Ваал - Алексей Писемский

Толоконников (восклицает). Но этого невозможно выполнить физически, как на луну, например, прыгнуть!

Мирович (довольно хладнокровно). Если нельзя было подряд выполнить физически, так нечего было и брать его.

Толоконников (опять поднимая плечи). Что ж, нельзя было выполнить!.. Это будет, извините вы меня, прямым стеснением всякой предприимчивости... Каждый не юрист даже скажет вам, что закон выше всякого контракта... В наше время, когда все так двинулось вперед, ставить такие преграды! Мне, признаюсь, в вас, человеке образованном, очень странно встретить такие понятия.

Мирович. В моих понятиях вы, вероятно, еще многое найдете странным для вас, точно так же, как и я в ваших...

Толоконников (насмешливо расшаркиваясь перед Мировичем). Мои-с понятия самые обыкновенные, самые вульгарные! Впрочем, перейдемте лучше к делу; в записке вашей затем объяснено, что деревянные здания выстроены из одних столбов, обшитых снаружи и снутри тесом... Совершенно верно-с! Но подрядчик иных и не обязан был делать.

Мирович (отступая даже шаг назад). Как не обязан?

Толоконников (с замечательною смелостью и с некоторым как бы самодовольством). Так-с, не обязан! В контракте только сказано, что выстроить столько-то зданий, такой-то величины, но каким способом - не указано.

Мирович (выйдя, наконец, из себя и тоже сильно уже возвыся голос). Но ведь-с выстроены не здания, а бараки!

Толоконников (с прежнею смелостью). Может быть-с, и бараки!.. Но всякий подрядчик, разумеется, желает воспользоваться недомолвками контракта.

Мирович (побледнев даже от гнева). Послушайте, господин Толоконников, дайте себе хоть немного в том отчет, что вы говорите: то у вас контракт все, то ничего не значит!.. Что вы, запугать и закидать словами вашими меня думаете?.. Так, во-первых, я не из трусливых, а во-вторых, смею вас заверить, что я хоть и молод, но из молодых ранний и всякую плутню и гадость понять могу.

Толоконников (в свою очередь, распетушась). Тут-с нет плутней и гадостей, извините вы меня!

Мирович (хватая со стола тот лист, который показывал Куницыну, и тряся им почти пред носом Толоконникова). В этом деле, вы говорите, нет плутней и гадостей? В этом?

Толоконников (отстраняя от себя бумагу). Позвольте-с, позвольте... Прежде всего я просил бы вас не совать мне в лицо бумаг ваших и не кричать на меня, - я не подчиненный ваш и повторяю вам, что тут никаких нет плутней, а что если вы находите их, то (с ироническою улыбкой), вероятно, сами имеете какие-нибудь побочные причины на то...

Мирович (подступая к нему). Какие я побочные причины имею на то? Какие-с?.. Я требую, чтобы вы сейчас же мне это объяснили, или я вас заставлю раскаяться в том, что вы мне сказали, и научу вас быть осторожнее в ваших выражениях.

Бургмейер (испуганный этой начинающейся ссорой). Господин Мирович, успокойтесь! Господин Толоконников, замолчите!

Толоконников (с той же насмешливою, хоть и не совсем искреннею улыбкой обращаясь к Мировичу). Не следует ли вам самим-с прежде поучиться, как выражаться!.. Я сказал вам единственно потому, что вы сами мне гораздо больше сказали.

Мирович (в окончательной запальчивости). Я вам имею право это говорить, а вы мне нет, - понимаете ли вы это?

Толоконников (по наружности все еще как бы продолжавший усмехаться). Нет-с, не понимаю: кто, может быть, скажет, что вы имеете это право, а кто и я... Во всяком случае, я вижу, что дальнейшие наши объяснения ни к чему не могут привести, - честь имею кланяться!.. (Раскланивается, прищелкнув каблуками.) Очень жаль, что мы всего только другой раз в жизни встречаемся с вами и должны так уж неприязненно расстаться!

Мирович. А мне вообще очень жаль, что я с вами в жизни встретился.

Толоконников (вспыхнув в лице). Взаимно и мне тоже!

Уходит, не кланяясь более с Мировичем.

ЯВЛЕНИЕ V

Мирович, Бургмейер и Руфин.

Мирович (с сильным неудовольствием). Это никакого терпения нет! Я, наконец, велю запереть двери и никого не пускать к себе.

Бургмейер (сконфуженно и робко обращаясь к Мировичу). Господин Толоконников, Вячеслав Михайлович, собственно, хотел только объясниться с вами как техник и оправдаться перед вами в техническом отношении.

Мирович (с тою же досадливостью). Что ему было оправдываться предо мной! Я совершенно убежден, что он в техническом, умственном и нравственном отношении невежда, нахал и подлец!.. (Взглядывая на Руфина.) Но что этому господину еще угодно от меня?

