Рейтинговые книги
Читем онлайн Книга Мечей (сборник) - Робин Хобб

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 28

Ковать хвостовым молотом невозможно: нужно видеть, что ты делаешь, и чувствовать, как плывет металл. Во всяком случае, я этого не могу; я не совершенен. Но этот молот – идеален для придания формы законченному изделию, он принимает на себя все усилие, хотя приходится сосредоточиваться: необходимо легкое прикосновение. Головка этого молота весит полтонны. Я так поднаторел в обращении с ним, что могу разбить этим молотом скорлупу вареного яйца.

Я изготовил также особую установку для проделывания желобков и профилирования лезвий. Если угодно, это жульничество; но я называю это точностью и совершенством. Благодаря хвостовому молоту и установке я делаю прямые, ровные, плоские, заостренные мечи, которые не сворачиваются штопором при закалке, ведь каждый удар молотом – точно такой же силы, как предыдущий, а установка не ошибается, что неизбежно, если работать на глаз.

Будь я склонен верить в богов, я, вероятно, обожествил бы хвостовой молот, хотя сам его сделал. Причины. Во-первых, он гораздо сильнее меня и вообще любого человека и неутомим, а это и есть основные качества бога. Его грохот – голос бога, он заглушает все остальное, вы не услышите даже собственных мыслей. Во-вторых, он творец. Он создает вещи, превращает полоски и стержни сырья в распознаваемые предметы, предназначенные для чего-либо и наделенные собственной жизнью. В-третьих, и это самое важное, он наносит удары, неутомимо, подавляюще, бьет дважды за время, которое уходит у моего сердца на один удар. Он сокрушитель, а именно таковы боги, верно? Они бьют, и бьют, и продолжают бить, пока вы не примете нужную форму или не превратитесь в кровавую кашу.

– И все? – спросил он.

Я видел, что на него это не произвело впечатления.

– Он не готов. Его еще нужно отшлифовать.

Мой точильный камень высотой с меня – плоский круглый, как головка сыра, песчаник. Его вращает река, и это хорошо – сам я не сумел бы. Нужны великая осторожность, деликатнейшие прикосновения. Они съедают металл и нагревают его, так что стоит отвлечься на долю секунды, и вы отпустите сталь, а меч изогнется, словно полоска свинца. Но благодаря этому точильному станку я настоящий художник. Я закрываю нос и рот шарфом в три слоя, чтобы не задохнуться от пыли, и надеваю толстые перчатки – если коснуться камня, когда он вращается, он обдерет до кости, прежде чем успеешь отдернуть руку. Шлифуя, нужно следить за потоками белых и золотых искр. Они прожигают кожу, поджигают рубашку, но нельзя позволить таким мелочам отвлекать тебя.

Все, что я делаю, требует сосредоточенности. Вероятно, именно поэтому я выбрал такую работу.

Я – противник затейливой отделки. Я говорю: если тебе нужно зеркало, иди купи зеркало. Но у моих мечей такие острые лезвия, что ими можно бриться, а еще мои мечи должны сгибаться и упруго распрямляться.

– Неужели это необходимо? – спросил он, когда я зажимал острие в тисках.

– Нет, – сказал я и потянулся за разводным ключом.

– Просто если ты его сломаешь, тебе придется все начать сначала, а я хочу поскорее закончить.

– Лучший в мире, – напомнил я, и он неохотно кивнул.

Для этой работы я использую особый инструмент. Этакую массивную вилку, которой можно малевать по стали орнаменты, если таково ваше представление о полезной и плодотворной жизни. Нужны все мои силы до последней капли (а я не слабак), чтобы провести испытание, способное загубить вещь, отнимавшую у меня жизнь и душу на протяжении последних десяти дней и ночей, испытание, которое клиент вряд ли оценит и от которого у меня все переворачивается внутри. Вы сгибаете клинок, пока его острие не коснется тисков, а потом осторожно отпускаете. Он выходит из тисков, и вы кладете его на идеально ровную, плоскую поверхность наковальни. Опускаетесь на колени и высматриваете тонкий волосок света между краем лезвия и наковальней. И, если находите, клинок отправляется на свалку.

– Вот, – сказал я, – подойди и посмотри сам.

Он опустился рядом со мной.

– На что именно смотреть?

– Ни на что. Этого здесь нет. В том все и дело.

– Можно теперь встать?

Идеально прямой; такой прямой, что даже свет не может протиснуться в щель. Мне ненавистны все шаги на пути к совершенству, усилия, и шум, и жара, и пыль, но, когда ты этого достиг, ты радуешься жизни как ребенок.

Я прикрепил эфес, рукоять и навершие, согнул клинок в тисках и отрихтовал хвостовик, так что он теперь оканчивался аккуратной маленькой пуговкой. Потом достал меч из тисков и протянул парню рукоятью вперед.

– Готово, – сказал я.

– Все?

– Все. Он твой.

