Всегда твоя (СИ) - Пожидаева Ольга

Один единственный раз мне был нужен Брендон Торн. Его поддержка, помощь, участие. Единственный раз.  Могла простить ему все. Меня не трогали оскорбления, вечные нападки и упреки. Но то, что он не приехал на похороны…

Темные стекла очков скрывали слезы, но мой голос зазвучал твердо, уверенно. Я так давно хотела ему все сказать.

- Один единственный раз, - проговорила я, не в силах больше держать в себе это. – Ты был мне нужен, Брен. Так нужен здесь. Как ты мог? Я звонила, писала, а ты даже не ответил, не приехал.  Мне пришлось все делать самой. Бесконечные бумаги, звонки, журналисты, фанаты…

- Разве его отец не помог? – спросил он безразлично, словно мы говорили о смерти жука, который размазался по стеклу машины, и мне пришлось отскребать его самой.

- Люк старший сам чуть не умер. Я ему два раза вызывала неотложку.

- Ммм, - протянул Брен.

- Ммм? Все, что ты можешь сказать – это «ммм»? Серьезно, Торн? Твой лучший друг погиб, а ты только корзинку лилий прислал.

Брендон склонил голову, сдавил переносицу пальцами.

- Я не мог, Алексис. Понимаешь? Не мог.

- Ах, ты не мог?! – выкрикнула я, но тут же осеклась и перешла на злой шепот. – Какая прелесть, он не мог! А я могла? Да ни черта, Брендон, но мне пришлось, черт подери, потому что выбора не было. Люк считал тебя братом. Неужели ты так сильно меня ненавидишь, что даже в такой момент не мог помочь?

- Алекс… - горько начал он, но осекся.

Торн поднял голову и протянул руку, чтобы коснуться моих пальцев своими. Я отпрыгнула.

В этот момент нас бесцеремонно попросили отодвинуться. Парочка средних лет пожелала сфотографировать место захоронения Люка Купера. Я прерывисто выдохнула, взяла себя в руки и отошла в сторону, надеясь, что меня не узнают. Не в первый раз уже. Лучше держаться от туристов подальше и не реагировать на их странные действия. Это для меня Люк был родным человеком, а для остальных он – икона, достояние.

- Господи, - услышала я голос Брендона.

Подняв голову, увидела, как он ошарашено смотрит на женщину, которая присела у надгробия с улыбкой во все зубы и поднятыми вверх большими пальцами. Торн открыл рот и сделал шаг вперед, очевидно, чтобы отчитать их.

Я поспешила схватить Брена за руку и потащила к выходу.

- Алекс, - выдохнул он потрясенно. – Алекс, ты видела? Куда меня тащишь? Что они себе позволяют? Это же…

- Пойдем, Брен. Пойдем…

Я тащила его через усыпальницы, склепы, памятники и обычные надгробия. Торн не сопротивлялся, слава богу. Он только повторял:

- Гребаный Голливуд! Что за дурдом?

- Успокойся, это нормально, - ответила я, когда мы вернулись к машине. -  Здесь такое в порядке вещей.

Я поспешила забраться в салон. Брен тоже сел за руль.

- В порядке вещей? Серьезно? Ты меня разыгрываешь сейчас? – рычал Торн, заводя мотор.

- Нет, Брен.

- Как ты могла, Алекс? Почему здесь, а не в Кентукки?

- Как я могла? Серьезно? Ты вообще меня слышал? Это меньшее из зол, Брендон. Я смогла хотя бы это.

- Меньшее из зол? Могила – как достопримечательность! Люк в гробу переворачивается.

- Не переворачивается, - мстительно вставила я. – Его кремировали. Ине смеши меня. Он обожал внимание при жизни. Не обделен им и сейчас.

- Твою мать, - снова выругался Брендон, дав по тормозам. Мы чуть не въехали в задний бампер впереди идущего внедорожника.

Я вцепилась в сидение и зажмурилась, только сейчас поняв, что Брендон гнал вне скоростных режимов. Он снова выругался, потому что машина заглохла.

- Пожалуйста, останови, я выйду, - проскулила я сдавленно, едва слышно.

- Нет, - огрызнулся Торн. – Отвезу до дома. Как обещал.

Разве он обещал? У меня не было сил спорить или открыть глаза. Я так и ехала, зажмурившись, пока Брендон не заглушил мотор. Я услышала, как он откинул голову назад, не спешил предложить мне проваливать. Снова молчание, которое я прервала снова и сама.

