Незнакомка. Снег на вершинах любви - Барбара Картленд

— Долго, — коротко ответила тетя.

Вирджиния сосредоточенно обдумывала услышанное.

— Я пытаюсь… вспомнить… Я… упала… Это был… несчастный случай?

— Не переживай! Что было, то прошло, — ласково успокоила ее тетя. — А теперь спи.

— Мне кажется, я сплю уже очень-очень долго, — проговорила Вирджиния сонным голосом и немедленно заснула, даже не успев закончить свою мысль.

Когда она снова проснулась, был уже вечер. Она лежала в кровати. Шторы на окнах были спущены. Веселенькая расцветка из ситца; недорогая, но очень милая драпировка. Небольшую, с низким потолком комнату, несмотря на летнее время, обогревал камин.

Вирджиния пошевелилась, и тетя, сидевшая у камина, сразу встала и подошла к ней.

— Проснулась? — ласково поинтересовалась она. — Может быть, проглотишь несколько ложечек бульона?

Вирджиния кивнула в знак согласия, и тетя принялась кормить ее. Бульон был необыкновенно вкусным, еще вкуснее, чем те напитки, которыми ее поили.

Она съела довольно много, даже устала и в изнеможении откинулась на подушки.

— Рада… видеть… вас… тетя… Элла… Мей… — проговорила она, с трудом подбирая слова, будто говорила на чужом языке. — Я… часто… вспоминала вас. Вы… ведь никогда… не навещали нас в… Нью-Йорке.

— Все так, милая, — голос тети звучал необычно умиротворенно.

Какие-то обрывки воспоминаний вихрем пронеслись в сознании Вирджинии: крики, шум, сердитый голос отца, когда кто-то смел ослушаться его, мама тоже злая, недовольная, громко хлопает дверью… И тетя Элла Мей, оставляющая дом, со слезами на глазах, но с решимостью во взгляде.

— Я… все помню, — неожиданно громко произнесла Вирджиния. — Вы… ушли от нас.

— Да, дорогая! Ушла, чтобы выйти замуж, — спокойно призналась тетя. — А потом через много лет приехала на твою свадьбу, потому что мать пригласила меня. И даже попросила, чтобы я приехала.

— Мою… свадьбу… — задумчиво повторила Вирджиния и замерла. Некоторое время она лежала неподвижно, а потом заговорила словно сама с собой. — Этот ужасный… торт. Он упал на меня… и золото… оно поранило мне голову! Голова… болит. Наверное, от этой ужасной… огромной тиары!

— Когда ты упала, тиара покатилась на пол, и все катилась, катилась через весь зал.

Вирджиния почувствовала, как у нее растягиваются губы, и издала слабый смешок.

— А я всегда говорила, что эти тиары — такая глупость! — улыбнулась и тетя. — Совершенно бесполезная вещь в наше время.

— Мама… называла ее короной, — сказала Вирджиния, и они с тетей дружно рассмеялись.

Смех затих сам собой и внезапно.

— Мама! — воскликнула девушка испуганно. — Она станет очень сердиться на меня. За то… что я… заболела. И почему… она разрешила… вам… забрать меня?

Тетушка молча поднялась со стула.

— Поговорим об этом позже, дорогая.

— Нет, сейчас! — упрямо возразила Вирджиния. — Я хочу знать… Она ведь очень сердится на меня, не так ли?

— Не хочу расстраивать тебя, моя девочка, — мягко сказала ей тетя Элла Мей. — Твоя мать… она совсем не сердится на тебя, Вирджиния. Ее — увы! — уже просто нет с нами. Она умерла, моя родная.

Вирджиния смотрела на нее в немом изумлении.

— Умерла! — повторила она глухо. — Как-то мне и в голову не приходило, что… мама… может умереть. Она… всегда… производила впечатление такого… сильного… такого несгибаемого… человека… Значит, вот почему я оказалась… у вас.

— Да, милая.

Прошло еще много дней, прежде чем Вирджиния смогла представить себе полную картину всего, что случилось в то злополучное апрельское утро. Ее короткие вопросы сопровождались такими же краткими, обрывистыми ответами, и она очень часто, не дослушав до конца, погружалась в сон. Много позже тетя Элла Мей сказала ей, что ее любопытство было так велико, что ей сказали почти все вскоре после того, как она пришла в себя.

— После случившегося с тобой обморока, — рассказывала ей тетя, — твоя мать впала в состояние крайнего возбуждения. Она была сильно раздосадована происшедшим и даже решила, что ты притворяешься больной, чтобы избежать свадебных торжеств, а упала по обычной своей неловкости, зацепившись за край платья. Вид тиары, валявшейся на полу, взбесил ее, но еще сильнее она распалилась от того, что тебя никак не могли привести в чувство.

— И что дальше? — прошептала Вирджиния.

