Путешествия Гулливера (в пересказе для детей) - Джонатан Свифт

Разрешение было дано, но император взял с него обещание не поломать в городе ни одного дома, ни одной изгороди и не растоптать нечаянно кого-нибудь из горожан.

За два часа до прихода Гулливера двенадцать глашатаев обошли весь город. Шестеро трубили в трубы, а шестеро кричали:

– Жители Мильдендо! По домам!

– Куинбус Флестрин, Человек-Гора, идёт в город!

– По домам, жители Мильдендо!

На всех углах расклеили воззвания, в которых было написано то же самое, что кричали глашатаи.

Кто не слышал, тот прочёл. Кто не про– чёл, тот услышал.

Гулливер снял с себя кафтан, чтобы не повредить полами трубы и карнизы домов и не смести нечаянно на землю кого-нибудь из любопытных горожан. А это легко могло случиться, потому что сотни и даже тысячи лилипутов взобрались на крыши ради такого удивительного зрелища.

В одном кожаном жилете подошёл Гулливер к городским воротам.

Всю столицу Мильдендо окружали старинные стены. Стены были такие толстые и широкие, что по ним свободно могла проехать лилипутская карета, запряжённая парой лошадей.

По углам возвышались остроконечные башни.

Гулливер перешагнул через большие Западные ворота и очень осторожно, боком, прошёлся по главным улицам.

В переулки и маленькие улочки он и не пытался ходить: они были такие узенькие, что Гулливер опасался застрять между домами.

Почти все дома в Мильдендо были в три этажа.

Проходя по улицам, Гулливер то и дело наклонялся и заглядывал в окна верхних этажей.

В одном окне он увидел повара в белом колпачке. Повар ловко ощипывал не то жучка, не то муху.

Приглядевшись, Гулливер понял, что это была индейка.

Возле другого окна сидела портниха и держала на коленях работу. По движениям её рук Гулливер догадался, что она вдевает нитку в игольное ушко. Но иголку и нитку разглядеть нельзя было, такие они были маленькие и тоненькие.

В школе дети сидели на скамейках и писали. Они писали не так, как мы – слева направо, не так, как арабы – справа налево, не так, как китайцы – сверху вниз, а по-лилипутски – вкось, от одного угла к другому.

Шагнув ещё раза три, Гулливер очутился около императорского дворца.

Дворец, окружённый двойной стеной, находился в самой середине Мильдендо.

Через первую стену Гулливер перешагнул, а через вторую не мог: эта стена была украшена высокими резными башенками, и Гулливер побоялся их разрушить.

Он остановился между двумя стенами и стал думать, как ему быть. Во дворце его ждёт сам император, а он не может туда пробраться. Что же делать?

Гулливер вернулся к себе в замок, захватил две табуретки и опять пошёл ко дворцу.

Подойдя к наружной стене дворца, он поставил одну табуретку посреди улицы и стал на неё обеими ногами.

Вторую табуретку он поднял над крышами и осторожно опустил за внутреннюю стену, прямо в дворцовый парк.

После этого он легко перешагнул через обе стены – с табуретки на табуретку, – не сломав ни одной башенки.

Переставляя табуретки всё дальше и дальше, Гулливер добрался по ним до покоев его величества.

Император держал в это время со своими министрами военный совет. Увидев Гулливера, он приказал открыть окно пошире.

Войти в залу совета Гулливер, конечно, не мог. Он улёгся во дворе и приставил ухо к окошку.

Министры обсуждали, когда выгоднее начать войну с враждебной империей Блефуску.

Адмирал Скайреш Болголам поднялся со своего кресла и доложил, что неприятельский флот стоит на рейде и, очевидно, ждёт только попутного ветра, чтобы напасть на Лилипутию.

Тут Гулливер не утерпел и перебил Болголама. Он спросил у императора и министров, из-за чего, собственно, собираются воевать два столь великих и славных государства.

С разрешения императора государственный секретарь Рельдрессель ответил на вопрос Гулливера.

Дело обстояло так.

Сто лет тому назад дед нынешнего императора, в те времена ещё наследный принц, за завтраком разбил яйцо с тупого конца и скорлупой порезал себе палец.

Тогда император, отец раненого принца и прадедушка нынешнего императора, издал указ, в котором запретил жителям Лилипутии под страхом смертной казни разбивать варёные яйца с тупого конца.

С того времени всё население Лилипутии разделилось на два лагеря – тупоконечников и остроконечников.

Тупоконечники не захотели подчиниться указу императора и бежали за море, в соседнюю империю Блефуску.

Лилипутский император потребовал, чтобы блефускуанский император казнил беглых тупоконечников.

