Новейший вариант пещеры Али-Бабы - Дороти Сейерс

— Что ты хочешь сказать?

Уимзи обвел взглядом круг масок.

— Думаю, — произнес он, — мне лучше начать сначала и объяснить механизм действия сейфа. Сейф отнюдь не плох, — добавил он с грустью в голосе. Идея принадлежит мне — не техническая сторона, конечно, это дело инженеров, но сама идея устройства. Шифр, что я вам сообщил, совершенно точен, с ним все в порядке. Замок работы «Бан и Фишетт» имеет три алфавитных ряда, позволяющих набирать слова из двенадцати букв, — отличный в своем роде замок. Он отпирает наружную дверь в обычное стальное помещение, где я держу наличность, клубные запонки и тому подобное. А дальше есть тайник; куда ведут две двери, причем каждая открывается особым манером. Внешняя представляет собой всего лишь тонкий стальной лист, окрашенный под цвет остальных стен сейфа, чтобы его принимали за заднюю, и стыкуется с двумя другими без малейшего зазора. Эта дверь врезана заподлицо со стеной комнаты, так чтобы между внешними и внутренними размерами сейфа не было расхождений. Она открывается на себя обычным ключом и, как я честно сказал Президенту, осталась открытой, когда я вышел из дома.

— Уж не считаешь ли ты, — язвительно заметила женщина, — Президента настолько глупым, чтобы попасться в такую явную западню? Он бы, конечно, заклинил внутреннюю дверь, чтобы та не закрылась.

— Конечно, мадам. Но смысл этой наружной внутренней двери, если так можно выразиться, исключительно в том, чтобы сойти за единственную. Однако в ее косяк вмонтирована еще одна дверь — скользящая панель, укрытая в толще стены так тщательно, что ее и не обнаружить, если не знать о ее существовании. Наружную дверь я точно оставил открытой. Нашему почитаемому Номеру Первому оставалось только прямиком войти в тайник, который, кстати, встроен в трубу старой кухонной печи в подвале, — труба в этом месте как раз тянется до самой крыши. Надеюсь, я объясняю понятно?

— Да, да, продолжай. И покороче.

Уимзи отвесил поклон и заговорил еще более неторопливо и обстоятельно:

— Итак, любопытный свод деятельности Общества, каковой я имел честь составить, зафиксирован в солидном томе, чьи размеры превышают даже бухгалтерскую книгу мсье Президента, что лежит у него в кабинете. Кстати, мадам, я надеюсь, что вы не забыли о необходимости поместить ее в безопасное место. Не говоря о риске, что в нее может заглянуть какой-нибудь назойливый полисмен, было бы нежелательно, чтобы она попала в руки и к одному из нижестоящих членов Общества. Собрание, как мне кажется, отнюдь не одобрило бы подобного поворота дела.

— Книга в надежном месте, — поспешно парировала Номер Второй.- Mon dieu![Боже мой! {фр.}] Дальше, дальше.

— Благодарю вас, у меня на душе полегчало. Прекрасно. Мой фолиант лежит на стальной полке в глубине тайника. Да, совсем упустил из виду — тайник-то я и не описал. Его высота шесть футов, ширина — три и глубина тоже три. В нем свободно можно встать во весь рост, если человек не очень высок. Меня он вполне устраивает — как вы можете видеть, во мне примерно пять футов и восемь с половиной дюймов. Президент выше меня ростом, ему, возможно, придется чуть-чуть пригнуться; впрочем, если он устанет стоять, то сможет присесть на корточки, места хватает. И еще, не знаю, догадываетесь ли вы, что связали меня довольно туго.

— Уж я бы тебя так скрутила, чтобы кости перетерлись. Приложите его как надо! Он пытается затянуть время.

— Будь я проклят, — сказал Уимзи, — если совсем не замолчу, только попробуйте меня тронуть. Мадам, возьмите себя в руки. Не нужно ходить необдуманно, когда вашему королю грозит мат.

— Дальше! — крикнула она, яростно топнув ногой.

— Так о чем бишь я? А, о тайнике. Как я сказал, там несколько тесновато, тем более что нет никакой вентиляции. Говорил я о том, что книга лежит на стальной полке?

— Говорил.

— Хорошо. Полка же покоится на очень чувствительных скрытых пружинах. Когда вес убирают, — а вес у книги, как я сказал, изрядный, — полка незаметно приподнимается и замыкает электроцепь. Представьте себе такую картину, мадам: наш почитаемый Президент входит внутрь, закрепив за собой открытую дверь, видит книгу, хватает ее с полки. Чтобы убедиться, что это та самая книга, он ее открывает, проглядывает страницы. Затем ищет взглядом другие упомянутые мной предметы с отпечатками пальцев. И тихо, в мгновение ока — вам это совсем нетрудно себе представить — упрятанная панель, освобожденная поднятием полки, как пантера, одним махом закрывает проем у него за спиной. Избитое сравнение, но в данном случае оно к месту, не так ли?