Бургмейер (потупляя глаза и тем же смущенным тоном). Это новый подрядчик, который желал бы взять на себя исправление моего подряда.

Мирович (Руфину). Вы еврей?

Руфин. Еврей, господин.

Мирович. А давно ли вы купцом первой гильдии стали?

Руфин. С двенадцатого апреля, господин.

Мирович. То есть со вчерашнего числа?

Руфин. Да, господин.

Мирович (рассмеявшись). Это уж смешно даже становится!.. Что же, вы подряд господина Бургмейера готовы взять на себя?

Руфин. Готов, господин. Мне ни копейки денег не надо вперед на то, ни полушки! Вами сорок семь пунктов неисправностей найдено! Я берусь так: я исправлю первый пункт, вы заплатите мне за первый пункт из залогов господина Бургмейера. Я исправлю второй пункт, вы заплатите мне за второй пункт из денег господина Бургмейера! Я исправлю третий, вы заплатите мне за третий!

Мирович. Все это очень хорошо-с, но, к сожалению, до меня нисколько не касается.

Руфин. Как же, господин, это вас не касается? Это выгода вашего начальства.

Мирович. Да-с, но начальство мое меня на то не уполномочило... Мне велено подряд принять, если я, по моему убеждению, найду его выполненным противу всех пунктов контракта; но я его не нашел таким, а потому не принимаю, - вот и вся моя роль!

Руфин. Но как же, господин, мне делать? Куда ж мне идти теперь?

Мирович. Идти вам, когда подряд от господина Бургмейера будет отобран, - исправлять его на счет залогов, вероятно, будут с торгов, - тогда идти на торги и заявить там ваше предложение.

Руфин (как бы начиная уже горячиться). Но я, господин, не могу тогда сделать этого моего предложения. Время уйдет: пора рабочая придет... народ и материалы, господин, вдвое дороже будут... Я тогда вчетверо, впятеро запрошу с вас... Мои цены, господин, выгодны. Вот мои цены!.. (Подает Мировичу бумагу и почти насильно оставляет ее в руках его.)

Мирович (бросая на стол бумагу). Очень верю-с; но все-таки ничего не могу сделать.

Руфин (опять как бы горячась). Я, господин, объявил вам мои цены!.. Если потом будут производиться поправки из залогов господина Бургмейера по ценам выше моих, господин Бургмейер станет с вас требовать убытки.

Мирович. Что ж делать, я и заплачу ему их, если меня присудят к тому. Все это, конечно, вы очень остроумно придумали, но не приняли в расчет одного: что я вас видал у господина Бургмейера и даже знаю, что вы один из приказчиков его.

Руфин (нимало не конфузясь). А я был приказчиком у господина Бургмейера, но я отошел от него... Я имею свои подряды... Я купец первой гильдии.

Мирович. Со вчерашнего числа только, а потому вы не купец первой гильдии, а вы подкупное, подставленное лицо - вот вы кто такой!.. (Обращаясь к Бургмейеру.) Александр Григорьич, как вам самим не скучно разыгрывать все эти комедии? Вы мало что лично бог знает сколько раз со мной объяснялись, но вы еще напускаете на меня разных ваших благородных сподвижников, которые меня, как дурака какого-нибудь, хотят в глазах провести.

Бургмейер (с потупленной головой). Я так, Вячеслав Михайлыч, растерян, что не знаю и сам, что делаю и что вокруг меня делается. Они, конечно, желали, чтобы хоть сколько-нибудь помочь мне, и я прошу у вас той лишь милости: позволить мне с вами говорить не как уже подрядчику, желающему вас обмануть, а как человеку, сокрушенному под гнетом своих обстоятельств.

Мирович. Что вам говорить, я не знаю! Говорите, если вам необходимо это... (Становится опять к одному из своих кресел и опирается на спинку его рукою.)

Руфин (покорно обращая свой взгляд на Бургмейера). А я, господин, не нужен больше?

Бургмейер (окончательно сконфуженный этим вопросом). Нет!

Руфин смиренно кладет под мышку свою фуражку и уходит медленною жидовскою походкой, как бы изображая всей своей фигурой: "Нет, не все еще испробовано; можно было еще попытаться!"

Мирович (при этом смеется, глядя на публику, и затем обращается к Бургмейеру). Я слушаю вас.

Бургмейер (разбитым и прерывающимся голосом). Подряд мой, Вячеслав Михайлыч, сам признаюсь вам в том, совершенно не выполнен и мало что должен быть исправлен: его надобно весь сломать и заново сделать.

Мирович (почти надменно). Зачем же вы его делали таким?

Бургмейер. Не для барышей, Вячеслав Михайлыч, видит бог, не для барышей, а потому только, что прошлым летом я потерял миллион моего состояния на американских бумагах.