?

— Так мне и надо, — наконец промолвила она, вздрагивая от озноба, — так и надо, черт меня дернул связываться с ней. Ничего, холод отрезвил меня. О, как больно! Какая ужасная боль! Да перестань же, болван, я не в силах вынести эту адскую боль! — Она сунула руки под мышки и спрятала ноги под стул.

Наконец она смогла встать и ушла в ванную. Открыв кран с холодной водой, Хелена подставила руки под сильную струю. Когда она вернулась в гостиную, она была почти спокойна, не стонала больше и не жаловалась. На лбу у нее горела багровая полоса.

— Черт бы побрал твое виски. Я с удовольствием выпила бы чего-нибудь горячего.

— Ложись-ка ты в постель, а я принесу тебе чаю.

Когда я вошел с подносом в ее спальню, она уже лежала в постели. Дрожа от озноба, она укрылась поверх одеяла еще шубой. Вначале ей было трудно удержать чашку в дрожащей руке, но постепенно дрожь утихла, и она попросила сигарету.

— Бедняжка Клод, — вдруг сказала она.

— Почему «бедняжка»?

— Приходится ухаживать за старухами.

— Всего лишь за одной.

— Не смей называть меня старухой, — со слабой улыбкой возмутилась Хелена. Ее темные глаза горели, как агаты, под воспаленным багровым лбом. — Я моложе вас всех.

И я не мог с нею не согласиться.

— У тебя есть аспирин? Дай мне таблетку, — попросила она. — Ужасно болит голова.

Я принес ей аспирин, и мы еще немного поболтали о разных пустяках, избегая всего, что могло бы напомнить о Чармиан, Эване или миссис Шолто. Наконец Хелена заявила, что хочет спать. Я погасил свет и ушел к себе. Немного почитав, я тоже лег в постель.

Наша служанка Элла, приходившая ежедневно часа на три, чтобы приготовить завтрак и убрать квартиру, появилась, как обычно, в восемь утра. Когда-то она была горничной Хелены, но в один из приступов непонятной экономии Хелена вдруг заявила, что более не может позволить себе такую роскошь, как горничная. Элла приняла это известие совершенно спокойно. Она ответила, что у нее достаточно сбережений, чтобы не служить у чужих людей, и она лучше будет помогать замужней сестре присматривать за ребятишками, тем более что та давно ее об этом просит. Как потом Хелене удалось уговорить Эллу снова приходить к нам, я так и не знал, но теперь она готовила завтрак, стирала, убирала квартиру и за три часа, кажется, успевала сделать больше, чем прежде за весь день.

Обычно она стучалась в мою дверь в половине девятого, когда завтрак уже был на столе. Но в это утро Элла постучалась ко мне сразу, как пришла.

— Я думаю, вам следует наведаться к леди Арчер, — сказала она — Что-то она мне не нравится.

Я вошел в спальню Хелены. Она уже проснулась и лежала, повернувшись на бок, подтянув одеяло к подбородку. Красная полоса горела на ее лбу еще ярче, чем вчера, и от этого щеки казались землисто-серыми. Я наклонился к ней: дыхание было горячее и несвежее. Она посмотрела на меня воспаленными глазами, но ничего не сказала.

— Что с тобой?

— Голова болит, — ответила она.

— Измерили б вы ей температуру, — заметила Элла, она явно была напугана — Но где термометр, мистер Пикеринг я не знаю. В аптечке его нет, я уже искала.

— Где термометр. Хелена? — спросил я.

— Нет у меня температуры, — слабо запротестовала Хелена.

— Возможно, но где все-таки термометр?

Хелена слабо покачала головой, воспаленные веки прикрыли глаза.

Мы с Эллой обшарили всю спальню и наконец на полу за комодом нашли футляр с термометром. Я открыл его.

— Черт возьми, он разбит. — По полу покатились шарики ртути. — Где-то должен быть другой. Неужели в доме только один термометр, Элла?

— Боюсь, что один, мистер Пикеринг.

— Надо сейчас же достать термометр.

Поручив Элле не отходить от Хелены, я быстро оделся, накинул пальто и побежал в аптеку на Кингс-роуд. Это заняло всего каких-то пятнадцать минут, но, когда я вернулся, вид у Эллы был еще более встревоженный. Она безуспешно пыталась приподнять Хелену повыше на подушках.

— Она так тяжело дышит, будто вот-вот задохнется. И говорит что-то неладное.

Я измерил Хелене температуру. Столбик ртути поднялся до сорока.

— Надо сейчас же вызвать врача, — сказал я. — Не отходите от нее, Элла, пока я не дозвонюсь к врачу.

— К черту ваших врачей! — вдруг с необъяснимой злостью воскликнула Хелена.

Макморроу, мой личный врач и приятель, приехал немедленно. Это был еще молодой симпатичный человек с живыми обезьяньими глазами. Он осмотрел Хелену.

— Что с ней, Макморроу?

— Знаете, Клод, думаю, надо отправить ее в больницу. Там больше возможностей помочь ей.

Хелена, которая, казалось, до этого воспринимала все с непонятным безразличием, вдруг встрепенулась, глотнула воздуху и посмотрела на меня полными ужаса глазами.

— Нет, нет, я не хочу. Стоит туда попасть, и уже не выберешься. — Но тут же взгляд ее снова потускнел, и громким, отчетливым голосом она вдруг произнесла: — Любишь кататься, люби и саночки возить.

— Не трогайте ее, Макморроу, — взмолился я. — Разве нельзя нанять сиделку? Я и Элла будем по очереди дежурить.

— Послушайте, Клод, — пристыдил меня Макморроу. — Ей-богу, сейчас не до споров, к тому же где вы в наше время найдете сиделку? Ее необходимо отправить в больницу. Она очень серьезно больна, черт возьми! — И, не желая больше со мной спорить, он пошел звонить по телефону.

Оставшись один с Хеленой, я вдруг почувствовал, как откуда-то из глубины во мне поднимается огромное темное чувство страха. И, пытаясь заглушить его, я вдруг набросился на больную Хелену:

— Вот видишь, что ты натворила! Все твой проклятый характер! Довела себя до белого каления, а потом выбежала на мороз. Так тебе и надо! Ведь ты сама этого хотела, да? Ну-ну, не спи! Слышишь, что я тебе говорю? Ты сама этого хотела?

Но Хелена что-то тихонько бормотала себе под нос и казалась вполне спокойной и довольной. Я так и не добился от нее ни слова, но когда в комнату снова вошел Макморроу, она вдруг громко и отчетливо произнесла:

— Хватит тебе и шести пенсов, разбойник.

Я посмотрел на Макморроу, у которого был тот бодрый и энергичный вид, который обычно принимают врачи в минуту серьезной опасности, если им удается одержать хотя бы незначительную победу.

— Вы должны поставить ее на ноги, Макморроу, обещайте мне это!