Подчини волну! - Катерина Снежинская

В этом «госпитале» не были ничего, напоминающего стандартную клинику. Отсутствовали журнальные столики с научно-популярными журналами. На стенах не висели агитационно-разъяснительные панели о вреде курения. А в углах было пусто без торговых и кофейных автоматов.

Собственно, обстановка вообще не баловала деталями: несколько пластиковых кресел, словно спертых с платформы метро. Да стены, выкрашенные до половины тошнотворной зеленой краской. Ну, еще лампы на потолке. Даже сестринский пост отсутствовал. Коридор, стены и двери, в которые унесли «ее» пациента, а больше ничего.

И сидела она под этими дверьми уже несколько часов. По крайней мере, ей так казалось. Возможность определить время точнее отсутствовала. Телефон у врача отобрали еще в машине. Интересной такой машине, с абсолютно непрозрачными переборкой между водительским и пассажирскими креслами и отключенными окнами.

Единственное, что Вейр могла утверждать — больница находилась под землей. Автомобиль спускался долго, кружил и петлял, словно по горному серпантину. Да и потом, сопровождая пациента, на лифте они ехали вниз, а не вверх.

Но вот в какой район ее доставили, Ли даже предположить бы не рискнула. Добирались сюда они действительно долго. И раненый пару раз почти попытался смыться на тот свет. Конечно, она ему даже вещички собрать не дала. Но не будь с ними врача, легким испугом «парни» в черном не обошлись бы.

Только вот никакой благодарности с их стороны не наблюдалось. Проводили они ее в этот коридор, сгрузили раненного на руки медикам и ушли. Такое впечатление, что про врача вообще забыли. И что в такой ситуации прикажете делать? «Ау!» кричать?

Оставалось только упереться затылком в холодную, будто промороженную стену, закрыть глазки и дать времени делать свое дело — идти потихоньку.

— От кофе не откажешься?

Воронье карканье, отдаленно напоминающее человеческий голос, выдрало Вейр из мутной полудремы.

Врач выпрямилась, поспешно натягивая подол задравшейся юбки на колени. Стоило бы, наверное, и прическу поправить. Но суетиться перед Каркуном не хотелось. Она только украдкой провела тыльной стороной ладони по губам, проверяя, не пустила ли во сне слюни.

На этого громилу и стоя-то смотреть было неудобно. А уж сидя приходилось так голову задирать, что шею начинало ломить.

— Может, вы присядете? — выдвинула предложения Вейр, беря протянутую чашку. Обычную, фаянсовую чашку, белую — никаких тебе термостаканчиков. — А то у меня от вашего роста голова кружится.

Мужик хмыкнул что-то неопределенное, но сел в соседнее кресло, вытянув ноги едва не до противоположной стены.

Прихлебывая кофе, кстати, неплохой — крепкий, горячий и с ложечкой сахара — Вейр, никого не стесняясь, откровенно рассматривала террориста. Благо сейчас, когда адреналин схлынул, зрение ей не отказывало.

Ну, во-первых, он действительно был огромен. Из племени шкафов с антресолями. И разворот плеч не мог быть намного меньше, чем рост. Во-вторых, лицо у него было такое… Ну, какая физиономия может быть у подобного громилы? Крючковатый, загнутый к верхней губе нос еще и свернут на сторону. Причем ринопластику парню явно делали не раз. Потому что хрящ не только покосился, как старый забор, но еще и горбился на переносице. Губы узкие и сухие, поджатые. Глаза под тяжелыми бровями сидят глубоко, как у кабана. Скулы — острые, щеки впалые, подбородок — гранитной плитой.

И шрамы, конечно же шрамы! Ожог на левом виске, пробором разделяющий коротко подстриженные темные с проседью волосы. Аккуратненький след от чего-то острого змеился через горбатую переносицу к правому виску. И такой же — от уголка глаза к подбородку. Ничего уродующего или деформирующего, так, тонкие белые линии. Но брутально, конечно, ничего не скажешь. Хотя красавцем его при всем желании никто бы не назвал. Даже без учета того, что мужик был лет на десять, если не больше, старше самой Вейр. В клинике он показался гораздо моложе.

— Нравлюсь? — хмыкнул громила.

— Нет, — честно ответила Ли, глядя на него поверх чашки. — Может, вы все же представитесь? А то как-то… не слишком удобно.

Хрипун помялся, но, все-таки, ответил. Правда, крайне неохотно.

— Можешь звать меня Тир.

— Это не от «тиран» случайно? — поинтересовалась врач.

— Откуда… — густые брови мужика шевельнулись. Не приподнялись, а именно шевельнулись — чуть сдвинулись друг к другу двумя волосатыми гусеницами и разошлись. Видимо, он так свое удивление демонстрировал. — Урою сволочей. Разболтались!

