Маршал Советского Союза. Глубокая операция «попаданца» - Михаил Ланцов

– Что-то удалось узнать?

– Ничего толком. Все нападающие относились к командному составу РККА разных родов войск и званий: от лейтенанта до полковника. Два сотрудника НКВД. Один батальонный комиссар. Мы уже поднимаем их личные дела, и опрашиваем сослуживцев.

Глава 7

18 января 1936 года. Москва. Кремль. Рабочий кабинет Сталина.

Сталин закурил трубку и молча посмотрел на снег, падающий большими хлопьями за окном. В приемной ждал вызова сокращенный состав политбюро. "Сокращенный…" – пронеслось у него в голове. Смешно сказать, теперь, после прочитанного в той папке, что передал ему Тухачевский, он не мог верить даже всему ближнему кругу. "Дожил". Он встал и прошел во вторую комнату с временной библиотекой. Закрыл глаза и провел пальцами по корешкам книг. В комнате было тихо и спокойно. А свежий морозный воздух бодрил и развевал сон. Не хотелось вообще связываться с этим делом, но, "кто кроме него?" Поэтому нужно было начинать собрание.

В обычной обстановке Иосиф Виссарионович не вынес бы столь щекотливый вопрос на обсуждение ближнего круга, но сейчас, когда остро встал вопрос о заговоре, ему нужно было заручиться поддержкой своих людей. Проявить уважение к их мнению, а заодно и понаблюдать за поведением. Мало ли кто начнет нервничать.

– Товарищи, – тихо начал Сталин, после того, как члены сокращенный состав Политбюро заняли свои места за столом, – всем вам известно, что двадцать первого декабря ко мне приходил товарищ Тухачевский. Судя по тому, что через несколько дней на него было совершено покушение, какие-то крохи сведений о том, что поведал мне самый молодой маршал Рабоче-крестьянской красной армии, вам должны быть тоже известны. – Сталин вопросительно взглянул на собравшихся, но все сохранили спокойствие.

Затянулась пауза, которую решил прекратить Молотов.

– Лично мне, как и многим, был известен только сам факт разговора и то, что присутствующий при нем товарищ Ворошилов вышел из вашего кабинета в хорошем настроении, чего обычно не бывало. Из этого строились самые разнообразные выводы, но все они лишь домыслы, – остальные присутствующие закивали, соглашаясь, кроме Ворошилова, который недовольно скривился. Ему не понравилась мысль о том, что именно он спровоцировал роспуск слухов, хотя, по довольной улыбке, промелькнувшей на лице Сталина, Климент Ефремович догадался, что тот рассчитывал именно на такой ход событий.

– Давайте прекратим эти гадания, по крайней мере, в нашем тесном коллективе. – Сталин был спокоен и серьезен. – Товарищ Тухачевский сообщил нам очень важные сведения о том, что печально известные события, известные как "объединенная оппозиция" не только не стали достоянием истории, но и нашли свое продолжение. – Все присутствующие сильно напряглись. – Несмотря на свое изгнание, Иудушка продолжает пытаться взять реванш и добиться возвращения курса партии в старое русло. И это сейчас, когда началось возрождение Германии и вся Европа начинает самым интенсивным образом готовиться к войне.

– Странное признание. Товарищ Тухачевский разве сам не является участником этого заговора? – Спросил Молотов.

– Являлся. – Утвердительно кивнул Сталин, спокойно смотря на то, как зашевелился ближний круг.

– Это заявление товарища Тухачевского не может быть провокацией? – Недоверчиво спросил Лазарь Моисеевич.

– Я изначально тоже так и подумал. – Кивнул Сталин. – Именно по этой причине не удовлетворил его просьбу и не только не расстрелял, но и даже не взял под стражу.

Вместо этого я отправил товарища Тухачевского отдыхать к себе на дачу, чтобы ожидать там предварительной проверки предоставленной им информации. Именно там на него было совершено покушение.

– Часть провокации? – Поинтересовался Лазарь Моисеевич.

– Его шли убивать и если бы не секрет из бойцов кремлевской охраны, то, скорее всего товарища Тухачевского убили. И не только его, но и всех возможных свидетелей. Не похоже это на провокацию. Нападение на него, по всей видимости, стало чем-то вроде паники. Кто его совершил – не знал, о чем нам рассказал маршал, но испугался за свою жизнь и судьбу задуманного дела. Есть все основания считать, что до Иудушки информация о странном поступке маршала не успела дойти, и решения принимали тут. В Москве. Этакая импровизация.

