Возвращение в «Кресты» - Борис Седов

«Очная ставка с Ангелиной!» – Я был в смятении и очень надеялся, что это не слишком заметно. Муха добился-таки своего.

– Увести! – гаркнул он куда-то за мою спину. Сразу щелкнул замок, скрипнули дверные петли. Грохоча коваными сапогами, вошел старшина и рявкнул:

– Встать!

Глава 2

БЛЕФ-КЛУБ ПО-ВОРОВСКИ

Обратной дороги до камеры я просто не заметил. Шел, глядя под ноги. По звуку звякающих об стену ключей за спиной привычно определял скорость движения и дистанцию с вертухаем. Останавливаясь перед дверями или решетками, еще не слыша команды, автоматически поворачивался лицом к стене. Эту нехитрую тюремную науку я познал в совершенстве – какие еще нужны доказательства того, что я здесь не в первый раз. Любой опытный зэк, недолго понаблюдав за мной, сразу бы это понял. Точно так же, как я могу отличить новичка от бывалого.

За несколько часов передо мной прошел настоящий парад призраков. Следователь Муха и доктор Живицкий. Беспредельщики. Много лет, вплоть до сегодняшнего утра, в моей личной канцелярии числившиеся на том свете. Да и жена Ангелина, с которой Муха обещал на днях устроить очную ставку, тоже по идее должна быть мертва! Все они давно должны были уйти в небытие.[1] По агентурным данным, как говорят разведчики в шпионских книжках. А этим данным я до сегодняшнего дня тоже склонен был доверять. Выходит, напрасно. Вот, например, братки когда-то меня клятвенно заверяли, что следак Муха стараниями Светки-Конфетки отправился на небеса, где никого больше не потревожит. А теперь мне, доверчивому, один труп с другим свидание устраивает. Если жив Муха, то Ангелина тем более может оказаться живой. Шансы у нее все-таки были. Люди и не в таких условиях выживают. Хватило бы воли!

«А вдоль дороги – мертвые с косами стоят! И тишина!» А может, это просто я уже умер? Там, в аэропорту, как и полагал вначале. И все это со мной уже после смерти происходит! Было так в каком-то фильме, и не в одном!

Ага! И это после смерти так болит и кружится голова. Нет, господа-товарищи, я пока еще на этом свете! И даже точно знаю, в какой именно его части. Но вот чего пока не могу представить даже приблизительно – кто же это затеял такую сложную игру и для чего? Что за безумец стоит за всей этой фантасмагорией?

А если не безумец? Тогда еще трудней.

Стоп! А если это с моей головой все-таки что-то не в порядке? И, на самом деле, я и есть врач-реаниматолог Константин Разин, только что брошенный в узилище злыми мусорами? А эти семь с лишним лет активной криминальной жизни просто привиделись мне после интенсивных побоев? Время – вещь иллюзорная! Столько раз побывав в наркозе, я знал это наверняка. Даже до последнего «заплыва» с галлюциногенами из аэропорта в «Кресты».

Но тут в поле моего зрения попали собственные ноги в изжеванных, но все равно чертовски элегантных брюках (Ermenegildo Zegna). Очень дорогих. И таких же дорогих туфлях. Без шнурков, на резинках, что в сложившихся обстоятельствах важно. На такие туфли тот старый Константин Разин, врач-реаниматолог, целый год бы пахал. Даже не один год, пожалуй.

Недоработали, господа режиссеры. «Не верю!» – как сказал бы Станиславский. Не знаете, кто такой Станиславский? Вот теперь верю… Мой, тезка, кстати, – Константин!

Главным сейчас было понять – для чего все это затеяно? С какой целью? Если бы меня хотели убить, я был бы уже мертв. Для такого простого дела не нужно было бы городить все это. Значит? Значит, им нужно что-то совсем другое. Что? В чем ключ? Ведь наверняка лежит где-нибудь на виду. «Хочешь спрятать вещь как следует, положи на самое видное место», – так, кажется, говорил Эдгар По. Писатель, который придумал детективы, наверняка знал, что говорил.

Может, меня хотят просто свести с ума? Так это пустое. В мединституте на курсе психиатрии седенький профессор Ганелин рассказывал об опытах, которые ставили нацисты во время войны. Немцы – народ дотошный и пунктуальный. Решив выяснить, можно ли свести человека с ума, и если можно – то каким образом, они принялись за дело с огоньком. Выделили для опытов подходящий концлагерь. Подали заявку в Рейхсканцелярию на бесперебойную поставку человеческого материала и с головой погрузились в свои опыты. Опыты были, по фашистскому обыкновению, самыми изощренными и бесчеловечными. Подопытным людям причиняли немыслимые физические и моральные страдания, применяя для этого все последние достижения науки и техники. Любой ценой стараясь снести им напрочь крышу. Результаты всех опытов скрупулезно фиксировались и потом детально изучались.