- Это компромисс, Брен. Люк старший тоже хотел похоронить его в Кентукки, но нас рвали на куски, давили. Общественность хотела публичные похороны. Угрожали мне и мистеру Куперу. В ЭлЭй хотя бы могли обеспечить охрану и защиту во время закрытой церемонии. Мы должны понимать, что Люк даже самому себе не принадлежал. Я понимаю твое возмущение, правда. Вы виделись вне Голливуда, но его жизнь была здесь, у всех на виду.  Как и смерть. В любом случае… Уже все сделано. Без твоего участия. Если не можешь понять, то просто смирись, прими это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сказав это, я отстегнула ремень безопасности и на негнущихся ногах пошла к дому.

Глава 4. Худой мир

Я смотрел на ворота, что отделили меня от Алексис. Долго. Не моргая. Она была права. Первый раз я был согласен с этой ехидной. Каждый ее упрек – по адресу. Да, я струсил. Я даже не пытался найти себе оправдания. Ни тогда, ни сейчас. Когда на экране мобильного высветился ее номер, я уже знал, что Люк погиб, и уже решил, что не поеду на похороны. Алекс звонила мне два дня подряд. Сначала на мобильный, потом в офис. Со своего телефона, с номера Люка, но я не брал. В конце концов, она оставила сообщение моему секретарю и продублировала то же самое в смс и на е-мейл.

Похороны в пятницу. В полдень. Какой же ты урод, Торн.

Я игнорировал и это, лишь заказал корзину лилий с траурной лентой. Я не хотел думать о дружеском долге, о своем обещании, не хотел видеть Люка мертвым, его отца и Алекс в слезах. Знаю, она любила его. Какой-то странной не очень понятной мне любовью, но любила. Я обязан был забыть все, что между нами было, и помочь ей. Но не стал. Я просто напился в тот день, залив совесть хмельным забытьем.

И теперь, после посещения кладбища, после ее слов, глядя на ворота дома Люка, я снова хотел утопить разум в вине. Но совесть уже не позволяла этого малодушия. Вынув из бардачка письмо, я пробежал глазами по строчкам, которые успел выучить наизусть.

Брен, я знаю, что у вас с Лекси непростые отношения, но, пожалуйста, выполни мою просьбу. Когда мы говорили о дизайнере по интерьеру для отеля, я имел в виду свою жену. Прими ее на работу. Она умная девочка, очень талантливая и трудолюбивая. Думаю, ты сам все увидишь и изменишь свое к ней отношение. Правда, дружище, будь с ней добрым. Она заслуживает быть любимой, счастливой. Уверен, вы поладите.

Не думай обо мне. Куп.           

«Что за дерьмо бурлило у тебя в голове, Куп?», - думал я, пока снова и снова перечитывал письмо. Он как будто знал, что умрет, писал его за месяц до смерти максимум. Люк, конечно, еще в колледже иногда удивлял меня странными разговорами о том, что умрет молодым и не видит себя стариком в окружении внуков. Но чтобы вот так ждать смерти, знать о ней. Неприятные выводы сами собой лезли в голову. А у меня не было даже минимальной информации, чтобы их опровергнуть. Но я знаю, где они были. Я всегда обосабливался от суеты селебритис, в которой с удовольствием купался Люк. И иногда Алексис… Она точно знала больше меня.

Черт знает, сколько прошло времени. Несколько часов? Уже темнело.

Я вышел из машины, нажал кнопку звонка.

- Что еще, Брендон? – устало, но не без яда отозвалась Алексис через динамик. – Сводить тебя на звезду славы Люка или в Китайский Театр к отпечаткам пальцев? Давай завтра. Я устала.

- Надо поговорить. Открой, - обрезал я. Она опять завела меня с пол оборота своей дерзостью.

- Не хочу я больше разговаривать. На год вперед уже хватило общения с тобой, Торн.

- Алекс, пожалуйста, - из последний сил выдавил я из себя вежливость. – Это про письмо Люка. Оно чертовски странное. Такое ощущение, что это была не просто авария, а…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не успел договорить, а протяжный звук уже сигналил, что дверь открыта. Дернув на себя массивную медную ручку, я снова оказался в доме Куперов.

Взглянув на сад, не увидел там ее и сразу пошел в дом. Мне никогда не нравился дом Люка, но еще сильнее я ненавидел проклятые качели, лужайку у бассейна и цветочную арку, под которой я стоял, пока мой лучший друг обещал любить и почитать до конца дней вероломную, лживую девку.