— Господи! Господи боже ты мой! — она вскинула руку, словно хотела сорвать душившую ее маску. — Ты — ты сам дьявол! Каким словом открывается внутренняя дверь? Живо! Я клещами его из тебя вытяну, это слово!

— Это слово легко запомнить, мадам, хотя сейчас оно и забыто. Вам в детстве не рассказывали сказку про Али-Бабу и сорок разбойников? Когда эту дверь устанавливали, я обратился мыслями — поддавшись, думаю, избыточному приливу чувствительности — к безмятежным часам собственного детства. Вот слова, которые открывают дверь: «Сезам, откройся».

— А! Сколько времени может человек продержаться в этой твоей адской ловушке?

— Ну, — жизнерадостно ответил Уимзи, — по моим расчетам, несколько часов, если сохранит самообладание и не станет изводить кислород, вопя о помощи и колотясь о закрытую дверь. Если мы сразу туда отправимся, то, смею сказать, застанем его в добром здравии.

— Я пойду сама. А этого- уведите и сделайте с ним самое страшное, но не приканчивайте до моего возвращения. Я хочу посмотреть, как он будет умирать!

— Минуточку, — возразил Уимзи, которого это милое желание совсем не взволновало. — Полагаю, вам лучше взять меня с собой.

— С какой стати?

— Видите ли, открыть дверь могу только я и никто другой.

— Ты же сообщил мне слова. Или солгал?

— Нет, слова те самые. Но, понимаете ли, это электродверь последней модели. Говоря по правде, самоновейшей, и я ей горжусь. Она действительно открывается на слова «Сезам, откройся», но только на мой голос.

— Твой голос? Я своими руками задушу тебя с твоим голосом. Что это значит — только на твой голос?

— То, что я сказал, не более и не менее. И не хватайте меня за горло, а то я, чего доброго, охрипну, и дверь не признает моего голоса. Вот так-то лучше. Она склонна привередничать, когда дело доходит до голосов. Однажды я схватил простуду и с неделю ходил осипший, так она не желала открываться, как я ее ни уламывал. Даже в обычных случаях порой приходится повторять несколько раз, пока не наткнешься на единственно верную интонацию.

Женщина повернулась к стоящему рядом плотному коротышке:

— Это правда? Такое возможно?

— К сожалению, вполне возможно, мэм, — вежливо ответил мужчина. Уимзи решил, что, судя по голосу, он должен быть первоклассным мастером своего дела, скорее всего — механиком.

— Устройство приводится в действие электричеством? Вы в этом разбираетесь?

— Да, мэм. В нем где-то встроен микрофон, который преобразует звук в серию колебаний, передающихся на электроиглу. Когда игла попадает в бороздку, цепь замыкается и дверь открывается. Того же самого и так же легко можно добиться, используя колебания светового луча.

— Вы могли бы вскрыть дверь?

— Да, мэм, хотя это займет время и придется разбить механизм, а он, вероятно, хорошо защищен.

— Само собой разумеется, — ободряюще вставил Уимзи.

Она схватилась за голову.

— Боюсь, мы крепко влипли, — сказал механик с тем уважением в голосе, какого заслуживает хорошо сделанная работа.

— Нет — погодите! Кто-то ведь должен знать — механики, что собрали сейф?

— В Германии, лаконично заметил Уимзи.

— Или… да, да, как я раньше не догадалась! — граммофон. Этот — этот — его мы заставим произнести нужные слова. Быстро — что надо сделать?

— Невозможно, мэм. В полчетвертого ночи под воскресенье нам не достать диктофона. Несчастный наш господин к тому времени уже отдаст богу душу.

Наступило молчание. Из-за ставен просачивались звуки нарождающегося дня. Где-то вдалеке прогудел клаксон.

— Я сдаюсь, — сказала она. — Придется его отпустить. Развяжите его. Вы ведь освободите его, не обманете? — умоляюще обратилась она к Уимзи. — Хоть вы и дьявол, но не до такой же степени! Отправляйтесь прямиком к себе и спасите его!

— Отпустить его, как же! — подал голос один из мужчин. — Он в полицию не молиться ходит, миледи, и нечего себя обманывать. Президенту крышка, это ясно, а нам всем лучше дать тягу, пока не поздно. Все, ребята, конец. Этого молодца отведите в подвал и свяжите покрепче, а то он еще устроит хай и перебудит всех в округе. Я намерен уничтожить гроссбухи. Если не доверяете, сделаю это у вас на глазах. Ты, Тридцатый, знаешь, где рубильник. Дашь нам с четверть часа, чтобы смыться, и можешь взрывать дом к чертовой бабушке.