Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения - Екатерина Глаголева

Французы предпочитали теперь учиться дома и уже не уезжали за границу так часто, как веком ранее. Студенты, которые намеревались посвятить себя науке или преподаванию, поселялись в каком-нибудь крупном университетском городе и после окончания учебы оставались жить и работать там, где учились. Остальным же Париж или Монпелье больше не казались «землей обетованной». По большому счету везде одно и то же…

Но это было не совсем так. Порой корявое и трухлявое внутри дерево выбрасывало зеленые побеги. Так, в 1530 году в Париже по инициативе Гильома Бюде (1457–1540) был основан Королевский коллеж, который тогда назывался Коллежем королевских лекторов. Бюде изучил все науки: богословие, юриспруденцию, математику и филологию, но прославился в основном как эллинист. В созданном им коллеже преподавали дисциплины, отсутствовавшие в программе Сорбонны: греческий и древнееврейский языки, а также математику; его девизом было «Docet omnia» («Учить всему»). Ныне это Коллеж де Франс — одно из престижнейших образовательных учреждений в мире.

По сравнению с более древними европейскими школами нидерландские университеты (Лейден, Утрехт, Гронинген, Хардервейк) обладали прелестью новизны: свободные от оков средневекового наследия, они были открыты для новой мысли, свежих идей. Теология там не довлела над остальными предметами, а получение знаний имело явно выраженную прикладную направленность. С 1630 года все голландские ученые приняли идеи Коперника о гелиоцентрической системе мира, отрекшись от геоцентризма Птолемея. Медицина сблизилась с физикой, и часто докторскую степень присваивали сразу по обеим дисциплинам.

Новое пробивало себе дорогу с большим трудом; для успеха, помимо оригинальных задумок, требовались еще политическая поддержка и финансовая подпитка, а соединить три этих фактора удавалось не всегда. В 1594 году польский великий гетман коронный Ян Замойский учредил в принадлежащем ему городе Замостье академию нового типа, чтобы обучать дворянство средней руки и готовить его к общественной жизни. Папа Климент VIII даровал академии свою буллу 29 октября 1594 года; официальная церемония открытия состоялась 15 марта 1595-го. Идея принадлежала секретарю и другу Замойского Шимону Шимоновичу (Симонидесу) — поэту и педагогу, воспитателю Томаша Замойского, сына гетмана. Профессор Лейденского университета Иосиф Скалигер считал, что Шимонович превзошел античных поэтов, в Европе его называли «польским Пиндаром» и усиленно подражали его одам, драмам и панегирикам. Шимонович же предвосхитил идеи равенства, получившие развитие через полтора века после его смерти (1629), и с этих позиций подходил к проблеме образования.

Назначенный «директором наук» и инспектором Замойской академии, он стал приглашать туда знаменитых профессоров-гуманистов, озаботился созданием библиотеки и «русской типографии» для издания книг на славянских языках. Но денег, выделенных покровителем, не хватало, знаменитости из Италии не приехали. Удалось привлечь только нескольких молодых магистров из Кракова да горстку иностранцев — английского правоведа Уильяма Брюса, итальянского теолога Доменико Конвалиса, голландского математика Адриана ван Ромена. Ливонский дипломат, просветитель и первопечатник Давид Хильхен, сосланный в конце жизни из Риги в Замостье, успел собрать прекрасную коллекцию древних рукописей и наладил работу типографии.

Изначально академия состояла из трех факультетов: вольных искусств, права и медицины. С 1637 года она получила право присваивать степень доктора философии, а в 1648-м возник теологический факультет. В 1669 году учебное заведение получило статус университета, став первым частным учебным заведением такого ранга. Правда, студентов там было сравнительно немного: в 1595-м — порядка семидесяти, а в 1646-м — около 120. Наследники Замойского вели многолетнюю упорную борьбу с епископом Хелмно за право контролировать университет; неудивительно, что Замойская академия быстро скатилась до уровня двух других польских университетов, которые готовили юрисконсультов для судебной системы и кандидатов на церковные должности. Попытки реформировать образовательный процесс результатов не дали, университет захирел и в 1784 году был закрыт австрийцами и превращен в среднюю школу.

И всё же дело Замойской академии не осталось втуне. Киевский православный митрополит Петр Могила считал, что она «много пользы и утешения принесла». Сам он вошел в историю благодаря созданной им Киево-Могилянской академии, пройдя тем же путем, что и его европейские предшественники 500 лет назад.