— Мешали твое платье и фата, но в конце концов тебя перенесли в приемную, расшнуровали, а мать все кричала, что она не позволит сорвать торжество и что свадьба должна идти своим чередом.

— Вирджиния сейчас придет в себя и присоединится к нам! — объявила она всем. — А пока кто-нибудь посидит возле нее. Мне все равно, кто это будет!

Вот так я оказалась рядом с тобой, потому что в эту минуту сама предложила матери поухаживать за тобой.

— Как хочешь, Элла Мей, — ответила мне твоя мать. — Хотя, впрочем, ты ведь хорошая сиделка, у тебя была большая практика ухода за больными. Ну, так вот! Приведи эту девчонку в чувство, да побыстрее! Ее нужно немедленно поставить на ноги! — И с этими словами она покинула комнату, громко хлопнув дверью на прощание.

— Когда я посмотрела на тебя внимательнее, то поняла, что пройдет немало времени, прежде чем ты встанешь на ноги. Прибежали доктора, всякие светила, сыпали терминами, называли по-научному то, что с тобой произошло, — продолжала свой рассказ тетя, — но я постараюсь объяснить тебе все в самых простых выражениях. Годами тебя откармливали как на убой. Будто ты страсбургский гусь, которого намереваются зарезать к Рождеству. В тебя впихивали всевозможные яства, которые ничего, кроме вреда, не приносили твоему организму. Сахар, сливки, жирные кремы и паштеты, разные деликатесы, да еще в сочетании с вином, которое тебе постоянно прописывали лечащие врачи. Все это, вместе взятое, превратило молодой организм в развалину, а ты сама стала похожа на гору жира и мяса. Конечно, какое сердце справится с такими нагрузками? Не выдержало и твое. Все эти яды, которыми тебя пичкали под видом лечения, постепенно проникали в твой мозг, а те нервные перегрузки и общее состояние уныния и отчаяния, в котором ты пребывала накануне свадьбы, лишь усугубили и ускорили то, что и случилось. В результате у тебя началось воспаление мозга, как мы это называем по-простому.

Вирджиния тихо ойкнула.

— Воспаление мозга? — с ужасом повторила она. — То есть вы хотите сказать, что я сошла с ума?

— Обыкновенная горячка, не более того, — успокоила ее тетя. — Ты все время в бреду говорила о деньгах. Деньги! Это слово, которое я никогда особенно не любила. А теперь и вообще испытываю к нему отвращение.

— Мне все время казалось, что откуда-то сверху падают слитки золота и грозят засыпать меня с головой, — задумчиво проговорила Вирджиния. — Я это хорошо помню. А еще помню, что когда я стала падать, то и торт начал падать вместе со мной.

— Господи! Это безобразное огромное чудище из сахара и взбитых белков! — насмешливо сказала тетя и весело улыбнулась. — Это было бы самое лучшее для такого кулинарного шедевра!

— Итак, на свадьбу я не вернулась. — Вирджиния снова погрузилась в раздумья. — Представляю, в какой ярости была мама!

— Она была настолько зла, что ночью ее хватил удар.

— О Боже! — воскликнула Вирджиния. — Бедная мама! Боюсь, я всегда была для нее источником разочарований.

— Наверное, ты права, — согласилась тетя.

— Она никогда не любила меня, — продолжила девушка. — И хотя она все время твердила о том, что безудержно балует меня, в ее устах это означало лишь то, что она одаривала меня подарками за послушание. Ведь, по правде говоря, мне никогда не позволялось делать то, что хочется мне. Я сейчас шокирую вас, тетя Элла Мей, но если честно, то я совсем не сожалею, что мама умерла. В ее присутствии у меня всегда появлялось страшное чувство, что я тону, что вот-вот меня накроет волной и спасения нет. Мама попросту терроризировала меня.

— Не будем говорить о мертвых плохо, — поспешно перебила ее тетя. — Но скажу тебе лишь одно: даже лучшие друзья твоей матери единодушно признают, что она была очень тяжелым человеком. Действительно, она сделала из твоего отца мультимиллионера, но и она же загнала его в гроб. Да и тебя она едва не погубила.

Вирджиния опустила глаза.

— А что… что сталось… с ним? — спросила она хриплым шепотом.

— С твоим мужем? — самым будничным тоном поинтересовалась тетя Элла Мей. — Вот он-то как раз оказался единственным человеком, сохранившим способность рассуждать здраво в этой кутерьме, которая началась после того, как твою матушку свалил удар. Ты лежишь без сознания в одной комнате, мать — в другой, все вокруг мечутся, плачут, дают какие-то глупые советы, а реальной помощи — никакой. Как по мановению волшебной палочки, в доме вдруг появились какие-то стряпчие, адвокаты. Вот тогда-то я и поговорила с твоим мужем и предложила ему свои услуги. Сказала, что заберу тебя к себе в деревню. Рассказала ему, кто я, какая у меня квалификация, и он почти сразу же согласился.