Эмблема с секретом - Корецкий Данил Аркадьевич

Я бросил мяч девушкам, получив взамен букет очаровательных улыбок. Только улыбок. С творчеством писателя по фамилии Майер девушки, очевидно, не были знакомы. Но меня почему-то не покидала уверенность, что познакомиться они еще успеют… По крайней мере, обладательница безупречных ног и белого бикини.

Игра продолжилась. Я еще какое-то время любовался стройными телами и грациозными движениями, пока не услышал далекий звон колоколов. Шесть часов – в церкви Святого Николая начиналась вечерняя служба.

Я покинул Английскую набережную и направился к отелю, заложив небольшой крюк через улицы Данте и Бюффа. После двух бокалов розового разыгрался нешуточный аппетит, пора подумать об ужине. Но у меня еще были дела. Я неспешно проследовал вдоль огромных витрин «Золотого квартала», время от времени останавливаясь и рассматривая какой-нибудь костюм за три тысячи евро, а заодно и отражающуюся в стеклах толпу. Мной в этом городе пока что никто не интересовался. Очень хорошо.

На пересечении с Риволи я нашел телефонную будку, укрытую за цветочными лотками. Ровно в шесть тридцать по местному времени я вставил карточку в аппарат и набрал парижский номер. После серии гудков раздался записанный на автоответчик мужской голос: «Хозяев нет дома. Перезвоните позже, пожалуйста».

Теперь я мог со спокойным сердцем отправиться в отель и от мыслей об ужине перейти к самому процессу. Место предстоящего действа было совершенно очевидным. Жить в «Негреско» и есть где-нибудь на стороне – нонсенс. Напротив, я знаю людей, которые за сотни и даже тысячи километров приезжают в Ниццу только для того, чтобы пообедать в одном из ресторанов при отеле, – неважно, «Шантеклер» это или «Ротонда». Лично я предпочитаю «Шантеклер». Здесь обеденное меню не напоминает строфы эпических поэм, а шеф-повар не изображает из себя верховного шамана. Простая изысканная кухня – что еще нужно?

Я заказал закусочный торт со шпинатом и анчоусами, сладкую телятину с трюфелями, лягушачьи окорочка с васаби, зеленый салат и сырную доску, к которой мне подали великолепный «Шато Пальмер» 1961 года.

Старые дубовые панели, красный шелк скатертей, серебряные приборы, мягкий золотистый полумрак, отменная еда и бокал доброго вина в руке, чуть слышная музыка… Я не скрываю своих недостатков, по крайней мере очевидных. Да, я чревоугодник и сноб. Некоторые мои коллеги, а иногда и начальники, говорят, что сибаритство и донжуанство когда-нибудь доведут меня до беды. Наверное, они правы. Как бывают правы люди, никогда в жизни не пробовавшие перигорские трюфели и не любившие прекрасных женщин в королевских альковах… Ведь довести до беды могут и куда менее приятные вещи: например, предательство напарника, халатность связника, непрофессионализм курирующего офицера Центра, да мало что еще! А главное – сам род деятельности, вся наша жизнь очень даже способны «довести до беды». Так что – не работать и не жить? Примерно так я и отвечаю, но держат меня не потому, что я владею непревзойденной логикой Сократа и красноречием Цицерона, а потому, что я умею давать результат. А следовательно, надо терпеть и мое чревоугодие, и снобизм, и даже это… как его… донжуанство! Тем более что признаваемые недостатки говорят, во-первых, об искренности, а во-вторых, о самокритичности. И эти качества отражаются в характеристиках. Таким образом, недостатки плавно перетекают в достоинства.

Я допил свой эспрессо и, пока не исчезло ароматное послевкусие, пригубил золотой «Джонни Уокер». Ужин удался. Правда, на пятьдесят процентов. Потому что настоящее застолье требует красивой и утонченной спутницы, за которую можно произносить витиеватые галантные тосты, которую можно удивлять необычными винами или блюдами, с которой можно вести светскую беседу, в глазах которой можно отражаться, как в зеркале, видя себя солидным мужчиной – умным, респектабельным, щедрым… Но где такую взять? Для разборчивого человека выбор Прекрасной Дамы – сложная задача… Абы кто на эту сложную роль не подходит.

