Мировой кризис - Андрей Мартьянов

— Тим, пожалуйста, следи за лексикой! Мы в Париже, а не в Далласе или Хьюстоне!

— Как скажете, док. Вроде французский язык я еще не забыл, в Оксфорде его вбивали намертво.

— В Гейдельберге тоже…

Рессорная коляска с мягкими кожаными сиденьями направилась по бульвару Сен-Мартен к площади Республики, возница свернул к Тамплю. Вот и знакомое бежевое здание в четыре этажа с обязательной мансардой. Богатая вывеска гласит: «Банковский дом Монброн ле Пари». У парадного входа в главную контору банка прохаживается высокорослый представительный швейцар с пышными седыми бакенбардами и двумя медалями на пестрых ленточках за франко-прусскую войну.

— Пропгу вас, мсье, — швейцар поспешил открыть забранную дорогущими зеркальными стеклами тяжелую дверь. Сразу видно, семейное предприятие Монбронов отнюдь не бедствует, наоборот, недавно в доме сделан ремонт, подновлен фасад, рамы заменены, в отдушинах установлены электрические вентиляторы. — Пройдите прямо, к господину управляющему.

На первом этаже — обычное присутственное место, таких банков сотни и тысячи во всех городах

Европы, России или Америки. Непременные окошки с надписями «старший кассир» или «нотариус», величественная стойка красного дерева — тут обитают администратор и ответственные клерки, прохаживаются два охранника-жандарма в круглых кепи с лаковым козырьком. Однако по сравнению с унылыми провинциальными конторами где-нибудь в Неваде или Небраске здесь уютно: красивая и удобная мебель для отдыха посетителей, маленький буфет, где можно купить кофе, круассаны и минеральную воду, пол вымощен цветными мраморными плитками, на стенах картины с пейзажами. Пальмы и фикусы в керамических кадках. Ни единой пылинки.

Бессменная хозяйка, мадам Жюстин де Монброн, справедливо полагает, что человеку должно быть приятноприходить в банк — постоянные клиенты должны чувствовать себя здесь как дома, а те, кто появился впервые, обязаны ощутить заботу о себе, дабы впоследствии вновь и вновь возвращаться. Бизнес и сервис неразделимы, как выражаются в САСШ, хотя в американской глубинке вроде Небраски или Аризоны никто не станет тратиться на такую роскошную обстановку — чем проще и быстрее, тем лучше.

— Добрый день, господа, — пожилой администратор величественно и уверенно выдвинулся навстречу потенциальным клиентам. Этих людей (явные иностранцы!) он видел впервые — что ж, прекрасно! — Огюстен Флери, управляющий филиала, к вашим услугам. Чем могу быть полезен?

Тимоти незаметно подтолкнул локтем доктора — Шпилер умел говорить красивее. Часы на стене начали отбивать половину второго дня.

— Бонжур, мсье, — коротко поклонился доктор, приподняв шляпу. — Нам необходимо срочно увидеться с директором. Господин Робер де Монброн на месте? Примите визитные карточки.

Два картонных квадратика перекочевали в ладонь мсье Флери.

— Дело очень срочное, — добавил Тим с кошмарным акцентом.

— Я искренне сожалею, но придется подождать. Сейчас время обеда. Не сомневаюсь, господин директор вас непременно примет спустя час. Вы можете отдохнуть и…

— Мсье, повторяю, дело не терпит отлагательств, — настаивал Шпилер. О эта ужасная французская традиция, обедать не в шесть-семь вечера, а вскоре после полудня! Нация обжор! — Извольте немедленно передать визитки.

— Речь идет о десятках миллионов, — с техасской непринужденностью приврал Тимоти.

Иностранцы выглядели уверенно и казались обеспеченными людьми. Вдруг действительно что-то серьезное? Флери кивнул мальчишке из числа прислуги, передал ему карточки, и юнец мигом скрылся за боковой дверью, ведущей на второй этаж, где находились кабинеты руководства банка, комнаты с частными сейфами и обширный бухгалтерский отдел.

— Пожалуйста, присядьте, — сказал администратор. — Я распоряжусь, чтобы вам приготовили ко…

— Просят явиться тотчас, — парень стремглав промчался через фойе. Едва не поскользнулся на гладком мраморе. — Приказали проводить.

Огюстен Флери зыркнул на охранника — он обязан был проследить за странными посетителями вплоть до кабинета господина де Монброна. Безопасность и внимательность прежде всего, этого требует сам мсье Робер и госпожа директриса, его досточтимая матушка. Никакого риска ни при каких обстоятельствах! Репутация одного из самых надежных банков Франции обязывает — происшествия недопустимы!

Поднялись по лестнице, позади шел усатый жандарм — государственная полиция охраняет только солидные конторы, заключающие недешевые контракты с жандармским управлением Парижа и выплачивающие жалованье охране за свой счет. Вышли в длинный широкий коридор второго этажа, окна выводят во двор с пышным палисадником.

