Вечный зов. Том I - Анатолий Иванов

— Не знаю я, Свиридов. Я же был арестован тобой за несколько дней до занятия Томска белочехами. Кроме того, я возвращался из Москвы.

— Я понимаю, что наверняка ты не можешь знать. Но предположительно.

Полипов, лишний и забытый, сидел у стены, с недоумением наблюдая за допросом. Зачем Свиридову фамилии томских подпольщиков, когда своих, новониколаевских, он оставил в покое? Или он врёт, Свиридов этот, Субботин и все остальные давно арестованы? И сейчас, после Антона, Свиридов начнёт их вызывать по одному на очную ставку с ним, с Полиповым? Ну да, так, наверное, и будет! Вот зачем он, Полипов, доставлен сюда, в контрразведку. Непонятно только, почему именно таким способом, зачем его били тут.

И Полипов, мгновенно представив, что через несколько минут ему надо будет глядеть в глаза Субботину, облился холодным потом.

Однако события развернулись совсем по-другому.

— Значит, не будешь говорить? — переспросил Свиридов Антона.

— Я не предатель.

— Тебя-то мы всё равно расстреляем. Пожалей хотя бы жену. Она на грани сумасшествия. Сына своего пожалей. Тётку свою… Ту сердечные припадки колотят, ты её фактически погубил уже. Но жену и сына можешь спасти ещё. Ну? Хотя бы предположительно?

Полипов видел, как лоб и щёки Антона покрылись крупной испариной.

— И предположительно я вам ничего не скажу. — Голос Антона осип, он громко глотнул слюну. — Пора бы это понять.

— Заговоришь, неправда… Косоротов!

И Косоротов втолкнул через порог Лизу. Антон и Полипов враз встали. Постояв, Полипов сел, а Антон продолжал стоять, держась за край стола.

Смотреть на Лизу было страшно. Растрёпанная, в лохмотьях, она диким взором обвела комнату.

— Сын… Где мой сын? Что вы с ним сделали?! — заголосила она, упала на колени, поползла к столу.

— Лиза! Лизонька! — Антон кинулся к жене, поднял её, но Свиридов торопливо вышел из-за стола, отшвырнул от Антона жену.

— Юрка жив-здоров пока. — И повернулся к Антону: — Будешь говорить?

Антон вытер рукавом пот со лба.

— Мне нечего сказать… Нечего!

— Заговори-ишь! — И Свиридов рванул обитую войлоком дверь, прокричал туда: — Займитесь!

Всё дальнейшее Полипов видел и воспринимал сквозь какой-то серый качающийся туман. Из комнаты, в которую вела обитая войлоком дверь, выбежали трое чёрных людей, схватили Лизу, поволокли. Антон бросился было вслед, но потом попятился назад, чуть не стоптал его, Полипова, и прижался к стенке спиной. И так стоял, крепко зажмурив глаза, царапая эту стену пальцами, обламывая ногти, слушая тяжкие стоны жены из соседней комнаты… Полипов поглядел на тот участок стены, которую царапал Антон. И увидел в том месте ободранную штукатурку, сквозь которую проступала в нескольких местах занозистая дрань. И он понял, что Антон не раз уже стоял вот так и царапал стену. И его замутило, в голове всё поплыло.

Сколько времени всё это продолжалось, Полипов не знал. Он очнулся от пронзительного голоса Лизы:

— Где мой сын? Вы его замучили? Вы его убили?!

Лизу, видимо, только что вытолкнули из-за войлочной двери, она ползла по полу, пытаясь встать. Голое плечо и ладони её кровенились.

— Пока ещё нет. Но замучаем, если будешь молчать!

Это Свиридов опять говорил Антону, который всё так же стоял у стены, закрыв глаза.

— Покажите мне сына! Вы его убили… Покажите мне сына! — без конца повторяла и повторяла Лиза. Она поднялась наконец, но, никого не узнавая, крутилась на одном месте.

— Хорошо. Сейчас ты увидишь сына. Косоротов!

Косоротов так же молча, как Лизу, втолкнул из коридора в кабинет Юрку.

— Мама! Мамочка!

Лиза мгновенно узнала сына, цепко схватила его дрожащими руками, марая своей кровью его грязную рубашонку, и вместе с ним опустилась на пол — ноги её не держали.

— Сынок! Сыночек, ты жив? Жив!

— Я жив, мама… — Он взял в ладошки её лицо. — Какая ты стала, мама!

— Они били тебя? Они били тебя?

— Нет, меня не били. Только я есть хочу. Тут плохо кормят… — И мальчик увидел отца и Полипова. — Папка! Дядя Петя!

Он хотел было подбежать к отцу, но не мог вырваться из цепких рук матери.

— Какой папка? Его нету, он не приезжал ещё из Томска, — торопливо заговорила Лиза. — А у меня телеграмма есть. Мы ведь поедем сейчас к нему в Москву. А ты поспи, поспи, сынок, перед дорогой. Усни и есть не будешь хотеть. А я песенку тебе спою, которую папа сочинил…

И она, прижимая к себе сына, запела тоскливо и жалобно, с трудом припоминая слова:

Над городом запах черёмух… струится,Давно отступила уж зимняя стынь…

— Ну, так будешь говорить? — резко спросил Свиридов, подойдя к Антону, — Или — прощайся с сыном.

