Немачеха - Доктор Нонна

– Да что ты, в самом деле! Все это временно, – Полина старалась очень тщательно контролировать свой голос. Говорят, ложь легко опознать на слух – горло сжимается, и голос выдает. Поэтому женщина следила за голосом очень старательно. – Ты же знаешь, какая здесь медицина. Ну и что, что диагноз! Да все онкологические больные в Израиль едут – потому что здесь их спасают. Операция хорошо прошла, теперь будешь поправляться.

– Вряд ли, – губы Лены дрогнули. – Внутри так давит, как будто там удав громадный свернулся.

– Это правильно, – Полина попыталась улыбнуться, про себя отлично понимая, что означает этот «удав». – После полостных операций всегда так. Надо перетерпеть. Скоро станет лучше. Вот попей, тебе уже можно.

– Мне теперь все можно, – Лена горько усмехнулась. – Только недолго. Риту ко мне не пускай, ладно? Не надо ей этого видеть.

Ночью Полине почему-то приснилась изба. Низкая, бревенчатая, темная – как на картине Сурикова «Меншиков в Березове». И пол, и стены, даже крошечное оконце – все покрыто копотью. Во сне Полина знала: нужно все отмыть, и тогда за окошком блеснет солнце, почерневшие половицы зазолотятся живым деревом, и вообще все будет хорошо. Она ползала на коленях, оттирая въевшуюся копоть от пола, от стен, от лавок и боялась – за спиной дышала жаром черная страшная печка, заденешь – и она выдохнет новое облако мертвой жирной сажи.

Во сне Полина выгребла черноту изо всех углов, вычистила стол и стены, сумев ни разу не задеть страшную печку. Чувствуя, что не в силах больше двинуться, она присела на маленькую скамеечку. Вот сейчас в отмытое окошко блеснет солнечный луч, сейчас станет светло и тепло…

Но оконце закрыла темная тень – на подоконнике сидел ворон. Громадный, черный, он косил на Полину злым блестящим глазом и каркал, каркал, каркал…

Проснулась она в холодном поту, сердце колотилось где-то в горле, язык был сух, как наждачная бумага. Полина осторожно выбралась из постели, дошла до кухни, вылила в себя три стакана воды и долго-долго стояла под душем. «Надо же, – думала она, – какой медицинский сон! Как хорошо, что я не оперирую онкологию. Наверное, так чувствует себя хирург, вычищая метастазы. Да еще и помнит: все, что он вычистил, скорее всего, вернется. Если уж опухоль метастазирует, она метастазирует… Ну-ка, хватит, – прикрикнула женщина сама на себя. – Нашла время впадать в уныние! У тебя все в порядке, даже более того – у тебя Роберт и две дочери, чего тебе еще? Не гневи судьбу!»

Вернувшись в спальню, Полина долго смотрела на спящего Роберта. За окном висела низкая луна, и в серебряном дрожащем свете его лицо казалось странно молодым. Полина гладила спящего на прикроватном коврике Чампи и старалась дышать медленно и размеренно – это усыпляет. Выспаться нужно непременно – завтра ночное дежурство. Она прижалась к горячему, такому родному плечу и задремала.

Утром Тамар командовала сборами в школу и шикала на Риту:

– Тише ты! У мамы сегодня ночное дежурство.

– Ну и что?

– Как – что? Ей нужно выспаться.

– Подумаешь! Как будто в больнице кушеток нет? Ночью все равно никто ничего не делает, можно и там поспать.

– Ты что, вообще ничего не понимаешь? Во-первых, надо следить за больными – вдруг кому-то хуже станет. Или могут привезти кого-нибудь – и сразу на стол. Как можно спать на дежурстве? Выспаться нужно заранее, а ты топочешь, как стадо слонов. Да еще и хихикаешь все время. Смешинка в рот попала?

– Марта, – Рита опять хихикнула, – Роберту в сандалии нагадила.

– И что в этом смешного? Иди сейчас же вымой сандалии!

– Вот еще! – фыркнула Рита. – Может, он обидится и к себе уедет, ну, где он раньше жил. Чего он здесь-то приклеился, чего ему тут надо? И мама твоя… Роберт ах, Роберт ох.

– Тебе три года, что ли? Или ты дура совсем? – Тамар разозлилась. – Они любят друг друга!

– Да ладно! Лю-ю-ю-бят! Он же старый совсем!

– Ну вот мама тебя еще должна была спросить, кого ей выбрать!

– Моя мама всегда спрашивала… – опустив голову, буркнула Рита.

– То-то у вас никогда никаких мужчин не было. Это, значит, она спрашивала, а тебе никто не нравился! А тетя Лена делала по-твоему. Кошмар! Иди, мой сандалии! Твоя черепаха, ты и убирай!

– И не подумаю даже!

– Значит, будешь косу сама плести, я тебе помогать не стану.

– Подумаешь! – фыркнула Рита. – Я тетю Полину разбужу, она заплетет.

