Безупречные создания - Елена Михалёва

и вокруг.

Шаврин окинул взглядом бумаги на столе, словно бы только что заметил, что расположился так, как ему привычно. Запоздало он начал складывать их стопочкой.

– Пожалуйста, Иван Васильевич. – Лиза сложила ладони в молитвенном жесте. – S'il vous plaît[7]. Я ночь не спала. Беспрестанно думаю о том, как они умерли. Мы с ними с малых лет вместе. Скажите же, что произошло на самом деле? Я имею право узнать хотя бы самую крупицу истины.

Пристав страдальчески вздохнул. Он перевёл взгляд с девушки на её наставницу, которая сидела тихо и, вероятно, сама желала услышать ответ. И наконец решился.

– Экспертиза показала наличие идентичного яда растительного происхождения. Большего, увы, сказать не могу.

Анна Степановна снова зашептала молитву. Голос её сделался тихим и наполненным слезами.

– И Оленька? – прошептала Лиза, не веря услышанному. – Ольгу тоже отравили?

– Она, вероятно, почувствовала себя нехорошо ночью и побежала в уборную, но там ей стало плохо. Ольга Николаевна упала и ударилась головой. – Лицо пристава приобрело суровое выражение. – Яд вызвал остановку сердца. Поэтому, Елизавета Фёдоровна, если вы что-то знаете, я прошу вас всё мне рассказать. Быть может, вы что-то пили или кушали отдельно от того, что вам предлагалось в буфете накануне?

Лиза задумчиво покачала головой.

– Никаких гостинцев никому не передавали?

– Нет. Ничего такого.

– Фрукты? Яблоки, к примеру? Груши? Сладости, может? Вспоминайте, любезная Елизавета Фёдоровна, – пристав подался вперёд. – Вы гуляли в саду? Ходили в церковь? Брали что-нибудь у кого-то?

Она честно пыталась восстановить в памяти день накануне трагедии и без посторонних просьб. Снова и снова прокручивала в голове события, которые могли привести к гибели её подруг, столь внезапной и чудовищной, да к тому же одновременной. Но их дни были похожи один на другой. Никаких случайных встреч или незапланированных угощений. Они все четверо делали одно и то же, ели и пили одно и то же, а по Смольному передвигались неразлучной четвёркой в сопровождении классной дамы. Однако же Ольга и Татьяна погибли. А они с Натальей разве что переживали страшные последствия, но самочувствие их нисколько не пострадало.

И всё же слова Шаврина заставили Бельскую снова погрузиться в размышления. Любая, даже самая незначительная на первый взгляд деталь могла помочь следствию.

– Таня имела дурную привычку грызть карандашный грифель, – Лиза в задумчивости закусила губу на мгновение. – Но ведь подобное не приводит к смерти?

– Нет, разумеется, – сказал пристав с мрачной серьёзностью. – А что же ваши покойные подруги, Елизавета Фёдоровна, довольны были своей судьбой? Ни на что не жаловались?

Анна Степановна, кажется, не уловила суть вопроса, а вот Лиза почувствовала, как внутри всё похолодело.

Девушка невольно прижала руку к шее.

– Полагаете… самоубийство? – Эта версия никак не вязалась с той картиной мира, в которой они жили счастливо и весьма беззаботно, если не считать тягот учёбы. – С чего бы им на такое решиться? Да ещё и обеим сразу? Это ведь большой грех. Да и на них не похоже. Олю вы не знали, но она была девушкой жизнерадостной и всегда всем довольной. А Танюша так вообще только о свадьбе и говорила. Планы строила. Нет, – Лиза отчаянно замотала головой. – Нет, они не могли.

– Как вы посмели вовсе предположить подобное! – возмущённо вмешалась в разговор Анна Степановна. – Мои воспитанницы учились блестяще, ни в чём затруднений не испытывали и всем служили примером для подражания!

– Хорошо-хорошо! – Пристав поднял руки ладонями вверх. – Признаюсь, версию с самоубийством мы рассматриваем в последнюю очередь. – Он выдержал небольшую паузу, подбирая подходящие слова, прежде чем задал следующий вопрос: – Скажите, Елизавета Фёдоровна, а с учителями какие отношения у девушек были? Я имею в виду учителей противоположного пола.

– Нет, это возмутительно, – проворчала классная дама.

– Да как и со всеми прочими, – Лиза в недоумении часто заморгала. – Мы ни на кого не жаловались. Поводов не возникало.

– Не жаловались, – сухо повторил Шаврин, делая очередную заметку. – Выходит, жилось вам всем четверым счастливо и спокойно, без поводов для печалей или страхов?

– Выходит, что так, – чуть рассеянно ответила девушка, а сама отчего-то подумала, что слишком много версий у следствия: от самоубийства до подозрений в адрес преподавателей. Получается, полиция сомневается. Единой теории у них пока нет.

Свиридова встала с места.

– Иван Васильевич, вы так доведёте мою воспитанницу до нервного срыва, – отчеканила она. – У вас будут ещё вопросы к Елизавете Фёдоровне? Если нет, извольте прекратить беседу.

– Думаю, я узнал всё, что хотел, – пристав поднялся, чтобы коротко поклониться. – Благодарю вас, дамы. Если возникнут иные вопросы, я загляну к вам снова. Не обессудьте.

– Главное, найти виновников, Иван Васильевич, – Лиза встала последней и привычными движениями расправила белое форменное платье и фартук с оборками. – Я буду рада, если вы сможете заглянуть к нам, чтобы рассказать о том, как идёт следствие. Разумеется, если это возможно.

– Разумеется. – Шаврин вежливо улыбнулся. – Но ничего не могу обещать. А вы, Елизавета Фёдоровна, если вдруг что-то вспомните, дайте знать.

На том они и попрощались. Пристав остался в кабинете литературы, поскольку собирался опросить преподавателей, а Лиза в сопровождении своей наставницы вышла в коридор. Девушка полагала, что Свиридова отведёт её на занятия по французскому, для которого подошло время, но вместо этого они степенным шагом направились в другое крыло института.

– Анна Степановна, мы идём в лазарет? – на всякий случай уточнила Лиза.

От неё не укрылось, насколько Свиридова напряжена.

– Нет, – классная дама говорила едва слышно, несмотря на то что в этот час коридоры Смольного были пустынны и все институтки находились на занятиях. – К Елене Александровне в кабинет.

– Я что-то не то сказала приставу? – девушка забеспокоилась.

– Отнюдь, – губы Свиридовой дрогнули в едва заметной улыбке. – Но её светлость велела привести вас сразу, как допрос завершится.

Спорить смысла не было. Лиза послушно пошла следом за наставницей.

Светлейшая княжна Елена Александровна Ливен занимала должность начальницы Смольного института благородных девиц вот уже тринадцатый год. Все вокруг говорили, что при ней воспитанницам зажилось вольнее. Она привнесла значительные изменения в учебную программу, сделав её легче и современнее. При ней отремонтировали все помещения, а в часть из них даже провели электричество. Последнее приводило девушек в особенный восторг. Смолянки любили Елену Александровну и относились к своей начальнице с глубочайшим уважением. Лиза исключением не была.

В просторном кабинете её светлости всего имелось в изобилии: ковров, добротной мебели и портретов выпускниц, что висели поверх шёлковых цветочных обоев. На столах и полках в рамках поменьше стояли фотокарточки. За стеклянными дверцами резных шкафов, будто в сокровищнице, хранились старинные книги и важные