Он подождал немного и, видя, что Савельев молчит, дёрнул бесцветными, сухими губами, сказал в третий раз:

— Врё-ёшь, заговоришь! — И, оторвав мальчишку от матери, толкнул его за войлочную дверь. — Займитесь и этим щенком!

— Мама! Мама-а! — истошно закричал Юрка уже из-за двери.

Этот крик звоном отозвался в голове у Полипова. Чувствуя, как по груди и спине, между лопатками, обильными ручьями стекает холодный пот, он встал, хотел было куда-то идти.

— Сидеть! — рявкнул Свиридов.

Полипов сел и стал тупо, ничего уже не ощущая, глядеть на Лизу. А та, страшная, косматая, как-то странно ползала по полу, ощупывая каждую половицу. Потом посидела в задумчивости несколько секунд и начала руками ловить воздух, потрескавшиеся губы её что-то шептали. И Полипов различил еле слышимое:

— Юра… Юронька, сынок? Куда вы дели моего сына?!

Она, шатаясь, встала, ткнулась в стол, потом в стену. Прислушалась к чему-то, улыбнулась. Глаза её, зеленоватые, бездонно глубокие глаза, которые так нравились Полипову, горели нездоровым, но красивым огнём…

Полипов отлично понимал, что там, за обитой войлоком дверью, происходит ужасное. Там, почти на глазах у беспомощного отца и обезумевшей матери, пытают ребёнка. Но то ли он притерпелся ко всему, то ли просто внутри у него всё одеревенело — он не испытывал того головокружения, от которого несколько минут назад почти потерял сознание, его только сильно тошнило, и он боялся, что его вырвет.

Антон не царапал теперь стену, глаза его были открыты, зубы крепко сжаты, так крепко, что отчётливо обрисовывались челюсти, делая его лицо некрасивым. И ещё Полипову казалось, что зубы Антона с тихим треском крошатся.

А Лиза между тем всё скользила по стене к обитой войлоком двери. И вдруг оттуда раздалось:

— Ма-ама-а! Мам…

— Хватит! Хвати-ит! — Свиридов рванул воротник. Потом схватил себя за горло, задыхаясь. — Увести всех! Всех Савельевых!

Свиридов подбежал к шкафу, достал бутылку.

Снова застучало стекло о стекло.

* * * *

Выпив, Свиридов успокоился, сел опять за стол, нервно поворошил бумаги, нашёл что-то нужное, минут десять писал, протыкая пером тонкие листы.

— Ужас… Ужас… — пробормотал Полипов, всё ещё обливаясь потом. Он сидел согнувшись, глядя в пол. — Всё-таки объясните мне — почему я здесь? Зачем били меня? Зачем…

— А это не тебя, это меня били, — прервал его Свиридов. — Это я сам себя бил.

— Вы, кажется… Не Лиза, а вы сошли с ума.

— Верно, — согласился Свиридов. — Около того. Так как же, Полипов! Вот вы видели… На ваших глазах сошла с ума женщина, которую вы, как вы говорите, любите… Теперь, после этого, вы поняли… или хотя бы задумались — зачем рождается человек? Зачем живёт? В чём смысл жизни? Где правда, истина, а где ложь?

Говоря это, Свиридов встал, скрестил на груди худые, жилистые руки. Глаза его были пустые, холодные.

— Мне только об этом и осталось думать… — В голове Полипова стучало: «В самом деле — сумасшедший».

Но, как бы опровергая это, Свиридов сказал:

— Жаль. Но когда-нибудь задумаетесь. Каждый человек об этом всё равно задумывается — рано или поздно… Косоротов!

Полипов сжался. Что ещё выкинет сейчас этот безумец Свиридов? Ах да, вызовет на допрос Субботина…

Но когда появился Косоротов, Свиридов спросил, глядя куда-то в угол комнаты:

— Как она, Савельева Елизавета?

— Совсем, должно, тронулась, вашблагородь. Связала в узелок какие-то тряпки, ходит по камере, у всех спрашивает, не опаздывает ли поезд. В Москву, грит, собралась, к мужу.

— Ага… А старуха Савельева?

— Стонет лежит, за сердце держится.

— Ага, — опять протянул Свиридов. — Вышвырни их вон, к чёртовой матери. На сумасшедших чего пули тратить. И мальчишку выброси. Вот… — И Свиридов протянул несколько бумажек. — И на этого тут документ, — кивнул Свиридов на Полипова. — Тоже пускай идёт, выпустишь.

Косоротов с удивлением глянул на Полипова. Однако, не привыкший обсуждать поступки начальства, произнёс:

— Слушаюсь, вашблагородь.

Косоротов ушёл, а Свиридов опустился на тот стул, на котором сидел недавно Антон Савельев, закрыл лицо ладонями.