Первые в космосе. Шаг в неизвестность - Антон Первушин

Впрочем, Победоносцев не остался в долгу, показав союзникам, что наша разведка тоже кое-что умеет. Пока пленные немцы готовили ракету к запуску, Юрий Александрович небрежно поинтересовался у представителей американской делегации, все ли имущество благополучно прибыло в Уайт-Сэндз. На этот новый полигон в штате Нью-Мексико американские «трофейщики» свозили ракеты, которые удалось захватить в Германии. Работа была строжайшим образом засекречена, и союзники тут же прониклись неподдельным уважением к Победоносцеву, здраво рассудив, что если этот русский знает, что «М-2» поплыли через океан в Уайт-Сэндз, значит, он вообще много чего знает. «А то давайте, – весело предложил Победоносцев, – мы съездим к вам в Уайт-Сэндз, а вы к нам в Пенемюнде». Американцы замкнулись, не поддержав разговор.

Так или иначе, но старт произвел впечатление. Ведь то были не миниатюрные «гирдовские» ракеты, которые Королев с соратниками запускали двенадцать лет назад. Немецкие «V-2» завораживали своими размерами и мощью – за ними стояло будущее.

Тем не менее статус советских ракетчиков долгое время оставался неопределенным. Во время войны большинство из них работало в «шарашках» и в институтах, подчиненных Наркомату авиационной промышленности. При этом трудились они, что естественно, над вопросами использования ракет в качестве вооружения истребителей или самолетных ускорителей. Тяжелые баллистические ракеты «V-2» были летательными аппаратами совершенно иного типа и требовали для освоения особого подхода в виде формирования новых бюро, институтов, экспертных групп.

Известный историк-журналист Ярослав Кириллович Голованов в своей книге «Королев: факты и мифы» (1994) рассказывает такой курьезный случай. Будто бы нарком вооружения Дмитрий Федорович Устинов, которому вскоре предстояло возглавить советскую ракетную программу, увидев впервые немецкие ракеты, спросил Павла Ивановича Костина – хорошего артиллерийского конструктора:

– А ты такой снаряд сделать сможешь?

– Смогу, Дмитрий Федорович, если поможете, – браво отвечал Костин.

– А как тебе помочь?

– Электриков человек двадцать дадите, и сделаю…

Стоящий рядом Королев улыбнулся, а Устинов заметил эту улыбку. На выходе Устинов подошел к Королеву и спросил:

– А вы что думаете о двадцати электриках?

Королев не удивился, он ожидал этого вопроса:

– А я думаю, Дмитрий Федорович, что речь идет не о двадцати электриках, а о тысячах специалистов, о новой области техники и новой отрасли промышленности. А точнее – о кооперации многих отраслей промышленности. Я никого не хочу обижать, но это же не пушка: отковал ствол, выточил, и все дела. Вы же сами это понимаете…

На самом деле ясности не было. Возвышенные войной наркомы не хотели терять власть, поэтому их пугала перспектива смены рода деятельности. С другой стороны, переход на мирные рельсы с перепрофилированием наркоматов в министерства был неизбежен, и можно было опоздать с принятием решения, оказавшись за бортом и отправившись из Москвы в провинцию директорствовать на каком-нибудь сталелитейном заводе. В любом случае стратегический курс определял Иосиф Сталин, и деятельность наркомов в первый послевоенный год сводилась к попыткам предугадать этот курс, чтобы оказаться в русле общей политики. Ракет такое изменение ситуации коснулось самым непосредственным образом.

Первоначально наркоматы тылового обеспечения проявили интерес к немецким баллистическим ракетам, ведь в ноябре 1945 года Сталин дал вполне конкретное указание разобраться с этим вопросом. В Германию зачастили высокие гости. Лаврентий Павлович Берия прислал свою «правую руку» – генерал-полковника Ивана Александровича Серова. Наркомат боеприпасов направлял экспедицию за экспедицией, но затем отказался от ракетной темы, сосредоточив усилия на разработке и создании атомной бомбы. Нарком авиапрома Алексей Иванович Шахурин формально отвечал за изучение трофейной ракетной техники и некоторое время тянул на себе этот воз, но в бесперспективности направления его убедили авиационные конструкторы, доказывавшие, что Германия потому и проиграла Вторую мировую войну, что сделала ставку на дрянные беспилотные ракеты, а не на качественные пилотируемые бомбардировщики. В итоге ракетное хозяйство досталось наркому вооружения Дмитрию Федоровичу Устинову.

Чтобы как-то скоординировать деятельность многочисленных групп, работающих в Германии над ракетной тематикой, в марте 1946 года было принято решение о создании в Бляйхероде единой научной организации – института «Нордхаузен». Его возглавил Лев Михайлович Гайдуков. Главным инженером назначили Сергея Королева, получившего к тому времени звание полковника.