Начищенная бронзовая табличка на двустворчатой высокой двери. Надпись гласит: «Робер де Монброн. Директор». Полтора года тому всемогущая маменька позволила ставшему взрослым сыну занять высокий пост — начальника центральной конторы «Монброн ле Пари»! — и ввела отпрыска в совет директоров банка! Ничего себе! Видать, плакса Роберчик и впрямь вырос.

Мальчишка аккуратно постучал. Из-за двери донеслось громкое:

— Минуточку! Буквально одну минуточку!.. Потрудитесь подождать!

— Да он спятил, — по-английски сказал Тимоти и толкнул дубовый притвор с круглой бронзовой ручкой. — Робер, так нельзя встречать старых друзей!

— Я подсунул визитки под дверь, мсье не открывал, — тут же осведомил гарсон голосом завзятого ябедника. Схватил машинально протянутую доктором Шпилером купюру в десять франков и немедля сбежал. Жандарм пока оставался возле лестницы, наблюдая.

— Ничего себе живут банкиры в веселом Париже, — беззаботно присвистнул Тим, остановившись на пороге обширного кабинета.

— Познакомьтесь, это мадемуазель Мари, — Робер, слегка потолстевший и отрастивший короткую черную бородку, ничуть не смутился, продолжая застегивать пуговицы на сюртуке. — Мари, это мои друзья из Североамериканских Штатов.

Брюнетистая девица; вся в легкомысленных розовых кружевах, улыбнулась профессионально-приветливо. Продолжила натягивать шелковые чулки, выставив на всеобщее обозрение воздушную точеную ножку.

— Значит; обед, — хмыкнул Тимоти. — Боже мой, Робер, в прежние времена ты не мог даже взглянуть на женщину не краснея!

— Прошлое в прошлом, — невозмутимо отреагировал мсье де Монброн, поправляя фиолетовый галстук-бант с аметистовой брошью. Повернулся к фривольной особе: — Мари, крошка, я телефонирую вечером. Клод тебя проводит…

Особа, так и не произнесшая и единого слова, упорхнула за дверь.

— Господа, кстати насчет обеда! Я заказывал на двоих, но мы… Впрочем, это неважно. Я немедленно позвоню в ресторацию мсье де ла Креси, это на соседней улице! Очень советую лосося в бретонском соусе!

— Робер, мы не хотим кушать, — сказал доктор Шпилер.

— …А вот я бы выпил, — продолжил Тимоти. — Где у тебя бар?

— Ирландский варвар! Какой бар в деловом кабинете? Посмотри на столике, в ведерке со льдом осталось шампанское, мы почти не пили…

Тимоти отродясь был человеком простым и незамысловатым. Техасец, что возьмешь! Нашел бутылку темного стекла с «Мадам Клико» 1902 года, зубами вытащил пробку, налил в бокал. Предложил доктору, но Шпилер отказался — он позволял себе спиртное только вечером.

Выглядел Робер блестяще. Во-первых, новоиспеченный директор всегда одевался в соответствии с модой; даже тогда, на Рейне, предпочитал носить костюм, а не рабочую робу и прорезиненный плащ, как все остальные. Во-вторых, Монброн следил за собой — темные волосы и бородка аккуратнейше пострижены лучшим куафером, маникюр, запах дорогой кёльнской воды, здоровый цвет лица, приятная полнота (правда, не особо сочетающаяся с невеликим ростом Робера), уверенно-спокойный взгляд карих галльских глаз.

Черт, и ведь мсье де Монброн лишь на два года младше всех прочих концессионеров — двадцать четыре ему исполнится только в грядущем августе!

— В чем дело? — Робер, оценив мрачноватые лица Тимоти и доктора, вдруг построжал. Сдвинул брови. — Почему вы не предупредили о приезде? Что произошло? Это связано с…

Тим вынул из внутреннего кармана пиджака телеграмму Джералда. Передал Роберу.

— Но… — выдохнул Монброн. Побледнел. — Опять?

— Только не реви!

— Да я и не реву, кретин! Что это значит? Оно вернулось?

— Поверьте, дорогой Робер, пока ничего не известно, — мягко сказал доктор. — Джералд не стал вызывать вас телеграммой, зная, что вы найдете способ отказаться, не поехать. Поэтому он прислал нас. Но если и сейчас вы будете против, мы не вправе настаивать. Решать вам.

Цвет лица Робера де Монброна поочередно сменялся с молочно-белого на зеленоватый, затем на багровый. Было видно, что в нем борются застарелый страх и уверенность в самом себе — та самая уверенность, которую он обрел в ночь на 15 апреля 1912 года, когда «Титаник» протаранил плавучую ледяную гору.