– Уже известно кто стоит за этим? – Спросил Ворошилов, который и сам не понимал причину своей досады: то ли от самого факта покушения, то ли от того, что оно не увенчалось успехом. Все-таки комплимент, высказанный в присутствии самого Сталина Тухачевским, этим золотым мальчиком, был весьма сомнителен. Ведь в переводе на простой язык слова первого заместителя звучали так: "Я продолжаю считать вас дураком, но понял, что усидчивый и честный дурак может быть полезнее ветреного умника". Вот и пойми, что это: похвала или тонкая насмешка? А ведь многое ли нужно человеку? Всего лишь простое уважение со стороны своих подчиненных, которые в основной массе его боялись и считали дилетантом в военном деле. Уважение, которое Климент Ефремович так жаждал услышать в потоке критики, что на него лился с нарастающей интенсивностью. Жаждал, как манну небесную, как бальзам на израненную душу. В общем, сильного доверия к Тухачевскому у Ворошилова после того разговора не возникло, хотя и проявилась некая симпатия за честную самокритику, в коей тот до сего времени ни разу не был замечен.

– Да. По крайней мере, если верить подробному рапорту товарища Тухачевского. – Спокойно произнес Сталин. – Кроме того, все лица, которые он обозначил в перечне руководства военного крыла заговорщиков и вероятных организаторов покушения, уже пару раз навещали его в палате госпиталя.

– Лицемеры! – Зло произнес Ворошилов.

– Это школа Троцкого, – печально вздохнул Сталин. – Но тактика разумная. Они не знают о том, что сообщил нам товарищ Тухачевский, а сами, по всей видимости, уже подрезали ниточки, ведущие к ним со стороны исполнителей. Если мы не будем знать, кого искать, на них ни за что не выйдем. Поэтому, для троцкистов будет самым разумным занять позицию "искренне" сочувствующих горю товарища Тухачевского и не отходить от него далеко, чтобы "держать руку на пульсе".

– Почему товарищ Тухачевский пришел к вам? – Тихо поинтересовался Молотов. – Зачем? Ведь если информация о заговоре верна, то его подготовка шла превосходно и имела все шансы на успех. Он испугался провала и неизбежного наказания?

– Наказания он не испугался, – задумчиво произнес Сталин, – товарищ Тухачевский его сам попросил, ссылаясь на то, что не оправдал доверия партии. А вот почему он пришел загадка. Врачи говорят, что люди, побывавшие на черте, между жизнью и смертью иногда сильно меняются. Видимо в нашем случае произошло это самое изменение, и он стал просто другим человеком, – произнес Сталин, затянулся трубкой и обратил свой взор к окну, где все так же кружились большие хлопья снега.

– На какой стадии подготовка переворота? – Нарушил тишину Каганович.

– Товарищи, давайте ситуацию по этому вопросу все вам прояснит сам товарищ Тухачевский. Вы послушаете. Поспрашиваете. А потом мы с вами уже детально обсудим ситуацию и то, что мы должны будем делать. – Он посмотрел на присутствующих и, дождавшись утвердительного кивка от каждого, поднял трубку телефона и попросил Поскребышева пригласить товарища Тухачевского.

Спустя секунд двадцать открылась дверь и в кабинет зашел Михаил Николаевич весьма колоритного вида. Весь в бинтах, левая рука на перевязи, прихрамывает на правую ногу, взгляд тяжелый и уставший.

Важной ошибкой Тухачевского, насколько знал Агарков, было неправильное позиционирование Михаила Николаевича по отношению к своим коллегам.

Происходивший из дворянского рода, хотя, если строго говорить, лишь наполовину, он имел глупость подчеркивать всеми доступными способами свою классовую чуждость для новой власти. И, прежде всего, внешним видом, который сближал его с излишне аристократичной средой европейских армий, нежели с рабоче-крестьянским типом советского командира. Небольшая деталь, но именно из таких деталей и складывается "картина маслом".

Увы, актер из Николая Васильевича был очень плохой и что-то кардинально изменить в облике Тухачевского он не мог, но на помощь пришли сама природа и сложившиеся обстоятельства. Во-первых, черты личности Агаркова проявились и во внешности: из выражения лица исчезли брезгливая холодность и надменность, а взгляд стал прямым и открытым. Во-вторых, из-за семи пулевых ранений и большой потери крови, он перестал выглядеть холеным аристократом. Ну, и в третьих. Конечно, удивить политбюро бинтами и хромотой можно было с тем же успехом, как и при стращании ежа обнажённым седалищем, но и этот штришок пошёл на пользу новому облику маршала. Так что, стоило ему увидеть в зеркале своё отражение, в памяти сами собой всплыли строки из знаменитой песни: "Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве… ", которые, как-то незаметно задали нужный настрой, завершивший создание образа настоящего красного командира безо всяких барских тараканов в голове. Поэтому, когда он вошёл в кабинет, у большинства присутствующих в кабинете читались вполне натуральные "аплодисменты" в виде вытянутых лиц. Лишь Сталин скромно улыбнулся в усы, отметив про себя новую особенность обновленного Тухачевского.