В институте «Нордхаузен» было несколько отделов. Собственно ракетой «А-4» («V-2») занимался сам Сергей Павлович Королев, двигателями – Валентин Петрович Глушко, автоматикой – Николай Алексеевич Пилюгин, радиоаппаратурой – Михаил Сергеевич Рязанский и Евгений Яковлевич Богуславский. Группа «Выстрел», руководимая Леонидом Александровичем Воскресенским, готовилась к запускам ракет. В немецкой столице возник другой институт – «Берлин», занимавшийся твердотопливными и зенитными управляемыми ракетами. Должность главного инженера досталась Владимиру Павловичу Бармину. Все это были первые эскизы грандиозной организационной системы, зачатки ракетно-космической отрасли.

В мае 1946 года министр вооружения Дмитрий Федорович Устинов пошел с докладом к Сталину и в красках расписал вождю, какие перспективы сулят тяжелые баллистические ракеты. Доклад был основан на результатах поездки его заместителя Василия Михайловича Рябикова в Бляйхероде. Бывшему морскому артиллеристу показали институт «Нордхаузен», ракетные заводы, конструкторскую группу в Зоммерде и, наконец, «гвоздь программы» – запуск двигателя «V-2» на огневом стенде в Лехестене, который производил неизгладимое впечатление на любого нового человека.

Видимо, Василий Рябиков и Дмитрий Устинов нашли нужные слова, чтобы донести свое видение будущего ракет до руководства, потому что 13 мая 1946 года было принято историческое Постановление Совета министров СССР № 1017-419 «Вопросы реактивного вооружения». В соответствии с ним был создан Специальный комитет по реактивной технике при Совете министров. Возглавил его Георгий Максимилианович Маленков, а посты заместителей заняли министр вооружения Дмитрий Федорович Устинов и инженер «старой школы» Иван Герасимович Зубович.

В документе говорилось:

«Обязать Специальный комитет по реактивной технике представить на утверждение председателю Совета Министров СССР план научно-исследовательских и опытных работ на 1946–1948 гг., определить как первоначальную задачу – воспроизведение с применением отечественных материалов ракет типа ФАУ-2 (дальнобойной управляемой ракеты) и Вассерфаль (зенитной управляемой ракеты).

Создать в министерствах следующие научно-исследовательские институты, конструкторские бюро и полигоны по реактивной технике:

а) в Министерстве вооружения – Научно-исследовательский институт реактивного вооружения и Конструкторское бюро на базе завода № 88, сняв с него все другие задания, с размещением этих заданий по другим заводам Министерства вооружения;

б) в Министерстве сельхозмашиностроения – Научно-исследовательский институт пороховых реактивных снарядов на базе ГЦКБ-1, Конструкторское бюро на базе филиала № 2 НИИ-1 Министерства авиационной промышленности и Научно-исследовательский полигон ракетных снарядов на базе Софринского полигона;

в) в Министерстве химической промышленности – Научно-исследовательский институт химикатов и топлив для реактивных двигателей;

г) в Министерстве электропромышленности – Научно-исследовательский институт с проектно-конструкторским бюро по радио и электроприборам управления дальнобойными и зенитными реактивными снарядами на базе лаборатории телемеханики НИИ-20 и завода № 1.

Считать первоочередными задачами следующие работы по реактивной технике в Германии:

а) полное восстановление технической документации и образцов дальнобойной управляемой ракеты ФАУ-2 и зенитных управляемых ракет – Вассерфаль, Рейнтохтер, Шметтерлинг;

б) восстановление лабораторий и стендов со всем оборудованием и приборами, необходимыми для проведения исследований и опытов по ракетам ФАУ-2, Вассерфаль, Рейнтохтер, Шметтерлинг и другим ракетам».

В тексте упомянут «завод № 88». Это предприятие было организовано в стенах артиллерийского завода № 8, построенного вблизи подмосковного поселка Подлипки (с 1928 года – поселок Калининский, с декабря 1938 года – подмосковный город Калининград, ныне – город Королев) и выпускавшего танковые, противотанковые, корабельные и зенитные орудия. После начала войны, осенью 1941 года, он был эвакуирован из Подлипок в Свердловск. Через три года часть заводского коллектива вернулась в Москву – тогда предприятие получило название «Завод № 88 Народного комиссариата вооружения». В 1945 году завод, сокращая выпуск орудий, стал производить буровые установки и нефтяные насосы; затем его попытались перепрофилировать на выпуск трамваев по чешской технологии. Однако 30 декабря 1945 года на заводе приказом Дмитрия Устинова было образовано конструкторское бюро по новой технике. В то время его возглавил Павел Иванович Костин. Именно на базе этого бюро создавался НИИ-88, которому предстояло сыграть ключевую роль в советском ракетостроении.