Николай I - Иона Ризнич

Царствование Павла I

Новый император принялся все менять. «Первые должности при дворе были замещены другими лицами, – сокрушалась Прасковья Голицына. – Мановением жезла он разрушил все, что обеспечивало в продолжение тридцати четырех лет одно из наиболее славных царствований».

Павел приказал вырвать из всех печатных изданий лист с Манифестом 1762 года о восшествии Екатерины на престол. Отправил в ссылку Дашкову, но оставил при дворе последнего фаворита матери Платона Зубова и даже пил с ним шампанское, приговаривая: «Кто старое помянет…». Велел спешно отозвать войска, посланные завоевывать Персию – причем так быстро, что командовавший ими Валериан Зубов чуть было не попал в плен. Павел вернул из ссылки Радищева, освободил Новикова, сидевшего в Шлиссельбургской крепости, и польского патриота Тадеуша Костюшко, который содержался в нижнем этаже Мраморного дворца в Петербурге. Последний «отблагодарил» его, немедленно сбежав во Францию, чтобы там снова возглавить борьбу против России.

Франция оставалась проблемой! В 1798 году была создана Вторая антифранцузская коалиция в составе Австрии, Османской империи, Великобритании и Неаполитанского королевства. Военные силы России участвовали в военных действиях на море (в союзе с Османским флотом) и на суше (совместно с Австрией). В 1799 году состоялись знаменитые итальянский и швейцарский походы Суворова.

Армия стала особой заботой нового императора. Он часто устраивал проверки, придираясь к каждой мелочи: к слишком тихо отданной команде, к чуть сбившемуся шагу, плохо сидящему парику. Провинившегося ожидало наказание шпицрутенами. Иногда Павел Петрович по несколько раз заставлял проходить неудачно парадировавшую гвардию. По окончании парада император свертывал знамя собственноручно.

Николай помнил, что порой его – совсем маленького – отец брал с собой на парады, но не сажал рядом с собой в седло, а ставил мальчика себе на ногу, продетую в стремя. В сентябре 1801 года Николая впервые посадили на верховую лошадь. Тогда ему только-только минуло пять лет. Впрочем, на публичных мероприятиях Николай стал появляться еще раньше, уже в год и четыре месяца. Малютку привели на бал, и он «танцевал» со своей сестричкой – великой княжной Анной Павловной, которая была старше его на год.

Великих князей очень рано стали возить в театр и на придворные маскарады. Театр Николаю очень понравился, он полюбил его на всю жизнь. А вот маскарады показались дикой забавой: мальчика так сильно напугали люди в масках, что государыне пришлось крепко держать его за руку.

Маленьким Николай вообще часто пугался, особенно пушечных выстрелов. Он кидался ничком на кровать, закрывал голову подушкой… Несколько раз он описывает, как из-за этого его младенцем уносили с важных мероприятий. Подобное было недопустимо. Сын императора, пусть даже третий по счету, не имел права ничего бояться. И тем более он не должен был бояться собственной армии. Когда Николай почему-то испугался пикета Конной гвардии, стоявшей на карауле у покоев императрицы, император взял сына на руки и заставил мальчика перецеловать весь караул.

Практически с рождения, с пеленок царские дети приписывались к тому или иному полку и считались командирами. Совсем маленькими они уже носили мундирчики. Одежда Николая, судя по спискам расходов, была преимущественно красного цвета.

Николай писал, что император «удостоил зачислить» полугодовалого сына в Конную гвардию, а его братьев – во 2-й и 3-й гвардейские полки. Но спустя два с половиной года царь поменял свое решение, переведя двадцатилетнего Константина в Конную гвардию, а малолетнему Николаю отдал 3-й гвардейский полк. Это событие врезалось в память будущему императору. Он писал: «В Павловске я ожидал однажды отца в нижней комнате, и когда он возвращался, то я вышел навстречу к калитке малого сада у балкона; он же, отворив калитку и сняв шляпу, сказал: «Поздравляю, Николаша, с новым полком: я тебя перевел из Конной гвардии в Измайловский полк, в обмен с братом». Я об этом упоминаю лишь для того, чтобы показать, насколько то, что льстит или оскорбляет, оставляет в раннем возрасте глубокое впечатление – мне в то время было едва три года!»

В 1808 году великий князь Николай Павлович – двенадцатилетний мальчик – был произведен в генералы и получил право носить первые эполеты.

Запомнил маленький Николай и то, как ему вместе с сестрой привили оспу. Это было «событие в то время необычайное, совершенно незнакомое в домашнем обиходе», – замечает Николай Павлович. «Оспа у меня была слабая, у сестры же была сильнее, хотя мало оставила следов», – вспоминал он.

Конечно, события раннего детства лишь отрывочно остались в памяти мальчика. Николай помнил, как шведский король, посетивший Россию, подарил ему фарфоровую тарелку с фруктами из бисквита – то есть неглазурованного фарфора. Помнил штандарты кавалеров Мальтийской гвардии – серебряных орлов, держащих малиновую полосу материи с серебряным крестом ордена Святого Иоанна. Помнил свадьбу своей сестры Александры, выходившей замуж за эрцгерцога Австрийского. То, как молодая и очень красивая великая княгиня Елизавета, будущая императрица, возила его на шлейфе своего платья. Помнил желтые сапоги гусар венгерской дворянской гвардии и католических священников в белых одеяниях, которые показались мальчику очень страшными.

Помнил он и знаменитого полководца Александра Васильевича Суворова. Николай находился в Зимнем дворце, в библиотеке матери, где увидел «оригинальную фигуру, всю увешанную орденами, которых я не знал». Это был Суворов, награжденный не только русскими орденами, но и многими иностранными, вот почему они были Николаю незнакомы. Мальчик, не смутившись, подошел к Суворову и стал задавать ему вопросы. Опустившись перед великим князем на колени, старик «имел терпение все показать и объяснить». «Я видел его потом несколько раз во дворе дворца на парадах, следующим за моим отцом, который шел во главе Конной гвардии», – добавляет Николай.

Детские комнаты

XVIII век внес значительные изменения в представления о том, каким должно быть детство. К концу века считалось обязательным, чтобы в зажиточных семьях у подрастающего поколения были свои комнаты. И, конечно, в императорской семье на убранстве этих комнат не экономили, хотя излишняя роскошь тоже порицалась.

Летом, когда двор пребывал в Царском Селе, детские комнаты располагались во флигеле, впоследствии занятом знаменитым Лицеем. Зимой императорская семья жила в Петербурге, в Зимнем дворце. У дворца первоначально было семь подъездов, один из которых назывался «детским», но он получил свое наименование позже, в 1840-е годы. А на рубеже XVIII–XIX веков вход в детские комнаты осуществлялся через Салтыковский подъезд. Это главный подъезд западного фасада, обращенного к Адмиралтейству. Сейчас здесь расположен сквер с фонтаном. Подъезд был назван в честь светлейшего князя, фельдмаршала Салтыкова, воспитателя старших великих князей – Александра и Константина. Ему были выделены покои на третьем этаже в западной части дворца.

Детские покои состояли из большой прихожей, зала с балконом посередине и антресолей в глубине. Внутри антресолей было полукруглое