Зов Жизни (СИ) - Кочетов Александр Ильич

Женька свернул с главной дороги во дворы. Машина начала петлять мимо частных одноэтажных домов и редкими четырехэтажками. Дождь со снегом потихоньку прекращался, кое-где можно было увидеть ямы и выбоины, которые нужно было объезжать, чтобы не угробить машину.

— Мне вот что интересно, — неожиданно сказал Женька. — Почему ты ничего мне не рассказал? Почему не поделился со мной?

Марк не знал точного ответа на этот вопрос.

— Не знаю… Хотел сам все разрулить, — ответил Марк после недолгого размышления. И это было правдой, потому что в тот период жизни Марк, как ему казалось, слишком часто просил либо прибегал к помощи со стороны. И это казалось ему не совсем правильным, так как служило доказательством его инфантильности, незрелости, слабости, неадаптированности к взрослой жизни.

— Ну и еще я думал, что это знак. Как в Алхимике[1]. — через паузу добавил Марк.

— Насколько я понял из твоего рассказа, эта чертовщина длилась с тобой достаточно долго. И ты все держал в себе. Пообщавшись с Кириллом Сахно, я убедился, что все держать и копить в себе не стоит. Вообще он мудрый тип. Сегодня у тебя будет возможность убедиться в этом лично, — сказал Женька, подъезжая к трехэтажному дому.

— Да я и до этого знал, — сказал Марк.

— Знать мало. Теория, как говорится, одно, а практика — совсем другое. Вот возьми сейчас и поплачь. Тебе станет легче, — продолжил Женька.

— Ты гонишь что ли? — удивленно ответил Марк.

— Попробуй. Доверься мне. Я херни не посоветую, ты же знаешь, — сказал Женька.

Марк согласился, так как не один раз убеждался в верности последнего приведенного аргумента, хоть внешне и не подал виду. Не ожидая от этого никакого “вау эффекта”, Марк впервые за долгое время позволил себе расслабиться и потерять контроль. Чувствовавший себя нормально до предложения Жени, Марк ослабил вожжи над своим поведением и над своими чувствами. Как только это произошло, сосуд души, который Марк искусственно опустошил, наполнился различными комбинациями и пропорциями из чувств и эмоций. На глазах у Марка выступили слезы. Он не ожидал этого. Перед тем как раздались слова “поплачь, полегчает”, Марку не хотелось этого делать. А тут это произошло как по команде, причем не по своей собственной. Слезы подступали все больше и больше. Марк не успевал их сглатывать. Он отвернулся к окну, всячески стараясь успокоиться. Женька заметил это и обратился к другу: — Пусть все выйдет из тебя. Пусть выходит все то, что ты хранил в себе все это время. Кто сказал, что нам нельзя поплакать? Правильно, те, кто ни хрена в этом всем не понимают.

Когда он услышал эти слова от своего лучшего друга, который побывал в передрягах похуже, однако в данный момент понимал и просто поддержал его, Марк сдался на милость прущей из него силе. Силе, сметающей все на своем пути. Силе, которую теперь никто не контролировал и насильно не держал. Марк устал и больше не мог сопротивляться солено-горькому привкусу во рту. Слезы хлынули из глаз, стекали вниз по лицу, образовывая полосы как у гепарда, капали на куртку, сиденье, коврик под ногами. Попутно до Марка начало доходить, что с ним произошло на самом деле. Все воздушные замки, цепочки событий из придуманной будущей жизни с треском ломались, а осколки со свистом устремились вниз. Они безжалостно впивались в мозг и душу и оставляли после себя уродливые и безобразные рубцы и шрамы. Шрамы, которые можно спрятать от кого угодно, кроме самого себя. Рубцы, которые будут яркой иллюстрацией и напоминанием о человеческой лени и алчности до конца жизни. Ну а те места, по счастливой случайности нетронутые и не изуродованные осколками, превратятся в темные и мрачные пустоши, делающие человека черствым, угрюмым и безразличным ко всему вокруг.

— Ты — красавчик. У меня раза с третьего получилось, а ты быстро учишься, — сказал Женька.

Эти слова, сказанные Женей, стали для Марка сигналом к возвращению и прекращению целительного, но в тоже время тягостного потока слез. Марк протянул руку к Женьке. Он хотел лишь пожать руку и обнять друга.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Спасибо тебе, дружище, — всхлипывая, сказал Марк.