Однако император Блефуску не только не казнил их, но даже взял к себе на службу.

С тех пор между Лилипутией и Блефуску идёт непрерывная война.

– И вот наш могущественный император Гольбасто Момарен Эвлем Гердайло Шефин Молли Олли Гой просит у вас, Человек-Гора, помощи и союза – так закончил свою речь секретарь Рельдрессель.

Гулливеру было непонятно, как это можно воевать из-за выеденного яйца, но он только что дал клятву и готов был её исполнить.

14

Блефуску – это остров, отделённый от Лилипутии довольно широким проливом.

Гулливер ещё не видел острова Блефуску. После военного совета он отправился на берег, спрятался за бугорком и, вынув из потайного кармана подзорную трубу, стал рассматривать неприятельский флот.

Оказалось, что у блефускуанцев ровно пятьдесят военных кораблей, остальные суда транспортные.

Гулливер отполз от бугорка подальше, чтобы с блефускуанского берега его не заметили, стал на ноги и отправился во дворец к императору.

Там он попросил, чтобы ему вернули из арсенала нож и доставили побольше самых прочных верёвок и самых толстых железных палок.

Через час возчики привезли канат толщиной с нашу бечёвку и железные палки, похожие на вязальные спицы.

Гулливер всю ночь просидел перед своим замком – гнул из железных спиц крючки и сплетал по дюжине верёвок вместе. К утру у него были готовы пятьдесят прочных канатов с пятьюдесятью крючками на концах.

Перекинув канаты через плечо, Гулливер пошёл на берег. Он снял кафтан, башмаки, чулки и шагнул в воду. Сначала он шёл вброд, потом на середине пролива поплыл, потом опять пошёл вброд.

Меньше чем через полчаса Гулливер добрался до блефускуанского флота.

– Плавучий остров! Плавучий остров! – закричали матросы, увидев в воде огромные плечи и голову Гулливера.

Он протянул к ним руки, и матросы, не помня себя от страха, стали бросаться с бортов в море. Как лягушки, шлёпались они в воду и плыли к своему берегу.

Гулливер снял с плеча связку канатов, зацепил все носы боевых кораблей крючками, а концы канатов связал в один узел.

Тут только блефускуанцы поняли, что Гулливер собирается увести их флот.

Тридцать тысяч солдат разом натянули тетивы своих луков и пустили в Гулливера тридцать тысяч стрел. Больше двухсот угодило ему в лицо.

Плохо пришлось бы Гулливеру, если бы у него в потайном кармане не оказалось очков. Он быстро надел их и спас от стрел глаза.

Стрелы стукались о стёкла очков. Они вонзались ему в щёки, в лоб, в подбородок, но Гулливеру было не до того. Он изо всех сил дёргал канаты, упирался в дно ногами, а блефускуанские корабли не трогались с места.

Наконец Гулливер понял, в чём дело. Он достал из кармана нож и по очереди перерезал якорные канаты, державшие на причале корабли. Когда последний канат был перерезан, корабли закачались на воде и все, как один, двинулись за Гулливером к берегам Лилипутии.

Всё дальше уходил Гулливер, и вслед за ним уплывали блефускуанские корабли и блефускуанская слава.

15

Император Лилипутии и весь его двор стояли на берегу и смотрели в ту сторону, куда уплыл Гулливер.

Вдруг они увидели вдалеке корабли, которые двигались к Лилипутии широким полумесяцем. Самого Гулливера они не могли разглядеть, потому что он до ушей погрузился в воду.

Лилипуты не ожидали прихода неприятельского флота. Они были уверены, что Человек-Гора уничтожит его прежде, чем корабли снимутся с якорей. А между тем флот в полном боевом порядке направлялся к стенам Мильдендо.

Император приказал трубить сбор всех войск.

Гулливер издалека услышал звуки труб. Он поднял повыше концы канатов, которые держал в руке, и громко закричал:

– Да здравствует могущественнейший император Лилипутии!

На берегу стало тихо – так тихо, словно все лилипуты онемели от удивления и радости.

Гулливер слышал только журчанье воды да лёгкий шум попутного ветра, раздувающего паруса блефускуанских кораблей.

И вдруг тысячи шляп, колпачков и шапок разом взлетели над набережной Мильдендо.

– Да здравствует Куинбус Флестрин! Да здравствует наш славный избавитель! – закричали лилипуты.

Как только Гулливер вышел на сушу, император приказал наградить его тремя цветными нитями – синей, красной и зелёной – и пожаловал ему титул «нардака» – самый высокий во всей империи.

Это была неслыханная награда. Придворные бросились поздравлять Гулливера.