Я машинально оглядел зал, чтобы от противного убедиться в правоте своих умозаключений. Но одиноких девушек, задумчиво глядящих в стакан томатного сока и прицельно стреляющих глазками по сторонам, здесь вообще не было. Это специфика всех ресторанов, отмеченных мишленовскими звездами: здесь обедают люди солидные. И они приходят вкусно есть и заключать миллионные контракты, а не искать случайных знакомств. Поэтому дам полусвета сюда обычно не пускают. Да они и сами не ходят – нет смысла…

Я вздохнул. И тут же подумал, что какой-нибудь моралист мог бы истолковать мой вздох как разочарование результатом осмотра. Глупости! Я избегаю случайных связей! Без крайней необходимости, разумеется. Точнее, без крайней профессиональной необходимости.

Например, Хельга не годилась на роль Прекрасной Дамы за моим столом. Другое дело – волейболистка… Да! Белое бикини не вызывало у меня решительно никаких сомнений: безусловная случайность встречи, прекрасные физические данные… Но, как говорится, не срослось. Бывает.

Зато я могу заказать в качестве утешения бутылочку старого сотерна в свой помпезный номер.

* * *

Поднялся я очень рано, около шести. Причем не по своей воле: разбудили пронзительные звуки полицейских сирен. Уа-уа-уа! Во французских детективных фильмах они воспринимаются по-одному, а в реальной жизни совсем по-другому. Во-первых, почему-то здесь все полицейские машины включают сирены. Либо у них совершается по несколько преступлений в час, чего бесстрастная статистика, к счастью не подтверждает, либо ездить без звукового сопровождения считается у местных ажанов дурным тоном. А может, они просто пытаются спугнуть преступников, чтобы не вступать с ними в единоборство? Но французские полицейские вроде не славятся трусостью и нежеланием работать. Впрочем, сирены врубают и «скорая помощь», и спасатели, и аварийщики – короче, все, у кого они есть. Как бы то ни было, но противное «уа-уа» буквально создает на Лазурном берегу раздражающий звуковой фон. И еще мотоциклисты, которые ревут своими мощными движками в любое время дня и ночи. Когда-то я читал детектив, в котором была глава «Мотоциклисты в Ницце». Автор считал, что они демонстративно противопоставляют себя законопослушию и порядку Лазурного берега. Пожалуй, он прав. Во всяком случае, у меня тоже создается такое впечатление.

Поскольку спать мне больше не хотелось, я вскочил, умылся, надел спортивный костюм, спортивной трусцой выбежал из отеля, спортивно пересек пустую в этот час дорогу, спортивно спрыгнул с высокой набережной на галечный берег и, спортивно преодолев вялое сопротивление сторожа, прорвался на пляж отеля за час до его открытия. Здесь еще никого не было, вода – теплая, как… Избитый образ. Никогда не пил парное молоко, тем более не полоскал в нем ноги, но другое сравнение просто не приходит на ум. Очень теплая вода, скажем так.

Поднимающееся над кварталами Старого города солнце даже не освещало, а нежно подсвечивало черепичные крыши вековых, обветшавших домишек. Русские скоробогачики, нимало не смущаясь, строят дома в Ницце, Антибе и Сан-Тропе из камней замков аристократов, гильотинированных во время Великой французской революции. Злые языки утверждают, что в цементный раствор они добавляют прах бывших хозяев – чтобы облагородить и придать историческую старину новодельным особнякам. Не знаю, как насчет праха, но то, что они используют черепицу старых домишек с толстым слоем векового мха, – это факт. А самое смешное – они уверены, что купили благородство и древность рода и место в истории…

В нескольких сотнях метров от берега белел корпус парусной яхты, и еле слышно доносились божественные звуки генделевской до-минорной сонаты для гобоя. Невероятно. Я даже посмотрел на свой водонепроницаемый «Брейтлинг», чтобы удостовериться, что сейчас и в самом деле август две тысячи одиннадцатого года, и я не в раю. Удостоверившись, я вошел в воду и поплыл, стараясь производить как можно меньше шума и брызг.

На какое-то время я, видимо, просто растворился в море, став его маленькой частицей, наполненной счастьем, как живая клетка наполнена… не помню, цитоплазмой, что ли. Вдох, гребок, выдох, гребок… Очнулся, лишь когда рука ударилась обо что-то твердое. Оказалось, это борт яхты. Я преодолел около километра водного пространства, даже не заметив этого.