— Да не за что, — ответил Женька, одобрительно похлопывая друга по плечу. — Давай, успокаивайся потихоньку.

Пока Марк тыльной стороной ладони вытирал мокрые от слез глаза и лицо, Женька выключил игравшую до этого песню и начал кому-то звонить.

— Алло. Да, мы подъехали. Ждем тебя у подъезда. Давай, выходи — сказал Женька, как догадался Марк, Кириллу Сахно, с которым ему вот-вот предстоит познакомиться.

— Давай на улице его подождем, — пригласительным тоном сказал Женька и вышел из машины. Марк вытер глаза и последовал за другом. Когда он вышел на улицу, Марк увидел ничем не примечательное трехэтажное здание. В некоторых окнах горел свет. Участок перед домом был сделан в виде клумбы, на которой находились поделки, сделанные из использованных покрышек и цветных пластиковых бутылок. На улице, пока они с Женей добирались сюда, снег с дождем прекратился. Слегка похолодало. Надвигающийся небольшой мороз и не такая мокрая земля под ногами скрашивали ожидание. Ожидание перед знакомством Марка с новым знакомым Марка — Кириллом Сахно.

[1] “Алхимик” Пауло Коэльо.

Глава 6. Знакомство

— Ну что? Успокоился? — спросил Женька у Марка.

— Вроде да, — окончательно приводя себя в порядок, ответил Марк.

— Ты понимаешь, что нет никакой тётечки во Франции?

— Мозгом я это понимаю. Но какая-то маленькая часть внутри меня все еще продолжает надеяться, — ответил Марк. — Короче, где-то девяносто на десять.

— Надеюсь, девяносто на то, что тебя намахали? — сказал Женька. В ответ на это Марк лишь горько усмехнулся.

— Главное, чтоб до тебя дошло, что нет никаких десяти процентов, — продолжил Женька. — Ну и чтоб десять процентов не переросли в нечто большее.

На улице начинало постепенно холодать. Марк переминался с ноги на ногу в ожидании предстоящего знакомства. Пальцы на ногах медленно, но уверенно замерзали. Из двух пар носов и ртов наружу вырывался водяной пар.

— Вот Кирилл офигеет, когда расскажу ему, что с тобой приключилось, — сказал Женька, прерывая затянувшеюся паузу.

— Может лучше не надо? — удивленно спросил Марк.

— Не волнуйся, он все поймет. Он мудрый чувак. Ты это поймешь, когда пообщаешься с ним, — ответил Женька. — А че, не хочешь, чтоб я рассказывал? Стыдно?

— Да. Капец как стыдно, — с нервным смешком ответил Марк.

— Ничего. Все мы так или иначе попадали в такие ситуации.

— Ситуации “испанского стыда”?

— Точно, именно его родимого.

Женька рассмеялся. Марк лишь едва заметно улыбнулся.

— Твою ж мать. Какой же я придурок! Денег, которые я просрал, хватило бы на неплохую электрогитару со всеми необходимыми к ней приблудами, — внезапно воскликнул Марк. Неожиданное осознание упущенной возможности воплотить в жизнь недавно возникшую и твердо сидевшую в его мозгу мечту являлась еще одной здоровенной ложкой дегтя в постепенно заполняемый котел. Раздосадованный собственной глупостью, Марк со всей имеющейся у него на тот момент силы ударил ногой по лежащей рядом покрышке.

— С-с-сука, — процедил сквозь зубы Марк, попутно разминая ушибленные пальцы на правой ноге.

— Мда-а-а, обидно, — многозначительно произнес Женька. — Зато теперь ты точно знаешь, какую гитару ты хочешь, и сколько примерно она будет стоить.

— Да что с того? Теперь мне несколько месяцев придется на нее откладывать. И это как минимум, — сказал Марк.

— Ну, если присоединишься к нам с Кириллом в компанию, о которой я тебе рассказывал, — многозначительно растягивая слова, сказал Женька, — возможно на это уйдет меньше времени. Как пойдет.

— Пока не знаю. Еще не думал об этом, — сказал Марк.

— Я понял, — ответил Женька. — Где этот Кирилл? Целую вечность его ждем.

Не успел Женька произнести этих слов и запустить руки в карманы в поисках своего телефона, как из подъезда вышла фигура в темной, видимо, рабочей куртке.