Договор дороже крови (СИ) - Кожина Ксения

— Я могу влиять только на тех, в ком есть моя кровь, принцесса. Это основа. Если имеешь дело с вампиром, то могла бы хоть общую информацию изучить, — укорил меня Каллист. — Или предлагаешь пойти и всех добровольно-принудительно напоить?

Стушевалась. Возвращаться не особо хотелось. Скорее ляпнула от отчаяния. До сих пор такое ощущение, что спину буравит полный ненависти взгляд Арианы. Вот же стерва! Именно с нее все и началось.

— Я могу хотя бы узнать, за что получила порцию сплетен от бывшей подруги?

Раз ляпнул, что виноват, то пусть признается в чем!

Каллист прищурился, сложил руки на груди и хмуро спросил:

— Неужели не заметила? — он вздохнул, увидев, как я отрицательно качнула головой. И как-то совсем уж печально ответил: — Можешь считать, что она чересчур прилипчивая особа, а мы просто не сошлись в интересах.

Вот так да? Да чтоб этому кровопийце икалось!

Вампир развернулся и быстро зашагал в сторону дома. Пришлось догонять. В боку закололо, дыхание сбилось. С чего я, вообще, за ним бегу? Резко остановилась, хватая воздух. Удивительно, что нам на пути еще никого живого не встретилось. Мелькнула мысль, что Каллист специально выбрал такую дорогу.

Бывает такое, когда день не задался с самого начала и мелкие неприятности продолжают ссыпаться на голову, не спрашивая на то разрешения. Но разумный предел где-то же должен быть? Правильно, вот и я подумала, что должен, рассматривая ярко-синее небо. Первым звоночком, заставившим усомниться в собственном выводе, оказалось набежавшее с холодным ветром грозовое облако. Вторым, менее приятным фактором, послужил вампир. Каллист остановился, видимо, спиной почувствовав, что я за ним не иду, медленно повернулся ко мне лицом. И мелькнувший красный уголек в глубине его глаз мне показался. Совершенно точно показался! Мужчина успел отойти на приличное расстояние, поэтому, когда он смазанным движением переместился, оказавшись вплотную ко мне, и его серые глаза были абсолютно нормальными, я облегченно выдохнула. Зря.

— Бунт? — уточнил он, собираясь посоперничать в хмурости с темнеющим небом. Потом опустил глаза вниз, посмотрел на мои разутые ноги и молча подхватил меня на руки.

При этом Каллист издал такой тяжелый вздох, что я невольно почувствовала себя обузой. Незаслуженно, между прочим!

— Пусти, — раздраженно стукнула кулаком по каменной груди. — Я могу и сама.

— Да неужели? — прозвучало откровенно издевательски. И не давая вставить мне и слова, продолжил серьезным тоном: — Как думаешь, принцесса, Десмонду понадобится много времени, чтобы прийти в себя, а после заявиться вместе с папочкой за объяснениями?

Вот они, неприятности! Если честно, то о таком развитии событий я подумать не успела. Поэтому затихла в руках вампира, и внимательно посмотрела ему в глаза. Показалось или там снова вспыхнул красный уголек, а крылья носа затрепетали? Продолжением разговора меня не порадовали. Вместо этого, Каллист быстрым шагом направился в сторону дома. Мы почти свернули к черному входу, когда вампир неожиданно передумал и резко развернулся.

— Не… не смей, — глухо выдохнула испугавшись. — Чем тебя черный ход не устроил?

Если он решил войти через главный вход, а там наверняка сейчас полно гостей, то это будет последний вбитый гвоздь в крышку моего гроба.

— Отсутствием людей, — лаконично ответил он.

Вырываться не стала, прекрасно понимая, что это бесполезно. На совесть давить как бы тоже бесполезно, но выбора не осталось. И я начала, осторожно так прощупывая почву.

— Каллист, скажи-ка мне, я или мои родители тебе сделали что-то плохое? — поинтересовалась елейным тоном.

Вампир сбился с шага и воззрился на меня, как на трехглавое чудовище. To есть вот еще несколько секунд назад я была хорошей девочкой Сафирой, и меня можно было на руках носить, бережно к себе прижимая и не слушая никаких возражений, а теперь все — чудовище. И с рук не сбросишь вроде как жалко, но и нести никуда неохота. Каллист тряхнул головой, посмотрев на меня уже более осознанным взглядом, почему-то сглотнул и осторожно хриплым голосом поинтересовался:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— C чего ты взяла?

