Черняев 1988 - Неизвестно

М.С. сдерживал себя. Было видно.

Петров: Вы же, говорит, требуете, чтоб каждый говорил то, что думает... Вот я и говорю. Я еще уясняю для себя.

В этой группе не было резких осуждений статьи Нины. Большинство выступавших вообще не высказало своего отношения, - говорили по теме собрания: о том, как они считают надо перестраивать политическую систему и партийную работу, т.е. давали свои соображения к XIX партконференции.

Г орбачев по ходу разговора поднял тему сталинщины. Когда, говорит, мы не знали всего - другое дело. А когда узнали и узнаём все больше, что было..., двух мнений быть не может. Сталин - это преступно и аморально. Для вас скажу: 1 миллион партийных активистов расстреляно. 3 миллиона - отправлено в лагерь, сгноили. Это - не считая коллективизации. Списками выбивали лучших людей партии...

И Нина Андреева..., если пойти по ее логике, зовет нас к новому 1937-ому. Вы этого хотите? Вы - члены ЦК. Вы должны глубоко думать о судьбе страны и социализма. И постоянно помнить: все за социализм, но - за какой? Такой как при Сталине нам не нужен.

Секретарь калининского обкома стал жаловаться, что у него появились группы, особенно из интеллигенции, которые требуют возвратить городу название Тверь. Раньше обосновывали историей города. А теперь - после статьи в «Огоньке» - «Жена президента»

- и по той причине, что Калинин не достоин того, чтоб город носил его имя. «Это куда же мы так придем?»- восклицал он.

М.С. в ответ: «А что? В «Огоньке» правильно все написано. Так оно и было. Помните, как Ленин поставил вопрос, когда Сталин оскорбил Крупскую. А тут! Жену Калинина Сталин посадил... Посадил других жен. А они как ни в чем не бывало. Продолжали его восхвалять и ползать перед ним. Какая же это мораль! Что же это за большевики?! Так что ты разберись. Я тебе ничего не навязываю. Но с народом разберись, (насчет названия города).

А вот с Брежневым. Чурбанова (зятя его) судили: на 700 ООО рублей набрал взяток по всему Союзу. А это ведь семья Леонида Ильича! Как мы после этого можем мешать людям отказываться от наименований его именем: Брежневский район, город... Набережные челны, ледокол!...

Несколько дней спустя был у меня разговор с Яковлевым. Он меня спрашивает: Как думаешь, когда в нем (в М.С.) произошел такой перелом? Ведь ты помнишь, как кисло он принял «Детей Арбата»? Потом с Шатровым устроил... А ведь там - детский сад по сравнению с тем, что сейчас вышло на страницы. А теперь будто подменили: непримирим по отношению к малейшему послаблению сталинизму.

Я: Думаю, что тогда, когда увидел, что и в его окружении во главе с Лигачевым люди думают (и делают) так же, как Нина Андреева, и что даже в генералитете партии не понимают глубины его замысла... Или не приемлют.

Впрочем не было бы Нины Андреевой, ее надо было выдумать. Пошел такой шквал антисталинизма и такая раскованность в газетах, что Лигачев бы и др. не «потерпели»! А теперь он поджал хвост. Наблюдал я его на Политбюро в прошлый четверг - 14 апреля. Нет уж такого апломба. Больше помалкивает. Жалковатый. А когда выступил по какому-то частному вопросу - кажется, о том, что ПТУ должны управляться из центра, а не быть при заводах - на него резко обрушился Рыжков (и это в присутствии нескольких министров), «не согласился» Зайков, и даже Воротников приподнял хвост.

М.С. соломоново мерил - в обычной своей манере, когда речь идет о частности: мол, у всех есть рациональное. Но по сути поддержал премьера. И Лигачев жалко умолк. Я подумал: начинается «отторжение».

Вчера проходил внеочередной Секретариат по подготовке XIX партконференции. И Горбачев сам его проводил. Лигачеву не доверил, хотя тот «по положению» должен вести Секретариат.

В прошлую пятницу, кажется, М.С. поехал в больницу к Асаду, который в тайне приезжал на медицинское обследование. Очень он с ним открыт. С другими - европейцами, даже с Шульцем - это правильно: по человечески они порядочные люди. Но с этим (как, впрочем, и с Наджибом) надо быть осторожнее. Коварство - в крови. Ведь Асаду ничего не нужно, как доить нас. И ракеты, чтоб не хуже, чем у Израиля. Все остальное он понимает «по своему». Недаром он близок с Хомейни.

22 апреля был Шульц. Я много готовил к встрече с ним всяких материалов. М.С. то и дело менял «концепции». Диктовал мне. Не удовлетворился, видно, - поздно вечером Добрынина заставил написать две страницы. Но потом в них даже не заглянул.

А сев напротив Шульца, отложил все. Открыл «картонку» - обложку, где бумаги раньше лежали со своими пометками наискосок.