Тамар поняла, что действительно разбудит, цаца балованная. Она вымыла сандалии, заплела Рите косу, сунула ей в ранец сверток с сандвичами.

– Только попробуй не съешь! Мама и так устает, да еще успевает бутерброды для нас приготовить. А ты выбрасываешь, я видела.

– Лучше бы денег дала, – буркнула Рита. – Мало ли, что мне захочется – может, булочку, может, пирожное. Мне мама всегда денег с собой давала!

– Вот и избаловала так, что смотреть противно! Вечером будешь учиться заплетать косу.

– С какой это стати? – изумилась Рита.

– Потому что это твоя коса, и ты не безрукий инвалид. Пошли, опоздаем!

Рита, надув губы, промолчала. Тамар нравилась ей ужасно: бойкая, самостоятельная, все умеет – и косу заплести, и обед приготовить, и не боится ничего. Да, она старше, привычно оправдалась Рита, но про себя понимала: подруга старше-то всего на год, это совсем немного. Вот если бы стать такой же независимой! Ведь Тамар в самом деле нигде не пропадет, а она, Рита? «Безрукий инвалид» – это было обидно. Но плести косу, готовить обед… Может, еще и полы мыть? Ведь гораздо интереснее посидеть книжку почитать или на компьютере поиграть, а обед и все такое пусть бы кто-нибудь другой сделал.

За размышлениями Рита не заметила, как дошли до школы. В вестибюле она как-то сразу осталась одна. Так повторялось каждое утро: «Тамар, привет!», «Тамар, а к нам вчера попугайчик на балкон залетел, представляешь?», «Тамар, английский сделала? Дашь посмотреть?»

Вот почему к подруге все кидаются? А к ней, Рите, подходили, только когда мама ей что-то эдакое покупала, чего ни у кого еще нет. Вроде той проклятой Ферби. Чертова, чертова, чертова Ферби! Это из-за нее все плохо стало! Зачем только мама ее купила!

Полина проснулась часа через два после ухода девочек. Лежала, глядела искоса на Роберта и улыбалась. Видимо, почувствовав ее взгляд, он приоткрыл глаза и тоже улыбнулся. Полина подумала, что это невероятно – ну как можно проснуться от взгляда? Можно, если любишь, «прошептал» кто-то внутри. Она смутилась, как будто Роберт мог прочитать ее мысли. Он ведь на самом деле мог!

– Вставай, соня! – улыбнулась Полина. – Все на свете проспишь. Девчонки давно в школу убежали.

– Тогда зачем вставать? – он вытянул руку и привлек ее к себе.

Телефонный звонок ударил, как выстрел – оглушительно и беспощадно.

– Не вставай, ну их! Если что-то нужное, еще раз позвонят. Иди ко мне…

Но Полина уже выскользнула из постели.

– Да… да, понимаю… да, я… да, конечно, спасибо.

Осторожно, точно боясь разбить, Полина положила трубку и тяжело опустилась на кровать. Роберт прижал ее к себе, словно хотел защитить. Защитить от того, от чего защитить было уже нельзя.

Полине хотелось заплакать. Но не получалось.

– Знаешь, она как будто дожидалась, пока я оформлю опекунство. Дождалась – и все.

Это не кино

Во время похорон Рите казалось, что все это не взаправду. Собрались зачем-то тупые тетки из маминой библиотеки, соседи, еще кто-то, на маму надели дурацкий белый балахон, а все стоят вокруг на сухой колючей земле и молчат. Жарко, и пить хочется ужасно. Но Полина сказала, что во время похорон пить нельзя. Глупость какая-то!

Или нет. Это похоже на то, как снимают кино. Рита два раза видела. Тоже стоит толпа, тетка стучит черно-белой хлопушкой, потом в середине толпы какие-то люди что-то делают, потом тетка или дядька – почему-то непременно в кепке – говорит: «Снято! Всем спасибо», и все начинают расходиться в разные стороны. Наверное, сейчас тоже кто-то скажет «Снято!», мама встанет, и вообще все будет по-прежнему, и можно будет наконец-то попить!

Но маму зачем-то опускают в яму, возле которой из земляной кучи торчит лопата. Могли бы и убрать. Что-то Полина еще дома про эту лопату говорила. Ну когда же можно будет уже попить!

Полина тихонько подтолкнула ее вперед и зашептала в спину: «Нужно три лопаты земли бросить в могилу!» Рита оглянулась, но помогать ей никто не собирался, все стояли и ждали. Она неловко вытащила лопату, неумело копнула, высыпала землю в яму, где лежала мама. Еще раз. И еще. Опять обернулась, ища, кому отдать лопату, услышала Полинин шепот: «Воткни опять в землю!» Рита криво всадила лопату в земляную кучу и отшагнула назад. На ее место вышла Полина, вытащила лопату…

Как глупо, подумала Рита. Зачем втыкать, когда все равно сразу вытаскивать? И этот, черный, зачем-то к нам идет.

Полина подтолкнула Риту навстречу подходившему раввину. Он надрезал девочке кофту и что-то зашептал.