Острова эфирного океана - Борис Красногорский

Долгое время химики не находили общего закона, связывающего все элементы. Ученые видели, что многие вещества обладают похожими свойствами и образуют определенные группы, напр. галоиды, щелочные металлы и проч. Однако причина сходства оставалась невыясненной.

В 1869 году Менделеев опубликовал свою "Периодическую систему элементов". Располагая элементы в ряд по их атомным весам (атом — самая мелкая частица элементарного вещества), можно видеть постепенное изменение их свойств. Через каждые семь элементов свойства повторяются. Таким образом, Менделеев получил семь групп и 12 рядов, кроме того, он выделил еще восьмую группу для железа, платины и проч. Зная атомный вес элемента, можно сказать, в каком ряду и в какой группе он находится и определить многие его свойства. Менделеев, действительно, вполне верно предсказал свойства нескольких элементов, которых недоставало в его таблице и которые впоследствии были открыты. Периодическая система сначала встретила много возражений, скоро однако блестяще опровергнутых. Теперь периодический закон общепризнан. В девяностых годах XIX в. Рамзай и друг., открыли еще элементы нулевой группы, о которой как раз говорил Добровольский. Эти элементы существенно отличаются от всех остальных тем, что не дают никаких химических соединений. Кроме того, это все трудно сжижаемые газы. В нулевом ряду нулевой группы, куда Менделеев поместил мировой эфир, должен стоять элемент газообразный, чрезвычайно легкий, абсолютно несжижаемый, упругий и проч. — все эти свойства действительно и приписываются эфиру. Теперь мы можем вернуться к прерванному спору.

— Несмотря на остроумие менделеевской гипотезы, — возразил Имеретинский, — она, мне кажется, устарела. Менделеев исходит из понятия об неизменяемости элементов, а между тем новейшие открытия в области радиоактивности показывают, что некоторые элементарные атомы могут распадаться и переходить в новый элемент.

— Радиоактивность еще настоящая terra incognita! И из-за подобных гипотетических данных отказываться от стройного химического учения, созданного вековой работой, я считаю, по крайней мере, преждевременным.

— Как бы то ни было, горячо ответил изобретатель, та гипотеза, за которую стою я, более современна, более красива и не менее научна.

— А в чем же она заключается?

— Еще знаменитый Лакиер, не говоря об алхимиках и древних философах, ратовал за сложность атома. Данные радиоактивности, а также сложность спектра многих элементов вполне подтверждают это предположение. Первичная туманность, из которой произошла вся огромная группа солнц (наше в том числе), называемая Млечным путем, — эта туманность была сгущением единой первичной материи — эфира. Эфир есть тот материал, из которого построены атомы всех элементов; они являются только различной группировкой частиц мирового эфира.

— Я не отрицаю вполне вашей теории. Мне только кажется более надежным предположение, что эфир не фантастическая первоматерия, а вполне реальный отдельный элемент.

Это не более доказано, чем моя гипотеза, на стороне которой стройность и широта взгляда. Меня всегда поражало, что Менделеев до конца жизни не признавал, что атомы элементов состоят из первоатомов. Ведь такое предположение великолепно объясняло бы зависимость свойства элемента от веса атома, т. е. числа составляющих его первоатомов. Таким образом периодическая система получила бы философскую основу.

— Все это прекрасно, — вмешался Флигенфенгер, — не получивший ответа на свой первый вопрос; но какой же общий вывод из вашего высокоученого спора? Что же такое, наконец, эфир?

— Эфир, — ответил Имеретинский, — это или новый элемент (мнение Менделеева и Бориса Геннадиевича), или же та первоначальная материя, из которой произошли, а, может быть, происходят и сейчас, все элементы. Это мое мнение.

— Карл Карловича, принимайте последнее: оно красивее, логичнее и более обще, — сказала Наташа.

Спор закончился несомненной победой Имеретинского, и Добровольский остался в очевидном меньшинстве.

Как уже сказано, только к утру следующего дня аппарат вышел из метеорной пыли. Впереди ярко сияло Солнце, тогда как сзади звезды и планеты оставались покрытыми густой дымкой.

Когда "Победитель Пространства" отошел на несколько сот тысяч километров от облака космической пыли, явилась возможность измерить его. Оно имело форму чечевицы, расположенной в плоскости солнечного экватора.

Аппарат за 22 часа пересек его почти во всю ширину, со средней скоростью 3 килом. в сек, поэтому облако имело от 230.000 до 300.000 килом. ширины. Издали, как его видели пассажиры вагона, оно казалось узкой полосой, протянутой по небу. Длину ее определили в 500.000 килом., а толщину в 25.000 килом. На основании этих расчетов, Имеретинский занес в журнал экспедиции:

"26-oе сентября. Прохождение сквозь метеорную пыль. Размеры скопления: длина 500 тыс. килом., ширина 230-З00 тыс. килом., толщина 25 000 килом. Форма чечевицеобразная. Состав — железо, магний, кремний, кислород, никель и проч, т. е. подобен наиболее обыкновенным метеоритам".

Восьмой день прошел без всяких приключений. Аппарат продолжал падать к Солнцу все быстрее и быстрее, приближаясь к месту встречи с Венерой. Пассажиры были чрезвычайно довольны своим путешествием. Они с увлечением изучали и наблюдали все окружающее и менялись впечатлениями. Флигенфенгер особенно радовался тому, что они первые улетели с Земли в неведомое пространство; он стал очень весел и даже реже ссорился с Добровольским и с Наташей из-за кулинарных талантов. Одно только огорчало зоолога: он заметно полнел и все больше походил на шар. Это обстоятельство приводило его прямо в ужас и он трагически восклицал:

— Я предвижу неизбежную катастрофу; на Венере я не пролезу в двери вагончика и таким образом окажусь замурованным!

Несмотря на прекрасное настроение, путешественники все-таки мечтали о том счастливом дне, когда они опустятся на таинственные материки Венеры.

— Ведь Колумб перед нами ничто! — В минуту увлечения заранее торжествовали Наташа с Карлом Карловичем; — он открыл всего какую-то несчастную Америку, а мы откроем новый земной шар.

Но хладнокровный астроном всегда скептически замечал:

— Цыплят по осени считают, подождите еще торжествовать.

— Чего же нам ждать? Не попадем мы на Венеру что ли?

— Во-первых, все может случиться, а во вторых, неизвестно, пригодна ли Венера для жизни человека и не покрыта ли она сплошным океаном.

— Нет, — решительно заявляла Наташа при полном сочувствии Флигенфенгера, — вы все это говорите с досады, что мы полетели не на ваш возлюбленный Марс. Я твердо верю, что "вечерняя звезда" не обманет наших надежд.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});