Ее предшественницей была Киевская братская школа: 15 октября 1615 года при типографии Киево-Печерского монастыря в поселке Новый Свет был создан кружок Киевского Богоявленского братства под покровительством архимандрита Елисея Плетенецкого. За основу ее устава, принятого в 1620 году, был взят устав Львовской братской школы, к тому же в Киеве преподавали некоторые учителя из Львова и Луцка.

В 1631 году митрополит Киевский и Галичский, архимандрит Киево-Печерской лавры Петр Могила основал Лаврскую школу, которая годом позже присоединилась к школе братства. Материальную поддержку школе оказывали запорожцы, в частности гетман Петр Сагайдачный, ведь учились там в основном дети мещан и казаков. Петр Могила европеизировал это учебное заведение, переориентировав его на «латинскую» систему.

Однако студентов воспитывали в православном духе. Наряду с латынью они изучали церковнославянский, русский, греческий, польский языки. Преподавателей сначала рекрутировали из европейских университетов, а потом стали взращивать в своих рядах; Петр Могила обеспечивал их средствами к существованию. Он же на свои деньги выстроил новое каменное помещение под школу, существующее по сей день, а перед смертью завещал любимому детищу библиотеку, содержавшую 2131 книгу, дома на Подоле и несколько сел. Однако он не успел добиться для «коллегии», которую в его честь стали именовать Киево-Могилянской, статуса высшей школы. Только 26 сентября 1701 года при ректоре Иосифе Крюковском она согласно указу Петра I была переименована в академию и стала первым в Восточной Европе православным высшим учебным заведением.

В том же году Эллино-греческая академия, основанная в 1687 году братьями Иоанникием и Софронием Лихудами при Заиконоспасском монастыре, стала называться Славяно-латинской[7]: в преподавании упор был перенесен с греческого языка на латынь. По истечении четырех лет ученики свободно читали и писали на этом языке, а еще через два года могли говорить на нем, чтобы осваивать стихосложение, красноречие и богословие.

Царь Петр, конечно же, не мог не думать о том, чтобы и в России появился университет не хуже иноземных. В 1697 году, оказавшись в ходе своего европейского турне в Кёнигсберге, он, как вспоминал великий немецкий ученый Готфрид Лейбниц, «осмотрел в городе все любопытства и не оставил в городе никаких ремесленников без посещения и без осмотра работ их, он познакомился с профессорами и требовал у них наставления, как бы удобней завести науки в народе непросвещенном и предрассудками зараженном». В Англии помимо арсеналов, доков, музеев и кабинетов редкостей государь посетил Гринвичскую обсерваторию, Королевское общество (аналог Академии наук), где, как говорят, встречался с Исааком Ньютоном, и Оксфордский университет.

Вскоре по возвращении в беседе с патриархом Адрианом он выразил недовольство московской академией: там мало кто учится и нет надлежащего надзора. Петр хотел иметь школу, из которой бы «во всякие потребы люди происходили, в церковную службу и в гражданскую, воинствовати, знати строение и докторское врачевское искусство» и которая избавила бы отцов, желающих обучить своих детей «свободным наукам», от необходимости обращаться для этого к иноземцам. Но осуществить свой амбициозный план царь не успел.

В январе 1735 года, когда Петр уже десять лет покоился в могиле, барон Иоганн Альбрехт фон Корф (1697–1766), только что назначенный «главным командиром» Петербургской академии наук, внес в Сенат предложение организовать при академии «семинарию» для русских дворян, которые обучались бы естественным наукам у академических профессоров, но получил отказ. Корф не отступил и в мае представил новый проект: на обучение в академию предлагалось прислать наиболее способных учеников, набранных по монастырям. Так в Петербург попал Михайло Ломоносов, учившийся тогда в Славяно-латинской академии.

Два года спустя в Саксонии открылся Гёттингенский университет, который впоследствии оказал значительное влияние на развитие Московского университета. Хотя формально в России университет существовал — при Академии наук, — Ломоносов упорно доказывал, что это заведение нельзя считать таковым. Академический университет делился на математический, физический и гуманитарный классы; Ломоносов же твердил: «…в университете неотменно до́лжно быть трем факультетам: юридическому, медицинскому и философскому (богословский оставляю синодальным училищам), в которых бы производились в магистры, лиценцияты и докторы» (письмо от 12 октября 1748 года по поводу проекта университетского регламента, составленного ректором академического университета Г. Ф. Миллером). В переписке с графом И. И. Шуваловым великий русский ученый предлагал план учреждения российского университета по образцу Лейденского, но вольности голландского образовательного учреждения оказались «несовместными» с русским самодержавием.