Утопленница - Кирнан Кейтлин Р.

Она кивнула, хотя вид у неё по-прежнему оставался немного смущённый.

– Ты точно уверена? – осторожно спросила она. – Я даже не знаю твоего имени.

– Меня зовут Индия, – представилась я. – Как страну или индийские чернила, но обычно люди зовут меня Имп. Так что можешь называть меня или Имп, или Индия. Меня устроит любой вариант.

– Хорошо, Имп. Что ж, это ужасно мило с твоей стороны. Обещаю, что самое позднее к завтрашнему вечеру я избавлю тебя от своего присутствия. Меня зовут Абалин, собственно, все меня так и называют. Только не называй меня Эбби. Я это ненавижу.

– Хорошо, Абалин. Жди здесь. Я скоро вернусь.

Она бросила обеспокоенный взгляд на низко нависающее, тревожное небо и открыла зонт. А я поспешила домой за своей машиной. В итоге нам пришлось сделать четыре ездки из-за телевизора и компьютера с игровыми причиндалами, но меня это ничуть не утомило. Она сказала, что ей нравятся мои галоши, синие с жёлтыми утятами, и если бы её чёрной гривы и зелёных глаз оказалось недостаточно, чтобы вскружить мне голову, то это стало контрольным выстрелом.

Вот так я впервые познакомилась с Абалин Армитидж.

– Мне кажется, что я вру, – печатает на машинке Имп.

Нельзя сказать, что встреча с моей бывшей возлюбленной в пасмурный июньский день, когда кроны деревьев отливали какой-то нереальной зеленью, – это полностью выдумка. Нет, это правда, как и то, что её вещи были свалены кучей на тротуаре. А я нечаянно чуть было не стала воровкой, нацелившись на её книги. Просто в действительности я совершенно не помню, о чём мы тогда разговаривали. Не думаю, что кто-то смог бы описать подобный случай и не соврать, вспоминая разговор, который произошёл два с половиной года назад. Тем не менее я вовсе не собиралась лгать, пытаясь обрисовать сцену нашего с Абалин знакомства. С другой стороны, я и не утверждала, что буду говорить чистую правду. Мне приходится идти по тонкой грани, не так ли? Наверное, я должна немного расслабиться. Описание нашей встречи с Абалин – это правда, просто не совсем точная, вроде фильма, «основанного на» или «вдохновлённого» реальными событиями. Я должна заполнить все лакуны, чтобы это была полноценная история, а не просто набор сцен, изложенных словами вместо кинокадров. У меня не очень хорошая память, поэтому я так и не смогла выучить наизусть таблицу умножения, периодическую систему, названия столиц всех штатов или правила игры на альт-саксофоне. Из-за этого мне пришлось принять нелёгкое решение и отказаться от поступления в колледж. Я чувствовала, что для меня возможность окончить школу – это уже везение, с моей-то дырявой памятью. Откровенно говоря, я не могла позволить себе учёбу в университете, но по крайней мере у меня сейчас нет долгов, как у Абалин. Да, в этой части мой рассказ полностью правдив и соответствует фактам. И ни одно из имён не было изменено, чтобы защитить невиновных.

Конечно, мне ещё ни разу не доводилось встречать совершенно ни в чём не повинного человека. Каждый из нас рано или поздно причиняет кому-то боль, как бы сильно мы ни старались не навредить. Моя мама, например, сделала больно мне, будучи сбитой с толку моим гребаным отцом (у которого даже не хватило любезности жениться на ней, хотя они жили вместе около десяти лет), но я уверена, что в то время она не собиралась делать больно родной дочери, которая ещё не появилась на свет. Полагаю, её поступок можно охарактеризовать как преступление на почве страсти или из-за отсутствия должной предусмотрительности. Я уверена, что бабушка Кэролайн, когда забеременела, понятия не имела, что дочь унаследует её безумие, а затем передаст его незаконнорожденной внучке. В тот день, когда я, совершенно непреднамеренно, чуть было не украла книги Абалин, у меня не было намерений навредить ей, завязав невинный разговор, но то, что в результате этой беседы у нас завязались отношения и как впоследствии все сложилось… получается, что именно так я и поступила. Причинила ей боль. Я не верю в понятие греха, первородного или любого другого, но у меня не вызывает сомнений, что люди вредят друг другу и что воображать, будто может быть как-то иначе, – это путь к жестокому разочарованию. Я считаю, что это истина, как и мой не совсем точный рассказ о нашем первом разговоре с Абалин, хотя мне сложно привести какие-то доводы в обоснование этой точки зрения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Учитывая вышесказанное, мне кажется, что моё повествование должно быть максимально правдивым. Рассказывая эту историю о привидениях, я представляю себе факты и истину, как кирпичи и раствор, хотя мне не очень понятно, что и чем конкретно является. Факты – это, наверное, кирпичи, а правда – цементный раствор, которым они скреплены. Мне понравилось, как звучит эта метафора, поэтому я решила, по крайней мере на какое-то время, что буду считать её истиной. Между тем я не могу полностью полагаться на все эти рассуждения об истине и фактах. Они взяты из эссе в защиту жанра фэнтези под названием «Почему американцы боятся драконов?»[11], написанного Урсулой К. Ле Гуин. С таким же успехом она могла бы спросить: «Почему американцы боятся призраков, оборотней и русалок?» Во всяком случае, она пишет следующее: «Разумеется, фантазия истинна. Она не реальна, но истинна. Дети знают это. Взрослые [американцы] тоже знают – и именно потому боятся фантазии». Это ещё одна цитата, пришпиленная к стене в комнате, где я рисую, рядом с цитатой из предсмертной записки Вирджинии Вулф.

Имп взглянула на только что набранные строки, а затем добавила:

– Хватит медлить, Индия Морган Фелпс. Ты начинаешь вызывать раздражение.

В детстве моей любимой сказкой была «Русалочка», и мне особенно нравилось, когда её читала вслух бабушка Кэролайн. У неё хранился потрёпанный старый экземпляр «Сказок Ганса Христиана Андерсена», напечатанный в 1911 году, за три года до её рождения. Она рассказывала, что её мама купила его в книжном магазине «Брэттл» в Бостоне, когда была беременна ею. Книга сказок моей бабушки проиллюстрирована двадцатью восемью прекрасными акварельными картинами французского художника Эдмунда Дюлака, который родился в 1882 году, а умер в 1953-м. Когда Кэролайн покончила с собой, эта книга оказалась одной из немногих вещей, которые перешли мне по наследству, – теперь я тоже храню её в той комнате, где рисую свои картины. Страницы пожелтели и стали ломкими, а иллюстрации начали тускнеть. Мне кажется, они были намного ярче девяносто семь лет назад, когда моя прабабушка купила книгу, чтобы читать сказки своему будущему ребёнку. Конечно, мне нравились и другие сказки, особенно «Снежная королева» и «Сказка ветра», но ни одна из них меня и вполовину не очаровывала так, как «Русалочка». Я уверена, что Кэролайн выучила эту историю наизусть – столько раз я просила её рассказать. Однако она всегда притворялась, будто действительно читает книгу, останавливаясь, чтобы показать мне иллюстрации Эдмунда Дюлака. Я смотрела две экранизации этой сказки – «Всплеск»[12], вышедший за два года до моего рождения, и анимационную версию Диснея, выпущенную, когда мне было три года; обе я смотрела на видеокассетах. То, как Дисней изменил концовку, изрядно меня разозлило. Конечно, во «Всплеске» тоже изменили финал, но там хотя бы не было безвкусной музыки, и Дэрил Ханна не пришлось отказываться от своей русалочьей природы.

По моему мнению, диснеевский финал превратил правдивую (хотя и не подтверждённую фактами) историю в ложь.

А вот самой нелюбимой моей сказкой в детстве была «Красная Шапочка». Разумеется, её не было в той книге, которую моя прабабушка купила в Бостоне, поскольку её написал не Ганс Христиан Андерсен, а Шарль Перро (не путать с Альбером Перро). И опубликована она была не в 1911-м, а в 1697 году. Тогда она впервые была напечатана, но сама эта история существовала в разных формах задолго до того, как Перро изложил её на бумаге. У меня есть своего рода досье, посвящённое «Красной Шапочке», с указанием всех версий, восходящих к XI веку. Большинство людей знают эту сказку в том виде, в каком её записали братья Гримм, и детям в основном рассказывают этот причёсанный и смягчённый вариант, в котором охотник спасает девочку от волка. Но Кэролайн рассказывала мне эту историю в том виде, в каком она была опубликована в «Histoires ou contes du temps passé, avec des moraités: Contes de ma mère l’oye»[13], в 1697 году. Красную Шапочку с её бабушкой там съедает волк, и никто не приходит к ней на помощь, в общем, никакого хеппи-энда. Мне кажется, что этот вариант сказки – наиболее честный, хотя даже сейчас, во взрослом возрасте, меня мало трогает что эта версия, что более поздняя.