Пироскаф «Дед Мазай» - Владислав Крапивин

А может быть, сунуть фотографию в мусорную урну, отряхнуть о штаны ладони и жить дальше, будто ничего не случилось? Нет, потом он всю жизнь будет жалеть… Да и все равно его найдут — фирма-то должна вручить выигрыш! И фамилия известна, и понятно, что детдомовский! Если захотят, отыщут с полицией!

Ох, ну что же делать-то?

От Венеры Мироновны Сушкину влетело раньше, чем он ждал. Потому что она встретилась на полпути к детдому.

Венера Мироновна — прямая и высокая, как полководец, — остановилась и скрестила руки. Сушкин тоже остановился и привычно вцепился в лямки — будто перед прыжком с парашютом. И стал смотреть в уличную даль.

— Тэкс-с, — произнесла Венера Мироновна.

— Да… — сказал Сушкин.

— Что «да»?

— Ну… то, что «тэк-с»… — Надо заметить, что даже в самые опасные минуты Сушкина не оставляла последняя капелька юмора.

— Где ты болтался?

— Гулял.

— Кто тебе позволил?

Сушкин свёл маленькие белобрысые брови, словно вспоминал: кто именно? Глянул в суровые очи старшей воспитательницы и признался:

— Кажется, никто…

— Вот и мне так же кажется… Бессовестная личность! Мобильник спрятал под подушку! Я обегала все окрестные улицы!.. — Она сделала глубокий вдох и, похоже, что собралась произнести длинную обличительную речь. Но заметила фотографию парохода. Сушкин держал её под мышкой. — Что это у тебя?

— «Трудовая слава»…

— Что ещё за слава? Где ты взял?

— Выиграл… Здесь написано. Вот… — Сразу стало легче жить. Сушкин как бы перекладывал все заботы на плечи старшей воспитательницы. Ей к заботам не привыкать…

Венера Мироновна вынула из сумочки сверкающие очки и ознакомилась с инструкцией на обороте снимка.

— Силы небесные!.. Этого нам ещё не хватало!

— А чё? Плохо, что ли? — сказал Сушкин. Понял, что крупного нагоняя уже не будет. В самом деле, что такое спрятанный мобильник по сравнению с привалившими заботами в виде громадного парохода! Сушкина осенило:

— Можно устроить для всех ребят плавучую дачу!

Венера Мироновна скорбно глянула из-под очков:

— Ты наивное дитя, Сушкин. Даже содержание расхлябанного автобуса обходится дирекции детдома в немыслимую сумму. А здесь целое морское судно!

— Речное…

— Помолчи!.. Хотя… — Она глянула на Сушкина уже не сурово, а деловито. — Можно попросить пароходство, чтобы оно выдало финансовый эквивалент…

— А это что?

— Вместо самого парохода — его денежную стоимость…

— Ура!

— Только не воображай, что ты получишь всю сумму на руки. Её положат на твой счёт в банке. До совершеннолетия. Это, кстати, очень полезно для начала самостоятельной жизни…

— А немножко денег можно будет взять сразу?

— На какие-нибудь глупости?

— Я гитару куплю. Я слегка умею играть, меня Феликс учил…

— Там будет видно. Сначала надо решить все вопросы…

— Вы сходите со мной в пароходство? А то ведь мне одному не дадут этот эк… вик… ленту…

— Схожу, если ты примешь приличный вид.

— Это, что ли, опять влезать в школьный костюм?

— Вот именно! Не идти же в этом рубище в официальное учреждение! Ты похож на Тома Сойера или, ещё страшнее, на Гека Финна…

Это сравнение было, как глоток эскимо, но оно лишь на миг, а в твёрдом пиджаке, в длинных кусачих штанах и рубашке с галстуком придётся жариться, небось, не один час.

— Я помру.

— Интересное дело! А куда я тогда дену пароход?

— Куда хотите…

— Ох, как жаль, что сейчас эти новые законы, где одни только права детей и никаких прав у воспитателей! А то вляпать бы тебе по известному месту пяток горячих…

— Ну, вляпайте, — уныло согласился Сушкин.

— Да! И ты сразу потребуешь, чтобы я записалась к тебе в приёмные мамы…

— Не потребую, — вздохнул Сушкин. — Насильно мил не будешь…

Венера Мироновна сняла очки и уже без них странно взглянула на Сушкина. Зачем-то очками тронула его колечко.

— Ладно. Обойдёмся без костюма. Дам тебе парусиновые штанишки и белую водолазку…

— Ура! — И Сушкин подумал, что прицепит на водолазку якорёк, давний подарок Феликса.

Штурман Разносол

Капитанская улица была на краю Воробьёвска, тянулась по берегу реки Томзы. В том районе, где всякие склады, рельсовые пути и причалы. Доехали сюда на автобусе. На высоком берегу пахло речным простором, шпалами, железом и почему-то солёной рыбой. По синей воде с отражениями облаков бегали моторки, хлопал колёсами буксир с чёрной трубой, у дальнего берега блестел стёклами пассажирский красавец. Над причалами трепетали флаги.

