Рыба гниет с головы - Кирилл Казанцев

Парней было человек шесть, с ними шли еще и две девахи в коротких юбчонках, прикрывающих разве что только ягодицы. Все были навеселе, а может, и под «дурью». Истошный истерический смех, вопли, вдобавок один придурок подобрал кирпич и запустил им в кота возле мусорных баков. Страшный грохот пронесся по всему двору.

– Че орете! – первым не выдержал Рубин. – Не видите, что окна открыты? Люди ведь спят.

– Кто там вякнул? – раздалось в ответ с блатными дурацкими интонациями.

Коля Милютин был человеком спокойным, но и он взбеленился от такой наглости. Так отвечать взрослым мужикам, да еще в их дворе! Рубин остановить его не успел, и сам тут же вскочил с лавки.

– Так, кто тут недоволен? – Из-под ноги Сашки Рубина со звяканьем отлетела бутылка. – Отморозки недоношенные! Срыгнули отсюда на улицу!

Все произошло быстро. Если бы мужики не были расслаблены большим количеством пива, если бы они здраво оценили состояние компании молодчиков, которые обязательно будут выпендриваться перед своими девахами, возможно, все закончилось бы не так печально.

Девчачий визг разлетелся в тишине двора, крики парней, матерщина, звон разбитого стекла, хлесткие удары, глухие пинки, а потом женские пронзительные крики из окон. Когда во двор стали сбегаться соседи, кто прямо в семейных трусах, кто натянув старенькие трико, когда заголосили женщины в наспех запахнутых халатиках и бигудями под косынками, все уже закончилось. Сашка сидел на коленях рядом с другом, держа его окровавленную голову. Рядом лежали осколки разбившейся вдребезги пивной бутылки.

Жена Милютина Верка не голосила, молча рухнула рядом с мужем на колени и только гладила его по лицу, глотая слезы. Кто-то закричал, что «Скорую» и ментов уже вызвали, кто-то побежал ловить эту пацанву, пока далеко не ушли. «Скорая помощь» приехала в самом деле довольно быстро. Кольку Милютина на носилках затолкали внутрь и увезли вместе с Веркой, которая так и поехала в больницу в домашнем халатике.

Сашка Рубин побрел домой, отмахиваясь от Аллы, все норовившей рассмотреть его разбитое лицо и пощупать ребра. Его раздражало, что жена так откровенно радуется всего лишь нескольким ссадинам на его лице и теле. Оба ведь слышали, как врач «Скорой помощи» сказала, что у Кольки серьезно пробит череп и нужна срочная операция.

Звонок в дверь раздался на следующий день в семь вечера. Алла вошла на кухню бледная, следом появились двое молодых людей.

– Саша, это из полиции, – сдавленным голосом прошептала жена, сжимая побелевшими пальцами халатик на груди.

– Не надо так волноваться, – сразу же начал вошедший первым смуглый парень и представился: – Старший лейтенант Рассказов, «Северный» отдел полиции. Мы по поводу вчерашней драки у вас во дворе. Вы в курсе, что Милютин находится в тяжелейшем состоянии и может не выжить?

Рубин отложил ложку, которой хлебал щи, и стал вытирать полотенцем рот. Вид у него был угрюмый. Жена прижалась спиной к стене и затравленно переводила взгляд с мужа на полицейских и обратно, чувствуя недоброе.

– Поговорить бы надо, Рубин, – предложил Рассказов и по-хозяйски прошелся по кухне, попутно выглянув зачем-то в окно.

– Спрашивайте, – кивнул Сашка и полез через стол за сигаретами к подоконнику.

– Не здесь. Лучше сразу у нас в отделе. Там и показания с вас снимем, и другие действия произведем.

– У нас и бланков с собой нет, – поддакнул второй, который все время молчал у двери. – Мы попутно к вам зашли, а надо, чтобы все было официально.

Вялая попытка угостить полицейских ужином или хотя бы напоить чаем у Аллы провалилась. Разумеется, не удалось дать поужинать и мужу. Сашка сурово глянул на жену, намекая, что лезет не в свое дело, и пошел одеваться. Потом Алла смотрела в окно, как муж с двумя полицейскими постояли у подъезда, что-то обсуждая, и Сашка уверенно направился к своей «Ниве», стоявшей возле гаража. На этой машине они и уехали. Какая-то странная тревога душила женщину, к горлу подступала тошнота страха и неизбежной беды. Она пыталась убеждать себя, что с мужем ничего случиться не может, что он ни в чем не виноват, что все ее страхи из-за Сашкиного дружка, их соседа. Чем кончится для Коли Милютина травма черепа, еще неизвестно, может, и не выживет даже.