Шульц: «Это и все, что у вас есть?» - шутя.

М.С.: У меня много, что есть, - тоже с иронией.

И выдал ему, спокойно, уверенно и глубоко. В ударе был. Он вообще теперь очень уверенно чувствует себя в беседах. И всегда придумывает неожиданные ходы («непредсказуемый Генсек», шутит он). Выдал за последние речи Рейгана, из которых следует, что, «мил (Америке) все равно не будешь». И чем больше популярность Горбачева в мире, тем менее способны будут Рейган и К0 воспринимать «новое мышление», т.е. (не то, что согласиться) исходить из того, что никакой коммунистической агрессии и экспансии (из Москвы) нет, не будет и не может быть объективно.

Добрынин, заведуя Международным отделом ЦК, продолжает быть «послом». Мне это накладно. Потому, что при подготовке материалов для М.С. ни от МИД’а, ни от Отдела - никакой помощи. То, что они поставляют - не более, чем справки или тривиальности. Идей, даже оригинальных оборотов мысли - как правило - нуль. Если только - не по линии Брутенца.

Впрочем, у М.С. своих идей полно. Тем не менее, при его нечеловеческих перегрузках на внутренних делах, хотелось бы «угадывать» для него, напоминать о самом главном для той или иной внешней оказии - и для бесед, и для документов, постановлений, и при подготовке обсуждений на ПБ. Кажется, пока это удается.

Удаются и сообщения по итогам его бесед. Ему нравится, потому что мне легко улавливать «дух» - я знаю, как он, действительно, думает и по большей части - то, что он хотел бы выдать на публику. Сходный у нас и «стиль» письма - без воды, без нужняка, без холостых ходов.

Это он мне доверяет целиком. Хотя, иногда проверяет. Вот и по итогам Шульца - позвонил уже из машины, по окончании ленинского вечера (22 апреля) - буквально за 20 минут до «Времени» на ТУ и просил зачитать, что я сочинил. Одобрил.

Впрочем, тут я выработал совершенно новую манеру - по сравнению с Александровым при нем же, не только при Брежневе и Черненко: писать эти сообщения о беседах по факту (а не заранее в МИД’овском стиле) и с использованием не только мыслей, но и выражений, «словечек» М.С.

И как-то все признали, что это взамен пресс-конференций, которые приняты после встреч на высоком уровне на Западе и которые дают собеседники М.С. здесь - в пресс-доме на Зубовской или в самолете... Словом, это наша оценка встреч и то, что мы хотели бы сказать в данной связи.

Только что позвонил М.С. Захотелось, судя по всему, поговорить. Сижу, говорит, обложенный журналами и статьями. Раиса Максимовна вошла - критикует: что ты сидишь! Какой воздух! Ты ведь без движения весь день, пойдем гулять! Приветы мне...

Но он все таки минут 20 проговорил со мной.

Первая тема - реакция в мире на его беседу с Шульцем. Все бросились защищать : Рейгана. Хорошо, что мы перебросили лидерство с Тэтчер на Рейгана. Там ему место -

такому лидерству... А она уже засуетилась, опять просится: дали ей понять. !

Я: Естественно. Такой шанс у ней был - «близость с Горбачевым»! Никуда ей не деться. А Рейган пусть отмывается.

М.С. (подхватывает): Все должны помнить, что достоинством мы не поступимся ни при каких обстоятельствах. Да, и знаешь, Анатолий, - они слабину не уважают. Растопчут и разотрут. Им надо время от времени напоминать с кем имеют дело. И ты посмотри, как они (т.е. Шульц, Нитце, Раджуэй) слушали.

Я: Никто не бросился защищать своего президента.

М.С.: Да. Шульц - умный и порядочный. Из Киева передают: не стал искать встреч с диссидентами. С народом общается. Убеждается, что я говорю правду.

А Нитце? Старик...

Я: Мне кажется, им противно самим - таким людям - политиканство, которое царит у них во главе с Рейганом. Но - вынуждены играть в эту с ним игру.

М.С.: Нитце, когда прощались (а М.С. поговорил с каждым в отдельности, когда расставались), говорит мне: Жаль, что я стар и уже не успею делать с Вами дело. Хотя старость - это и мудрость. Много я повидал на своем веку. Со многими пришлось работать. Но с Вами открывается что-то совсем новое. И хочется еще сделать что-то нужное. С Вами - можно.

Раджуэй говорит: Я просто потрясена Вами. Откуда берется этот поток мыслей, это умение все видеть и так, с ходу, далеко глядеть. И так все просто и обезоруживающе.

И посмотри (М.С. - мне), Шеварнадзе мне рассказывает: сидят они - Раджуэй и Бессмертных, «ведет вроде переговоры», и с полуслова все понимают - это так, это рано, это не будем трогать сейчас, отложим. Как два нормальных, здравомыслящих, умных человека. Притирка произошла с этой командой. Когда еще другая-то будет?...