Ирландия - Эдвард Резерфорд

– У меня там важное дело, – сказал он.

Что это было за дело, он так и не объяснил, поэтому то, что произошло за день до их отъезда, стало для Дейрдре полной неожиданностью. Рано утром отец отправился ловить рыбу вместе с двумя ее младшими братьями и вернулся ближе к полудню.

Даже издали Фергуса можно было узнать сразу. И все из-за его походки. Когда он пас свое стадо на холмах или шел вдоль речного берега с удочкой, его невозможно было ни с кем спутать. Высокий и статный, он двигался легко и свободно, уверенно меряя землю широкими неторопливыми шагами. На ходу он редко разговаривал, и было в его значительном молчании и твердой поступи нечто такое, что заставляло поверить: он считает своими владениями не только этот тихий край, но и весь остров.

Держа в руке длинный посох, отец шел по широкому пастбищу, а двое его сыновей с почтением держались сзади. Лицо Фергуса было спокойно и задумчиво, и Дейрдре вдруг показалось, что отец с его пышными усами и вытянутым носом сейчас похож на старого мудрого лосося. Подойдя ближе, Фергус неожиданно улыбнулся ей тепло и ласково.

– Поймал что-нибудь, отец? – спросила Дейрдре.

Вместо ответа он весело сообщил:

– Ну, Дейрдре, завтра утром поедем искать тебе мужа.

Месяц назад ранним утром с кузнецом Гоибниу приключилось нечто очень странное. В тот день он так и не понял, что же с ним произошло. Но ведь все знали, что в том месте было полным-полно духов.

Из множества рек острова самой священной, конечно, была река Бойн. В дне пути к северу от Дуб-Линна она впадала в восточное море, а ее зеленые берега находились под властью короля Ульстера. Спокойный и неторопливый, Бойн нес свои богатые вальяжным лососем воды через самые плодородные земли острова. Но было неподалеку от его северного берега одно место на пологом холме, куда редко кто отваживался ходить. Место древних могил.

Было чудесное утро, когда Гоибниу свернул к курганам. Он всегда проходил там, если шел мимо. Пусть другие боятся этого места, но только не он. Вдалеке на западе виднелась Тара, Холм королей. Кузнец посмотрел вниз, на реку, по воде плавно скользили лебеди. Вдоль берега шел какой-то человек с серпом в руке. Увидев Гоибниу, он скупо кивнул, и кузнец с глумливой вежливостью кивнул ему в ответ.

Гоибниу здесь недолюбливали. Впрочем, кузнеца ничуть не волновало, что о нем думают. Хотя он и был невысок ростом, однако пристальный взгляд его единственного глаза и живой ум очень скоро выделяли кузнеца в любой компании. Лицо ему досталось не самое приятное. Острый, угловатый подбородок, крючковатый нос, нависающий над обвислыми губами, выпученные глаза и срезанный лоб, облепленный жидкими волосами, – такое не скоро забудешь. Но еще давно, в юношеской драке, один глаз Гоибниу потерял, и теперь он был постоянно закрыт, зато второй, наоборот, был открыт даже чересчур широко, к тому же сильно косил, придавая лицу зловещее выражение. Поговаривали, что такое же выражение было у Гоибниу и прежде, еще с двумя глазами. Так оно было или нет, но именно за этот свирепый взгляд втайне все называли его Балор, по имени ужасного одноглазого короля фоморов, мифического племени уродливых гигантов. О своем прозвище кузнец прекрасно знал, и это его забавляло. Да, он не внушал людям любовь, зато внушал страх. В этом были свои преимущества.

А бояться его было за что. И вовсе не за его всевидящий глаз, а за жестокий, беспощадный ум.

Человеком он был весьма влиятельным. Один из лучших мастеров на острове, Гоибниу, по сути, принадлежал к аристократии, хотя и не имел высокого происхождения. Прежде всего он был известен как кузнец, никто на всем острове не мог лучше него выковать оружие из железа, но и с драгоценными металлами он работал превосходно. Именно та высокая цена, которую знать острова платила за его золотые украшения, сделала Гоибниу богачом. Сам верховный король приглашал его на свои пиры. Но главным в Гоибниу был его необыкновенный, изощренный ум. Величайшие вожди и даже мудрые и могущественные друиды не гнушались просить у него совета.

– Гоибниу чрезвычайно умен, – признавали они, а потом тихо добавляли: – Только постарайтесь не стать его врагом!

За его спиной высился самый большой из круглых могильных курганов, возведенных вдоль холма. Сид, или ши, – так называли их жители острова, и были они окружены тайнами и загадками.

Время не пощадило курган, и за долгие века он сильно обветшал. Стены основательно просели, а в некоторых местах и вовсе обвалились. От прежней ровной овальной формы с выпуклой крышей уже мало что сохранилось, и теперь курган скорее напоминал обычную насыпь с несколькими входами. С южной стороны белый кварц, когда-то сверкавший под лучами солнца, почти весь осыпался, образовав небольшой мерцающий холмик возле места, где раньше был проем. Гоибниу обернулся, чтобы посмотреть на сид.

Здесь жили Туата де Данаан и их великий вождь Дагда, добрый бог солнца. Но и все остальные курганы, коих на острове было немало, также служили входами в иной мир. Сказания о древних племенах, некогда населявших этой край, передавались из поколения в поколение. Боги и демоны, великаны и герои, дети света и тьмы – все они до сих пор незримо присутствовали здесь, словно туманом окутывая зеленые холмы и равнины. Но самым прославленным из всех стало божественное племя Туата де Данаан – детей богини Ану, или Дану, богини процветания, а также повелительницы воды. Воины и охотники, поэты и искусные мастера – они, как утверждали легенды, прибыли на остров на облаках. Время их правления стало золотым веком. Именно потомков этой великой расы и застали здесь Сыновья Миля, когда впервые высадились на здешних берегах. И одна из ее богинь, Эриу, пообещала Сыновьям Миля, что они будут вечно жить на этом острове, если назовут его в ее честь. Было это так давно, что и не вспомнить. Но великие сражения в ту пору несомненно происходили. После одного из таких сражений Туата де Данаан навсегда исчезли из мира живых и ушли в мир подземный. С тех пор они обитали под холмами, озерами или на сказочных западных островах далеко за морем и пировали в своих сияющих чертогах. Так гласило предание.

Однако преданиям Гоибниу не очень-то доверял. Курганы явно были созданы человеком и не слишком отличались от подобных сооружений из земли и камней, которые люди возводили и прежде. Но если, как говорят предания, именно под ними скрылись Туата де Данаан, то, вероятно, и построены они были в те времена. Выходит, их построили сами Туата де Данаан? Вполне возможно, полагал кузнец. Принадлежали они к божественной расе или нет, рассуждал он, но они ведь были людьми. И все же, даже если это действительно так, оставалась еще одна загадка. Каждый раз, когда он рассматривал рисунки, высеченные на камнях древних могильников, то всегда замечал, что они ничем не отличаются от тех, что он встречал на работах, сделанных уже в его время. Те же узоры он видел на чудесных золотых украшениях, наверняка очень старых, найденных в болотах вдали от этих мест. Он никак не мог ошибиться, потому что сам был прекрасным мастером и хорошо разбирался во всех тонкостях. Неужели пришедшие следом племена и правда скопировали рисунки, оставленные исчезнувшим народом Туата де Данаан? А может, эти орнаменты создали еще более древние люди, которые просто передали свое искусство через века? И все-таки как-то не верилось, что целый народ – божественный или же вполне земной – действительно исчез под этими холмами.

Гоибниу пристально вгляделся в курган. Один камень всегда привлекал его внимание, когда он проходил мимо. Это была большая, около шести футов в поперечнике, плита, напротив входа в курган или, скорее, того, что от него осталось. И в этот раз кузнец тоже подошел ближе, чтобы еще раз рассмотреть этот удивительный камень.

Высеченные на нем извилистые линии складывались в несколько орнаментов, но самым примечательным из всех был крупный узор в форме трилистника на левой стороне. И снова, как он уже делал прежде, Гоибниу приложил ладони к шершавой поверхности камня, чувствуя его приятную прохладу, и привычными движениями провел по бороздкам кончиками пальцев. Самая большая спираль была двойной и напоминала двух угрей, они плотно сплетались друг с другом, выставив головы в центре замысловатого клубка. Стоило ему проследить за последним витком спирали, как он тут же попадал на следующую спираль, тоже двойную, только поменьше. Третья, одинарная и самая маленькая спираль слегка касалась двух других. А с наружных сторон бороздки собирались в углах, где спирали встречались, словно достигнув приливных отметок, прежде чем устремиться бурлящими реками вокруг камня.

Что означали все эти линии? Какой смысл таил в себе трилистник? Три спирали, связанные между собой и одновременно независимые, всегда вели внутрь и в то же время устремлялись в бесконечный мир за их пределами. Быть может, так древние художники хотели показать солнце, луну и землю? Или три священные реки полузабытого мира?