Рубин не очень волновался, когда вез на своей же машине себя в полицию. Скорее он был раздражен, что никого из отморозков так и не поймали. Они с Колькой даже навешать никому из них хорошенько не успели. Может, эти двое, что пришли за ним и теперь ехали рядом в машине, хотят показать в отделе фотороботы или фотографии подозреваемых? Наверняка у них есть сведения об этих мерзавцах. Или других таких же, что шатаются вечерами по улицам и ищут приключений.

Примерно с такими мыслями Рубин вошел в кабинет, на котором успел заметить табличку с надписью «Отделение уголовного розыска» и перечень фамилий под словами «оперуполномоченные». Рассказов предложил садиться на стул сбоку от стола, уселся сам и протянул руку.

– Дайте ваш телефон.

Рубин машинально достал его из кармана брюк и протянул инспектору. Тот взял аппарат и небрежно бросил в выдвижной ящик стола. Второй полицейский навис рядом, облокотившись на спинку стула, и молча сопел в ухо. Что-то было не совсем так, как это представлял себе Рубин.

– Так почему тебе, Рубин, попало меньше, чем Милютину, а? – задал странный вопрос Рассказов и вперился своим темным недобрым взглядом в глаза задержанного. – Вместе вмешались, вместе сцепились с пацанами, его ухайдакали бутылкой по голове, а ты как огурец!

– Не понял, – опешил Рубин. – В каком смысле? Он первым кинулся, а я за ним. Почему его ударили? А хрен его знает, могли и меня огреть первого. Просто так получилось…

– Не п… – вдруг заорал в ухо второй, обрызгав Рубина слюной. – Ты с ними в сговоре был! Ты их знаешь! Ну кто они?

– Ты че, охренел? – отстранился Рубин, насколько позволяла спинка стула. – Ты че мелешь? Моего дружка…

Договорить свою полную возмущения реплику он так и не смог. Резкий удар раскрытой ладонью в затылок заставил чуть ли не удариться лбом о крышку стола. Это был не столько болезненный удар, сколько унизительный. Но забыть об унижении заставил второй удар – в солнечное сплетение.

Рубин задохнулся от неожиданности, потому что не успел напрячь мышцы брюшины и ослабить удар. Цепкие сильные пальцы вдруг схватили его за кисти рук и вывернули их назад. Проделано все было мастерски, так что, хотя Сашка Рубин был мужиком не слабым, он ничего не смог сделать. Холодный металл наручников обхватил кисти рук, а потом вместе со скрежещущим звуком пришла острая боль – наручники сжали его руки до отказа.

– Че делаете, гады… – заорал Рубин, но тут рука оперативника сжала его горло, а головы коснулось что-то шелестящее.

Большой магазинный пакет, накинутый на голову Рубину, оперативник стянул на шее. Рассказов зло скалил зубы и держал колени задержанного, чтобы тот не начал драться ногами. Всего несколько вздохов, и пакет плотно облепил лицо жертвы – дышать ему было там внутри уже нечем.

– Давай, падла, колись! – орал в ухо второй опер, державший пакет. – С кем был в сговоре? Кто Милютина по голове ударил? Зачем ты все организовал?

Дикими были обвинения, диким был способ допроса, дикой была сама ситуация. Все было дико, нелепо, как в ином измерении, куда Рубин вдруг неожиданно попал. Куда-нибудь в гестапо, в подвалы НКВД, в камбоджийские застенки Пол Пота. И ощущение нереальности происходящего мешало сопротивляться, подавляло волю, не давало сосредоточиться, собраться с мыслями.

Дальнейшее Александр Рубин помнил, как в тумане. На него орали, требовали признаний, ему угрожали такими нелепыми пытками, что даже не верилось. А потом пришли еще двое. Один, как он понял, был начальником уголовного розыска. И он тоже стал орать и оскорблять, говорить про какую-то бутылку. А потом Рубина повалили грудью на стол и стали срывать с него брюки. Это было унизительно, жутко… Рубин бился с отчаянием обреченного человека, потому что слышал об этом раньше. Из фильмов, из разговоров, из книг он кое-что почерпнул, имел представление, что такое «опустить» мужика, как это делали в колониях. Причем не всегда естеством и не только естественным способом. Очень часто вот так же – черенком швабры, горлышком бутылки.

Рубин орал и бился из последних сил, он сходил с ума от боли в голове, когда его держали за волосы, от унизительного осознания и боли в анальном отверстии, где ерзало стеклянное горлышко… Сколько все это продолжалось?..

А жена дома не находила себе места. Сначала она просто волновалась, считая это состояние вполне естественным. Потом уложила трехлетнюю дочь спать, и ее одолела паника, стал вдруг бить странный нездоровый озноб, халат прилип к спине из-за ледяного вонючего пота. Страх, страх, страх…