— А я что, угадала? — изумилась Вейр. — Честно говоря, ткнула пальцем в небо. Просто, какое прозвище у вас может быть? Тирекс — слишком претенциозно. Тир, где стреляют, — она изобразила пальцем, как, по ее мнению, стреляют, — слишком просто. Остается Тиран.

— А «тире» или, например, «тираж» тебе в голову не приходили? — неожиданно развеселился Каркун.

— Эти — нет. Но могу предложить тироцид[3], тиреоглобулин[4], тиреотоксический[5]…

— Я понял, — воспитания на то, чтобы не перебивать даму, у него не хватало. — Остановимся на Тиране. Только это не прозвище, а имя.

— Мама с папой дали? — усомнилась Вейр.

— У нас свои заморочки, — двинул могучими плечами тот, который не тирекс. — Я бы своего ребенка тоже Ли не назвал. По мне — так не имя, а собачья кличка.

На этот раз пожимать плечами пришлось врачу. Повода спорить она не видела. В каждой избушке свои погремушки. Тиран так Тиран. Собственно, ей-то какая разница?

— Чего ерзаешь? Холодно, что ли?

— Ну, вообще-то, тут не слишком жарко, — призналась Вейр.

Никаких галантных жестов Ли от него на самом деле не ожидала. Но когда он стянул свою куртку и набросил ей на плечи, отказываться не стала, поблагодарила только. Правда, в ее неуверенном «спасибо» удивления было гораздо больше благодарности. Он и это оставил без комментариев. Уселся на свое место, опять вытянул ножищи и даже глаза прикрыл, красноречиво демонстрируя, что разговор поддерживать не намерен. Доктор и не напрашивалась.

* * *

Время тянулось, как резиновое. Вейр, пригревшись под тяжелой курткой, словно в подкладку были свинцовые пластины вшиты, опять едва не задремала. Точнее не задремала — спать рядом с этим шкафом, по уши напичканном анаболиками[6], было страшновато. Но клевать носом начала — пришлось сесть ровнее. Куртка съехала, и врач поправила ее двумя руками, задев локтем что-то твердое. Автоматически она сунула руку во внутренний карман и вытащила… обойму. Полную. Повертела ее со всех сторон — и сунула обратно.

— Это не мое, — прохрипел Тир, хотя врач могла поклясться, что глаза он даже и не открывал. — Выложить забыл.

— А у вас таких игрушек нет? Вы ромашками отбиваетесь?

Наверное, хамить не стоило. Но на Вейр неожиданно, как-то в один момент, навалилась дикая усталость. В глаза будто песка насыпали. И ноги начали гудеть. И шея заныла. Больше всего на свете ей хотелось оказаться под горячим душем, а потом в постели. И пусть с ней делают что угодно — хоть на куски режут. Только после семи часов полноценного сна.

— Кактусами, — ухмыльнулся хрипун, демонстрируя, что ничто человеческое ему не чуждо. — А ты спокойно себя ведешь. Это что? Недостаток фантазии, профессиональный перекос или избыток храбрости?

— Если я вас так раздражаю, то свистните своих парней. Пусть они меня куда-нибудь… посадят, — огрызнулась Вейр.

Тир завозился, как медведь в валежнике. Врачу даже показалось, что под ним в кресле что-то хрустнуло. Сел прямо, упершись локтями в колени, и с силой потер лицо.

— Да нет, не раздражаешь. Прости. Просто день сегодня… непростой.

— Ну да. Засады, погони, драки. Стреляют вот.

— Ты не ответила на вопрос, — прохрипел Тир, уставившись в пол.

Вейр тоже посмотрела и ничего интересно там не обнаружила. Зеленовато-желтый, не слишком чистый линолеум с порядком вытертым рисунком.

— На какой? — соображала она и впрямь не слишком хорошо. Мозг требовал отдыха и активно посылал хозяйку по всем известному адресу. — А… Да нет, это, скорее, жизненный перекос. С фантазией у меня все в порядке.

— Да. Ты же говорила, что муж погиб.

Она равнодушно кивнула, натянув куртку едва ли не на голову. Вейр опять начало знобить.

— Психолог говорит, что это посттравматический синдром. Со временем пройдет.

— Это типа «жить — насрать» и «когда же я сдохну»?

— Типа того.

— У нас это называется «синдром самоубийцы». Самому башку в петлю сунуть яйца зажимает. Зато под пули лезть — запросто.

— Вам виднее, — опять пожала плечами Вейр. Вместе с усталостью навалилась еще и апатия. — Только чего вы на меня-то так злитесь? Я сама никуда не лезла и вам проблем не создавала.

Он выпрямился, резко откинувшись на спинку и сложив руки на груди. Теперь врачу не показалось — кресло действительно натужно скрипнуло, хотя каркас у него был литой.