Журнал «Вокруг Света» №10 за 1990 год - Вокруг Света

Вернувшись, де Сото подтвердил, что Атауальпа все еще стоит со своим войском у горячих источников Кахамарки. Он привел с собой инкского чиновника, который получил указания приветствовать испанцев и пригласить их в гости в лагерь верховного Инки. Писарро принял приглашение, понимая тем не менее, что истинная цель у посла иная — разведать силы и намерения пришельцев. Писарро добился своего: он наладил связь с Инкой и был гораздо ближе к успеху, чем Кортес, когда послы Монтесумы встретили его на песчаных дюнах Сан-Хуан-де-Улуа. Принял он и посланные Атауальпой дары — два керамических ковша для возлияний, выполненных (возможно, не без умысла) в виде совершенно одинаковых крепостей; вышитые золотом и серебром ткани из шерсти ламы и, что самое любопытное,— духи, изготовленные из сушеного и толченого гусиного мяса. Затем он отправил посла восвояси, одарив его шапкой из багрового полотна, рубашкой и двумя стеклянными кубками и наказав передать правителю, что испанцы, исполняющие волю самого могущественного императора в мире, предлагают верховному Инке союз в борьбе против недругов.

Несмотря на сообщение де Сото о том, что горный тракт «хорошо вымощен и достаточно широк, чтобы по нему могли ехать бок о бок шесть всадников», Писарро не воспользовался дорогой через горы, а пошел на юг. Это странное решение можно объяснить лишь подражанием завоевательской манере Кортеса. Прежде чем ввести свой маленький отряд в горы, Писарро хотел заключить союз с индейцами. Этим же объясняется и четырехдневная задержка в Мотупе, которую иначе пришлось бы отнести за счет нерешительности, а это качество в характере Писарро отсутствовало напрочь.

Поход на юг оказался не из легких: трое суток — без воды, если не считать одного скудного колодца, и никаких поселений. Конкистадоры шли по краю пустыни, и там, где нанесенный ветром песок пустыни образовал вдоль кромки холмов огромные дюны, радовавшая глаз зелень леса тотчас же исчезла. Испанцы углубились в засушливый пояс, который простирается на сотни миль к югу вдоль всего перуанского побережья. Земля стала бурой. Слева простирались сухие бурые холмы и скалы, растрескавшиеся от жары; справа — чуть более светлая пустыня, в которой, будто острова в песчаном море, виднелись похожие на миражи скалы; впереди же в знойном мареве поблескивал инкский тракт. К концу третьих суток испанцы вышли на равнину, где некогда жили индейцы ольмос. Здесь стояла крепость, но каменные стены местами разрушились, цитадель была покинута, и воды тут тоже не оказалось.

Далее испанцы двинулись не торопясь. Они уже два дня шли по населенным долинам, на третий день пересекли сухую песчаную полосу и опять оказались в густонаселенной местности. Здесь их задержал разлив реки. Если предположить, что это река Лече, значит, Писарро использовал любую возможность, чтобы привлечь на свою сторону местное население, поскольку от Мотупе до Лече всего 25 миль. Брат Писарро, Эрнандо, переплыл разлившуюся реку с передовым отрядом, и хотя на дальнем берегу его приняли дружелюбно, он подверг пытке одного из вождей, чтобы получить от него точные сведения о намерениях Атауальпы. В итоге наутро он смог послать через реку весть о том, что армия Инки развернута тремя соединениями; одно стоит у подножий гор, второе — на перевале, третье — в Кахамарке.

Когда отряд перебрался через реку — а на это ушел почти весь день, поскольку лошади переправлялись вплавь, а обоз везли на плотах,— испанцев разместили в крепости, где ночевал Эрнандо Писарро.

После этой четырехдневной остановки Писарро начал поход всерьез. Он пересек реки Ламбайеку и Реке и, пройдя мимо горной дороги, которая тянется на северо-восток, двинулся дальше на юг. Через три дня он прибыл в Зане, откуда, как ему сказали, на Кахамарку идет прямая дорога. Сведения оказались верными, и Писарро покинул главную дорогу инков, свернув на восток и отправившись вдоль реки Зане, сквозь брешь в гряде холмов. Поскольку тогда испанцы не знали названий гор и ущелий и даже наименования индейских деревень записывали с великим трудом, неудивительно, что в немногочисленных отчетах о походе очень туманно говорится о выбранном маршруте. С некоторой долей определенности можно утверждать, что испанцы уклонились от ущелья реки Зане, свернув на юго-восток, в более узкое ущелье Нанчо. Это был самый прямой путь к цели.

Перевал, по описанию Хереса, был настолько крут, что местами приходилось подниматься по вырубленным ступеням. Писарро ушел вперед с 50 всадниками и 60 пехотинцами, чтобы разведать перевал и взять его штурмом, если он защищен. Но хоть там и была сильная крепость, Атауальпа оставил ворота в свое логово открытыми. Стоял такой холод, что лошади обморозились.