— Ты целенаправленно уничтожаешь репутацию моей семьи, Каллист, — вздохнула, не желая объяснять взрослому чело… кхм, вампиру очевидные вещи. — В доме остались гости и появись ты со мной на руках, как моим родителям придется тут же давать объяснения. О чем ты, вообще, думаешь?! — под конец голос сорвался, и я перешла на визг.

Мы стояли прямо перед входом, и я молила небеса только о том, чтобы никто не вышел, а мы убрались отсюда как можно скорее. Со стороны сада слышалось приближение гостей, ставших свидетелями неоднозначной сцены. И они сейчас были крайне возмущены. Отчетливо различались визгливые выкрики бывшей подруги и негодующие бывшего жениха. А моим единственным спасением был замерший каменной скульптурой вампир, крепко держащий меня в своих руках.

— О чем думаю? — отмер Каллист, склоняя свое лицо надо мной и опаляя горячим дыханием. — О том, что пойди мы сейчас с тобой через черный ход, где совершенно точно нет ни одной души, и слухи про нас с тобой станут явью.

— Это как? — опешила я.

— Это, моя дорогая принцесса… — в его голосе появились чарующие нотки и такие, что у меня бы подогнулись ноги, если бы вампир надумал меня отпустить, — пока ты терзаешься ненужными размышлениями, мои обостренные до предела ощущения говорят лишь о том, что твои трусики, мокрые настолько, что не воспользоваться моментом будет настоящим кощунством!

Я пыталась осознать сказанное вампиром. Очень. Но замысловатость фразы никак не желала укладываться в голове. Только щеки отчего-то вспыхнули. И сжалившийся впервые Каллист решил объяснить:

— Запах, Сафи. Даже затихающий запах твоего возбуждения способен затуманить рассудок, — усмехнулся, посмотрев в мои округлившиеся глаза, и невозмутимо добавил: — И раз уж мы разобрались в моем желании обладать тобой прямо сейчас… Мы же разобрались? — Быстро кивнула, а то мало ли что еще вампиру в голову взбредет! — Ты больше не пытаешься вставить свое «фи» и молча поднимаешься в свою комнату.

— С т-тобой? — голос дрогнул, и я задержала дыхание, ожидая ответ.

— Одна, — раздраженно ответил Каллист. Потом прищурился и заставил меня пожалеть о том, что я, вообще, открыла рот: — Или это предложение?

В дом заходили в полном молчании. Мои красные щеки, уши и даже шея были видны всем желающим. Босые ноги тоже не остались без внимания. И я, если честно, готовилась давать объяснения, что, собственно, происходит. Если бы это «собственно» само не появилось в дверях и громко не заявило:

— Я требую объяснений!

«Скандалу быть», — подумала с тяжелым вздохом.

О чем думал вампир не знаю. Он просто поставил меня на ноги и, тихо зашептав на ушко, спросил:

— Ты в какой именно десерт орехи подсунула?

Сильно удившись, практически не разжимая губ, прошептала ответ:

— Желтые корзинки с…

— Понял, — перебил Каллист. — Постой так минутку и никуда не уходи.

Когда мы появились музыканты играли и только крайние гости, находящиеся ближе всех, заметили неподобающее приличной леди поведение. Когда появился Десмонд и привлек своим выкриком большую часть гостей, в зале появилось напряженное молчание. В том смысле, что напряжена была я и мои родители, каким-то седьмым чувством догадавшиеся о грядущей буре. Остальные же гости предвкушали знатное развлечение. А вот когда Каллист, оставив меня, отправился на поиски нужного десерта, тишина стала гробовой. Замолчала музыка, затаили дыхание окружающие и даже мраморный пол побоялся отразить звучание шагов вампира. И только в моей голове барабаны усиленно отбивали свой тревожный ритм. Зажмурилась, отказываясь смотреть на осуществление вампиром моих коварных планов, и пропустила тот момент, когда вкусная желтая корзинка перекочевала в руки бывшего жениха. И только ласковое из уст Каллиста, прозвучавшее раскатом грома: «Сладкое полезно для хорошего настроения», заставило мои глаза широко распахнуться и увидеть, как нервно дернулось веко у нашего пожилого мэра. Мужчина, видимо, не понаслышке знающий, что от внимания вампира ничего хорошего быть не может, спешил на помощь сыну и не успел. Вампирское внушение сделало свое дело.