Помню одного малого, которому сделал меч; это был графский сын, семи футов ростом и сильный, как бык. Я протянул ему законченный меч, он покрепче взял его в руку, взмахнул над головой, изо всех сил ударил по рогу наковальни и отрубил кусок. Меч отскочил на фут, клинок оставался неповрежденным. Я ударил его, отшвырнул на другой конец мастерской. «Ты, шут, – сказал я, – посмотри, что ты сделал с моей наковальней!» Встал он в слезах. Но годы спустя я простил его. Когда впервые берешь в руки добрый меч, тебя охватывает непередаваемое волнение. Меч тянет тебя за руку, как пес, который просится на прогулку. Тебе хочется размахивать им и рубить направо и налево. В крайнем случае заработаешь несколько порезов и ушибов под предлогом, что проверяешь балансировку оружия и удобство рукояти.

Но он просто взял меч, словно я протянул ему прейскурант.

– Спасибо, – сказал он.

– Не за что, – ответил я. – Что ж, прощай. Теперь можешь идти, – добавил я, видя, что он не двигается с места. – Я занят.

– Есть кое-что еще, – сказал он.

Я уже повернулся к нему спиной.

– Что?

– Я не умею фехтовать.

Он рассказал, что родился в амбаре, на болоте возле отцовского дома в полдень Иванова дня. Мать, которой следовало бы проявить большее благоразумие, настояла на том, чтобы вместе со своей служанкой поехать в тележке, запряженной собаками, на обед во время соколиной охоты. Начались роды, а вернуться в дом не было времени, но рядом оказался амбар, в нем было полно чистого сена, а неподалеку протекал ручей. Отец, возвращаясь с охоты с соколом на руке, увидел, как она лежит на сене с ребенком на коленях. Мы славно поохотились, сказал он. Добыли четырех голубей и цаплю.

Отец не хотел отправляться в Ультрамар, но он подчинялся герцогу, а герцог пошел на войну, и у отца не осталось выбора. Герцог умер от тифа через неделю после высадки. Отец парня продержался девять месяцев; потом в бессмысленной драке в таверне его убил лучший друг. Отцу было двадцать два, когда он умер.

– Я сейчас в том же возрасте, – сказал парень.

– Печальная история, – сказал я. – Вдобавок очень глупая. Кстати, если хочешь знать, все истории про Ультрамар глупые.

Он мрачно посмотрел на меня.

– Возможно, в мире слишком много глупости, – сказал он. – Может, я хочу как-то это изменить.

Я кивнул:

– Ручаюсь, ты можешь значительно уменьшить ее количество, если умрешь. Но, наверно, это слишком дорогая цена.

Глаза у него были холодные и яркие.

– Человек, который убил моего отца, еще жив, – сказал он. – Пустил корни, процветает и счастлив, у него есть все, чего ни пожелает. Он вернулся из кошмара Ультрамара, и теперь мир для него снова полон смысла, а сам он полезный член общества, им восхищаются, его уважают и равные, и те, что выше его.

– И ты задумал перерезать ему горло?

Он покачал головой.

– Вряд ли, – сказал он. – Это было бы убийство. Нет, я хочу сразиться с ним на мечах. Я побью его, докажу, что я лучше. Затем я его убью.

Я тактично помолчал. Потом сказал:

– И ты ничего не знаешь о бое на мечах?

– Нет. Меня должен был обучить отец, как обычно делают отцы. Но он погиб, когда мне было два года. Я не знаю даже самых азов.

– Но собираешься бросить вызов старому солдату и доказать, что ты лучше. Понятно.

Он смотрел прямо мне в глаза. В таких случаях я всегда испытываю неловкость, хотя большую часть жизни смотрел на раскаленный металл.

– Я расспрашивал о тебе, – сказал он. – Люди считают, что ты был великим мечником.

Я вздохнул:

– Кто тебе это сказал?

– Это правда?

– «Был» означает, что дело прошлое, – сказал я. – Кто рассказал тебе про меня?

Он пожал плечами:

– Друзья отца. По-видимому, в Ультрамаре ты был легендой. Все слышали о тебе.

– Определяющая характеристика легенды та, что это неправда, – сказал я. – Я могу сражаться – и не более. А при чем тут это?

– Ты меня научишь.

Помню один случай в Ультрамаре. Мы грабили деревню. Мы часто грабили. Это называлось chevauchée – атакой рыцарей, но ничего рыцарского в этом не было, только поджог амбаров и охота за курами. Предполагалось, что такие нападения подрывают у неприятеля волю к борьбе. Забавно, все происходило с точностью до наоборот. Так вот, я был на этой ферме, с факелом в руке, и собирался поджечь стог. И там была собака. Глупая собачонка, каких держат для охоты на крыс, сама ненамного больше крысы; она залаяла, прыгнула на меня, вцепилась в ногу и не разжимала зубов, а я не мог дотянуться и ударить ее ножом, не задев при этом себя. Я уронил факел и принялся скакать по ферме, пытаясь ударить собаку о стену, но безрезультатно. Это было нелепо, но в конце концов собачонка одолела меня. Я выбежал на улицу, и, как только я это сделал, она разжала зубы и убежала в амбар. Моему сержанту пришлось поджигать стог горящими стрелами, а я так и не мог загладить эту свою ошибку.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 28
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Книга Мечей (сборник) - Робин Хобб бесплатно.
Похожие на Книга Мечей (сборник) - Робин Хобб книги

Оставить комментарий