Сомневаться в добросовестности их исследований не приходится, говорил профессор Ганелин. А такой экспериментальной базы, как бы бесчеловечно это ни звучало, ни у кого никогда не было и, надеюсь, не будет. Поэтому отнестись к результатам их чудовищной работы следует со всем вниманием.

Итак. Переработав горы человеческого материала, нацистские ученые пришли к однозначному выводу: свести человека с ума невозможно, если у него нет природной предрасположенности к сумасшествию. Вот так. То есть люди от природы делятся на предрасположенных к безумию – и на тех, у кого крыша крепче, чем фундамент.

Я относился ко второму типу и это знал точно. Вся моя изобиловавшая потрясениями жизнь это подтверждала. А тот, кто теперь ставил на мне свой варварский опыт, этого наверняка не знал. И вряд ли слышал об изысканиях своих нацистских предшественников. Все-таки есть польза от высшего образования, как ни крути.

– Лицом к стене! – И вертухай загремел ключами в замке.

Для людей, никогда не бывавших за решеткой, пребывание в одиночке должно казаться самым страшным испытанием. Однако я знаком был не понаслышке с тюрьмой и гипертрофированным чувством коллективизма не страдал. Поэтому и очутиться в камере, набитой полусотней, если не сотней, зеков, где стоит вечная духота, где гудят с утра до вечера чьи-то голоса, не стремился. Нужно было очень многое обдумать, и как можно скорее. Сколько у меня времени в запасе – ведомо только тем, кто затеял эту странную игру.

И я был рад, что мне никто не мешает. Итак, налицо три живых трупа, с маниакальным упорством желающих добиться моего осуждения по старому делу. И речи не идет о предыдущем заключении, о побеге из зоны… Хотелось бы знать, что я, по мнению Мухи, делал все эти семь лет. Ходил на работу, возвращался к жене, и не в Египет, конечно, а на квартирку в Купчино, принимал в выходные брата Леонида, тоже семь лет уже как мертвого. Впрочем, меня не удивит, если я увижу его снова – раз уж теперь пошла такая тенденция к воскрешению. И точно так же меня не удивит, если Муха, отвечая на мой недоуменный вопрос, распишет все эти семь лет по пунктам – чем я занимался, что делал, что ел на завтрак, какие книги читал и с кем встречался. И найдет, как все это подтвердить! Все у них подготовлено заранее, и ловить этих ребят на мелочах не стоит. Потому что не получится. А если и поймаю, то ничего этим не добьюсь.

И вообще – стоит мне принять хотя бы для вида их точку зрения и согласиться, что я Разин, и – пиши пропало. Сам запутаюсь, если Муха не поможет. А он большой спец в этом деле – профессия у него такая!

Предположим на мгновение – так, ради смеха только, что этому неведомому моему врагу удалось восстановить весь мой жизненный путь, воскрешая чудесным образом мертвецов. Чего же в таком случае мне ждать дальше. Перевод в «Кресты» неизбежен, а там снова чалится старый Бахва, смотрящий камеры четыреста двадцать шесть. А потом суд, неправедный и скорый, перевод в шестой корпус «Крестов», где я буду коротать время в ожидании этапа, и вот – я в Ижемской зоне. И снова рядом со мной старые знакомые – Араб и Блондин, которого охрана расстреляла в упор на краю безымянного таежного болотца, когда мы с ним пытались в первый раз вместе соскочить. И будет, наверное, кум лагерный со своей племянницей – малолеткой Кристиной, юной наркоманкой, которую я по его личной просьбе пользовал, попутно развлекаясь с кумовой сестрой – Анжеликой, матерью Крис. Тоже с его ведома. Неплохо мне там жилось, по лагерным меркам, – расскажешь кому – не поверят. И благодаря тому же куму, а вернее – племяннице его, сумею снова бежать в тайгу к поджидавшему меня там самоеду Комяку, и пойдем мы вместе через тайгу, обходя патрули, где каждый мечтает о своем десятидневном отпуске за поимку зэка. И я опять простужусь почти насмерть и, опять будет скит староверов, где меня выходят и где я повстречаю… Настю?! Милую, наивную девочку.

Нет, какой бы кудесник ни объявился нынче – не разыграть ему по-новому старую сказку. Не воскресить всех… Как ни жаль! А я бы, пожалуй, был ему благодарен. Еще раз прожить заново жизнь, имея возможность исправить прежние ошибки, разве это не мечта каждого!

Только рассчитывать на это не приходится. Скорее всего, сейчас меня просто стараются деморализовать. Сбить с толку. Начали в аэропорту, когда Вера подсыпала мне какой-то дряни. А дальше будут давить на психику. Вообще – штучки из репертуара спецслужб, с которыми мне не раз приходилось в жизни встречаться.