Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы - Кришан Чандар

не унимался Рагху Рао.

Помощники пателя пригнали Рангду на работу прямо с ярмарки, и это возмутило старого ватти. Весь год батрак работал на заминдара, но день ярмарки, по обычаю, принадлежал ему. Поэтому Рангду, мрачный, как туча, не был расположен отвечать на праздные вопросы. Однако, заметив, что мальчика снедает любопытство, он смягчился и попытался растолковать ему, как умел:

— В нем приедет сноха или как ее там… провалиться ей… невестка заминдара… чтоб ей пусто было…

— Кто, кто? — не понял Рагху Рао.

— Жена его сына… пропади она пропадом… поедет она… черт ее подери… сноха то есть!

Рагху Рао опять ничего не понял. С удивлением, во все глаза смотрел он на Рангду. Тот сплюнул и сказал:

— Через год, когда будут справлять свадьбу сына заминдара, в этом паланкине принесут его молодую жену из Сурьяпета к нам в Срипурам. Тогда нас с тобой опять впрягут!

Бхимайя, незаметно подкравшийся к ним, изо всех сил хлестнул Рангду плетью.

— Прекратить разговоры! Пошевеливайтесь! Не отставать от третьего паланкина!

Ватти, которые вместе с Рангду несли паланкин, помчались вперед во весь опор, как мулы. Крепко прижимая к груди зеркало, Рагху Рао побежал вслед за ними.

И хотя дорога из Срипурама в Сурьяпет была очень трудной, в памяти Рагху Рао навсегда остались два ярких воспоминания. Когда караван прошел уже немалую часть пути и по крутой тропинке добрался до вершины горы, Рагху Рао обернулся и посмотрел вниз на свою деревню. Она, как в зеркале, отражалась в сверкающей глади озера. Бескрайние поля хлопчатника — его здесь называют снегом Андхры; хижины, утопающие в зелени широколистных пальм; а посреди деревни, на пригорке — мощеная площадь. Вокруг деревни — пальмовые рощи; туда в сгущающейся синеве сумерек слетались к своим гнездам птицы. Рагху Рао еще чувствовал боль от недавних побоев, он устал, проголодался, но вид родной деревни взволновал и очаровал его. Ни разу в жизни ему не приходилось смотреть на Срипурам с такой высоты, и красота деревни на расстоянии, как это обычно бывает, ослепительной искрой вспыхнула в душе Рагху Рао. Облик родного края, родного дома навсегда врезался в его память. Даже здесь, в четырех стенах темной камеры, стоит ему закрыть глаза — и красота родной Андхры вновь становится зримой и осязаемой. Всю свою жизнь он боролся за Андхру и поэтому имел право видеть ее в своих грезах…

Другое яркое впечатление тех дней, сохранившееся в памяти Рагху Рао, было связано с Сурьяпетом. В большой конюшне, где стояли лошади деревенского писаря Шри Рамы Пунталу, деревенского жреца Шри Шия Рама Шастри, полицейского Шри Лакшми Канта Рао и прочих почетных гостей, устроили свой ночлег и ватти. Но не воздух конюшни, пропитанный запахом конского пота, не грязный двор и не холодный земляной пол, на котором вповалку спали ватти, запомнились Рагху Рао. На всю жизнь сохранил он в сердце предание, услышанное им в ту ночь от сказителей из деревни Паттипаду.

Сказители, подобно ватти, считались собственностью Джаганнатха Редди, и их вызвали в Сурьяпет по случаю обручения Пратаба Редди. Сказителей было трое. Первый — старик с длинной белой бородой. В неровном свете фонаря его лицо, изборожденное сетью морщин, напоминало красную землю Андхры, сплошь покрытую трещинами, похожими на зияющие раны и шрамы. На коленях старика лежала эктара. Второй — масхара — был еще молод. Голову его покрывала большая чалма, лицо открытое, свежее. Видно, никакие жизненные испытания и невзгоды не могли сломить этого человека. В руках у третьего сказителя был барабан; в то время, как старик под аккомпанемент эктары и барабана рассказывал предание, масхара то и дело прерывал его: задавал вопросы и тут же сам отвечал на них, вызывая дружный смех у слушателей.

Стемнело, повсюду разлилось ночное безмолвие; лошади и ватти утолили голод: лошади — сырым просом, ватти — вареным. На берегу пруда сказители зажгли фонари, и при их свете началось представление.

Ударив в барабан, старик начал сказ:

— Давным-давно…

— Когда Джаганнатха Редди еще в помине не было, — под хватил масхара.

Сказитель снова ударил в барабан:

— Давно, очень давно…

— …когда ватти ели очищенный рис и носили белые шелковые одежды, — не дал ему договорить масхара.

— Много веков тому назад, — невозмутимо продолжал старик, — когда в Варрангале было государство Какатьев Урмы Дэви, близ деревни Белампалли жил да поживал один йог…

Мерно текла речь сказителя, время от времени прерываемая остротами масхары. Рагху Рао казалось, что вместе с героями сказания он путешествует по земле древней Андхры. Затаив дыхание, забыв все свои горести, слушали ватти историю о мудром йоге и красавице принцессе. Отец принцессы поклонялся богу Вишну, а йог — богу Шиве. Йог явился в этот мир, чтобы уничтожить гнет и насилие и во всей вселенной установить новые, справедливые законы; тут-то он и встретил принцессу…

Медленно таяли в воздухе звуки эктары, и перед широко открытыми глазами слушателей витала красавица принцесса. Тихо мерцали в небе звезды, в зеркальной глади пруда отражался неровный свет фонарей. Рагху Рао не знал, долго ли он слушал и когда заснул. Ясно запомнилось одно — едва забрезжило утро и ночные сновидения покинули Рагху Рао, едва первые лучи солнца ласково пощекотали его веки, он проснулся и торопливо вскочил. Отец еще спал, а лошади в конюшне ржали и нетерпеливо били копытами…

Не скоро послала судьба Рагху Рао новые яркие впечатления. Мелкие будничные заботы, как крошечные пузырьки от дождевых капель на поверхности воды, возникали и тут же бесследно исчезали в памяти Рагху Рао. Появлялись и исчезали тени тех, кого он ненавидел: Джаганнатха Редди, Пратаба Редди, полицейских и других важных особ из его деревни. Рагху Рао не думал о них; он знал, что они смертельные враги его, потому-то и не хотел он вспоминать дни своей жизни, связанные с этими людьми.

Едва коснувшись рукой этих монет, он откладывал их в сторону и перебирал другие. Картины детства сменились воспоминаниями юности: перед Рагху Рао встал образ его друга Нагешвара, заточенного где-то рядом, в точно такой же темной, сырой камере.

Рагху Рао среднего роста, Нагешвар — очень высок, шесть футов с лишним. Таким же длинным был и его пастуший посох, и смеялся Нагешвар громко, раскатисто. Он пел песни и пас скот в лесу на противоположном берегу Бхогавати. Когда Рагху Рао хотелось отдохнуть от работы, он находил убежище у Нагешвара. Их дружбу скрепляла лютая ненависть к общему врагу. Нагешвар ненавидел заминдара потому, что тот ежегодно требовал овец и коз и не