Писарро заночевал в деревне. На другой день он пошел вперед помедленнее, чтобы арьергард и обоз могли догнать его. Путь по-прежнему шел вверх, и на ночь весь отряд стал лагерем на вершине горы. Здесь Писарро приветствовали посланники Атауальпы, которые привели в подарок десять лам. Послы сообщили, что верховный Инка уже пять дней ждет испанцев в Кахамарке. Вероятно, они вкратце поведали ему и о войнах между Атауальпой и Уаскаром. Писарро, в свою очередь, как сообщают, произнес длинную речь, закончив ее такими словами: «Если Атауальпа желает войны, я буду воевать, как воевал против вождя на острове Сантьяго (Пуна) и вождя Тумбеса, и против всех, кто желал воевать со мной. Сам же я не нападаю и никого не притесняю, я бьюсь лишь тогда, когда бьются со мной».

Теперь, когда Писарро приближался к цели, обмен посланниками между армиями стал более оживленным. После долгого дневного перехода по горам испанцы очутились в деревушке, расположенной в долине. Здесь вождь, которого де Сото приводил в Заран, ждал Писарро с полудюжиной золотых кубков, из которых он предложил испанским капитанам испить чачи — индейской кукурузной водки. Вождю было приказано сопровождать гостей в Кахамарку. После еще одного дневного перехода Писарро решил сделать суточный привал, чтобы солдаты могли отдохнуть, дабы впоследствии справиться с трудностями, которые их ждут. Сюда вернулся посланник, отправленный Писарро из Тамбо-Реал. Он был в такой ярости от того, что Писарро оказывает гостеприимство послу Атауальпы (которого посланник считал лгуном и проходимцем), что бросился на беднягу и схватил его за уши. Оказывается, в лагере Атауальпы жизнь посланника Писарро подвергалась опасности; ему не давали пищи и, несмотря на то, что он был вождем, его не допустили к верховному Инке под тем предлогом, что правитель постится и никого не принимает. По словам индейца, Атауальпа «стоит на равнине возле Кахамарки боевым порядком. У него большая армия, а город — полностью опустел». После этого вождь посетил лагерь, где увидел шатры и толпы воинов, «готовых к бою». В ответ посол Атауальпы заявил, что город опустел из-за испанцев, для которых надо было освободить дома, а правитель вышел в чистое поле потому, что «такова его привычка с тех пор, как он начал войну». Здесь посол имел в виду войну против Уаскара. Подобно всем дипломатическим обменам, эта встреча повергла Писарро в растерянность еще большую, чем прежде.

Еще один дневной переход, и Писарро сблизился с войском Атауальпы. На ночь он разбил лагерь на травянистой равнине, утром выступил пораньше и задолго до полудня уже увидел самую, вероятно, красивую долину Андов. Однако красота эта сыграла роль декорации к страшному спектаклю, к жесточайшему акту агрессии.

Весь день испанцы шли по крутым склонам ущелья Нанчо, и весь день воины Атауальпы могли сделать с ними все, что хотели. Страдая от внезапного столкновения с высокогорьем, задыхаясь на перевале, конкистадоры были бы бессильны против тренированных воинов, которые могли напасть сверху и перебить их. Даже будь с ними индейские союзники, все равно испанцев остановили бы возле крепости на вершине, если бы ее кто-то защищал. И отряд Писарро был уязвим. В течение этой изнурительной недели Атауальпа мог уничтожить его в любой момент. Почему же он воздержался от этого?

Гарсиласо де ла Вега (Гарсиласо де ла Вега (по прозвищу Инка) — 1539—1616, историк и конкистадор, написал «Историю империи Инков».) утверждает, что Атауальпа исполнял завет своего отца, Уайна Капака, изреченный им на смертном одре, и цитирует слова, якобы сказанные последним истинным Инкой своим военным вождям:

«Отец наш Солнце открыл нам давным-давно, что править этой землей будем мы, инки, двенадцать родных сыновей его; и что потом новые, доселе незнакомые нам люди придут сюда. Они одержат победу и подчинят все царства наши своей империи, равно как и многие другие земли. Я думаю, что люди, пришедшие недавно по морю к нашим берегам, и есть те, о ком говорил отец наш Солнце. Это сильные, могучие люди, во всем превосходящие вас. Царствие двенадцати сыновей-инков закончится с концом моего правления. Посему заверяю вас, что люди эти вернутся вскоре после того, как я вас покину, и совершат то, что предсказал отец наш Солнце. Они покорят нашу империю и станут ее единственными владыками. Повелеваю вам повиноваться и служить им, ибо человек обязан служить тем, кто во всем выше его, ибо их закон будет лучше нашего, а оружие превзойдет ваше в мощи и неуязвимости. Пребудьте в мире. Отец мой Солнце призывает меня, и я отправляюсь к нему».