Ключ Сары - Татьяна де Ронэ

– Вы не знаете, где отец и сын? – спросил полицейский, передавая консьержке ключи от квартиры.

Та пожала плечами. Она по-прежнему не смотрела ни на девочку, ни на ее мать, только поспешно сунула ключи в карман, что очень не понравилась малышке.

– Нет, – ответила она полицейскому. – Мужа я вообще в последнее время редко видела. Может, он прячется. Вместе с мальчиком. Вам бы поискать его в подвале или в кладовках на последнем этаже. Могу вас проводить.

В ее служебной каморке захныкал младенец. Консьержка, повернув голову, бросила туда взгляд через плечо.

– У нас нет времени, – вздохнул мужчина в плаще. – Нам надо идти. Вернемся позже, если понадобится.

Консьержка пошла за ребенком и вернулась, прижимая его к груди. Сказала, что точно знает: есть и другие семьи в домах по соседству. С гримасой отвращения назвала их фамилии. «Как будто грубое слово говорит, – подумала девочка, – из тех грязных слов, которые никогда нельзя произносить».

Бертран сунул наконец телефон в карман и обратил на меня внимание. И даже удостоил своей неотразимой улыбкой. Ну почему мне достался отчаянно привлекательный муж? – в энный раз подумала я. Когда мы с ним впервые встретились в Куршевеле, много лет назад, он был щуплым юношей. А сейчас, в свои сорок семь, приобретя силу и импозантность, излучал чисто французскую мужественность – с патиной истинного шика. Он был как хорошее вино, которое, старея, обретает тонкость вкуса и мощь, в то время как я, похоже, растеряла свою молодость где-то на перегоне между рекой Чарльз[11] и Сеной. Мой сороковник ничего хорошего мне не добавил. Если у Бертрана седеющие волосы и морщины, казалось, только оттеняли его красоту, то такие же изменения мою красоту губили, и в этом у меня никаких сомнений не оставалось.

– Ну что? – поинтересовался он, одаривая меня небрежным и собственническим похлопыванием по ягодицам и нимало не стесняясь компаньона и дочери. – Правда, великолепно?

– Великолепно, – повторила Зоэ. – Антуан как раз объяснял нам, что нужно все переделать. А значит, мы переедем не раньше чем через год.

Бертран рассмеялся. Невероятно заразительный смех, нечто среднее между гиеной и саксофоном. В этом-то вся и проблема с моим мужем. В его пьянящем обаянии, которым он обожал злоупотреблять. Я задавалась вопросом, от кого он его унаследовал. От родителей, Колетт и Эдуара? Умнейшие, тонкие, образованные люди, но без всякого шарма. От сестер, Сесиль и Лауры? Прекрасно воспитанные, блистательные, с великолепными манерами, но из тех, кто смеется только по обязанности. Значит, это могло ему достаться только от Мамэ. Мамэ-мятежницы, Мамэ-воительницы.

– Антуан неисправимый пессимист, – смеясь, сказал Бертран. – Очень скоро мы обоснуемся в этих стенах. Конечно, возни будет много, но мы наймем лучших рабочих.

Мы прошли за ним по длинному коридору со скрипучим паркетом в спальни, выходящие на улицу.

– Эти стены надо снести, – заявил Бертран. Антуан согласно кивнул. – Кухню устроим поближе, иначе мисс Джармонд решит, что это не practical.

Он произнес «практично» по-английски, бросив на меня жуликоватый взгляд и изобразив пальцами кавычки.

– Большая квартира, – заметил Антуан. – Просто великолепная!

– На сегодняшний день – да. Но когда-то она была меньше и куда скромнее, – вставил Бертран. – Мои предки переживали не лучшие времена. Дед начал хорошо зарабатывать только в шестидесятых годах, вот тогда он и прикупил соседнюю квартиру, объединив их.

– Значит, когда дедушка был ребенком, он жил в этой маленькой части? – спросила Зоэ.

– Именно так, – ответил Бертран. – Вот отсюда и досюда. Здесь была родительская спальня, а он спал там. Да, тут было не разгуляться.

Антуан жестом профессионала постучал по стенам.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – улыбнулся Бертран. – Хочешь объединить две спальни, верно?

– В точку! – признал Антуан.

– Хорошая мысль. Только придется еще помозговать. С этой перегородкой будут проблемы, я тебе потом покажу. Несущая стена с трубами и еще кучей всего внутри. Не так просто, как кажется.

Я посмотрела на часы: половина третьего.

– Мне пора, – сказала я. – У меня встреча с Джошуа.

– А как быть с Зоэ? – спросил Бертран.

Зоэ возвела глаза к небу:

– Ну, сяду в автобус и вернусь на Монпарнас.

– А школа? – поинтересовался Бертран.

Она опять возвела глаза к небу:

– Папа! Сегодня среда, напоминаю: по средам после полудня уроков нет, усвоил?

Бертран почесал голову:

– В мое время…

– Уроков не было по четвергам, – закончила Зоэ, как заезженный припев.

– Французская система образования просто нелепа, – вздохнула я. – Вдобавок еще занятия по утрам в субботу!

Антуан был со мной согласен. Его сыновья ходили в частную школу, там уроков по субботам не было. Но Бертран – как и его родители – был горячим сторонником государственных школ. Я хотела записать Зоэ в двуязычную школу, каких в Париже полным-полно, но клан Тезак и слышать ни о чем подобном не желал. Зоэ француженка, она родилась во Франции. И пойдет во французскую школу. Поэтому она училась в лицее Монтень, рядом с Люксембургским садом. Семейство Тезак, казалось, забыло, что мать Зоэ американка. К счастью, английский у Зоэ был безупречен. Я всегда говорила с ней только по-английски, и она часто ездила к моим родным в Бостон. Большую часть летних каникул она проводила на Лонг-Айленде, в семье моей сестры Чарлы.

Бертран повернулся ко мне. В его взгляде играл огонек, к которому я всегда относилась с опаской: он мог предрекать что-то забавное, или жестокое, или же и то и другое. Антуан тоже знал, чего ожидать, судя по тому, с каким вниманием он принялся разглядывать свои кожаные мокасины.

– Конечно, мы же знаем, что именно мисс Джармонд думает о наших школах, наших больницах, наших бесконечных забастовках, наших долгих отпусках, нашем водопроводе, нашей почте, нашем телевидении, нашей политике, о нашем собачьем дерьме на тротуарах, – сказал Бертран, демонстрируя великолепные зубы. – Мы слышали эту песню