— Не отставай, Сушкин… — Венера Мироновна взяла его за руку. Спустились по скрипучей лестнице. Напротив пристани стояло кирпичное здание. У высокого крыльца лежали два большущих якоря. Над крыльцом была прибита чёрная с золотом вывеска:

Воробьёвское пароходство. Филиал № 1

— Видимо, нам сюда. Не шаркай ногами… — Кажется, строгая Афродита слегка нервничала. Впрочем, Сушкин тоже. Поднялись, оказались в прохладном вестибюле с яркой лампой. Пахло чем-то странным (Сушкин подумал, что просмолёнными канатами). Увидели себя в трёхметровом зеркале, в полный рост. Ну, Венера Мироновна такая, как всегда, — с поджатыми губами, в платье, похожем на сутану кардинала Ришелье. А Сушкин — непривычный, весь белый (даже носочки белые), отглаженный, причёсанный И зубы не торчат по-заячьи, и глаза ни чуточки не косят. Конечно, такому славному мальчику приз должны выдать без промедления.

Венера Мироновна покивала:

— У тебя вполне цивилизованная внешность… Только вот царапины, да пиратская серьга на ухе…

— Ничуть не пиратская…

— Не спорь… Здравствуйте, молодой человек! Позвольте обратиться с вопросом… — Это она уже не насупленному Сушкину, а гладко выбритому дяде с блестящей причёской и в белоснежном кителе.

Дядя, сверкая флотскими нашивками, заулыбался:

— Рад служить, сударыня.

— К кому мне… и вот этому мальчику… обратиться по поводу выигрыша в лотерее. Понимаете, странная неожиданность…

— Понимаю! Замечательный мальчик, явно будущий капитан, даже с якорем… А обратиться лучше всего ко мне. С вашего позволения, штурман-администратор второго разряда Игорь Игоревич Разносол. Вы по поводу «Трудовой славы»? Нам уже сообщили. Прошу…

Он указал на ближнюю дверь. Пропустил в неё Венеру Мироновну и Сушкина. Усадил в прохладные кресла у полированного стола. На стенах висели штурвалы и карты с синими жилами Томзы и её притоков. На подоконнике белела модель фрегата (хотя, конечно, по здешним рекам парусные корабли не ходили). Окно было открыто. Слышалось шмелиное жужжание. Это был уже не один шмель, а два. Что они, специально гоняются за Сушкиным? Впрочем, вели себя насекомые добродушно, Сушкин их не опасался.

Штурман-администратор по фамилии Разносол взял у Венеры Мироновны снимок, повертел, покивал и поинтересовался, когда счастливые владельцы парохода намерены забрать выигрыш.

— А то, понимаете ли, он занимает место у причала…

— М-м… Простите, Игорь Игоревич, у мальчика и у меня вопрос. Нельзя ли вместо парохода получить его денежную стоимость? Иногда так делается при лотерейных розыгрышах…

Штурман-администратор второго разряда не перестал улыбаться, но как-то затвердел.

— К сожалению, сударыня, это исключено. Если пароходство станет выплачивать наличные, оно разорится в две недели. Мы для того и прибегли к услугам лотерейной фирмы, чтобы избавиться от устаревшего плавсредства. Законы экономики.

— Но тогда вы, может быть, что-то посоветуете? — жалобно сказала Венера Мироновна и недовольно глянула на Сушкина (а он-то разве виноват?).

— С удовольствием! — обрадовался штурман Разносол. — Есть два пути! Вы можете связаться с фирмами вторичного сырья, где судно пустят на чёрный и цветной металл. Я дам вам адрес и телефоны…

— А второй путь? — насупленно спросил Сушкин, и ему перестало нравиться в кабинете.

— Второй путь такой! Вы арендуете где-нибудь недорогой причал, наймёте нужного человека… хотя бы не капитана, а сторожа… Мы перегоним судно туда, а дальше вы уже будете думать не спеша… Дело в том, что у своей пристани мы можем держать пароход не больше недели.

— О, Господи, — простонала старшая воспитательница.

— В конце концов, у вас есть ещё семь дней, — улыбчиво разъяснил штурман Разносол. — А сейчас я выпишу сертификат. Пароход не может оставаться без хозяина, а мальчик — его собственник… Как зовут юного судовладельца?

Венера Мироновна слабым голосом продиктовала фамилию, ненавистное имя «Фома» и даже отчество «Петрович», неизвестно откуда у Сушкина взявшееся. Игорь Игоревич вручил Сушкину документ в синей с золотом обложке и пожал руку. А Венере Мироновне дал бумажку с телефонами Вторчермета и Вторцветмета. Было понятно, что «Трудовой славе» жить осталось недолго. Сушкин со слезинкой в голосе спросил: