Графиня де Сен-Жеран - Александр Дюма

Схватки продолжали усиливаться. Граф рыдал, слыша стоны жены. В комнате присутствовало много народа. Были здесь две дочери маршальши от второго брака, одна из которых впоследствии вышла замуж за герцога Вантадурского и участвовала в судебном процессе — девушки пожелали помогать при родах, содействовать появлению на свет нового отпрыска угасающей семьи. Были здесь и г-жа де Салиньи, сестра покойного маршала де Сен-Жерана, маркиз де Сен-Мексан и маркиза де Буйе.

Когда стало ясно, что роды будут чрезвычайно тяжелые и графиня находится в критическом состоянии, решено было послать нарочных в соседние приходы, чтобы прихожане вознесли мольбы о здравии матери и младенца. В церквах Мулена вынесли на общее обозрение Святые дары.

Повитуха оказывала роженице необходимую помощь одна под предлогом, что так она чувствует себя свободнее. Все ее просьбы быстро и беспрекословно выполнялись. Графиня уже не могла говорить, и жуткая тишина прерывалась лишь душераздирающими криками. В этот момент г-жа де Буйе вдруг строго сказала, что всем надобно удалиться: большое общество утомило графиню. С ней должны остаться лишь те, кто совершенно необходим. Все вышли вслед за маршальшей, увели графа. Он еле держался на ногах, видя ужасные страдания жены. Возле графини остались лишь г-жа де Буйе, повитуха и сестры Кине. Графиня оказалась в руках своих злейших врагов.

Было семь часов вечера. Схватки продолжались, старшая из сестер Кине удерживала роженицу за руку. Граф и мать роженицы ежеминутно посылали кого-нибудь узнать, как продвигается дело. Им отвечали, что все идет хорошо. Вскоре дверь вообще перестали открывать кому-либо.

Спустя три часа повитуха объявила, что если графине не дать немного отдохнуть, она не выдержит страданий. Графине дали выпить несколько ложек какого-то настоя. После этого она погрузилась в такой глубокий сон, что казалась мертвой. Младшая из сестер Кине подумала, что графиня отравлена, и заплакала. Г-жа де Буйе урезонила девушку.

В течение всей этой мрачной и мучительной ночи по коридорам бродила чья-то тень, молча пересекая залы, подходя к дверям спальни, тихо разговаривая с повитухой и г-жой де Буйе. Это маркиз де Сен-Мексан отдавал приказания, подбадривал соучастников, проверял все нити заговора и сам был при этом охвачен страхом, который всегда сопутствует большим преступлениям.

Графиня произвела на свет мальчика, который, едва родившись, попал в руки своих врагов, не защищенный даже слезами и криками матери. Дверь спальни приоткрылась, ввели человека, которого уже ожидали. Это был дворецкий Болье.

Повитуха, сделав вид, что начинает уход за младенцем, встала так, чтобы не было видно, что она делает. Но Болье заметил одно ее неосторожное движение и, бросившись к ней, схватил ее за руку. Преступница давила пальцами на череп ребенка. Болье удалось вырвать у нее несчастного младенца, но с тех пор на голове мальчика навсегда сохранились следы пальцев этой женщины.

Маркиза де Буйе не могла, вероятно, решиться на столь страшное преступление, но скорее всего дворецкий предотвратил его по приказу г-на де Сен-Мексана. Мы полагаем, что маркиз, не доверяя обещаниям г-жи де Буйе вступить с ним в брак после смерти мужа, хотел сохранить этого ребенка, чтобы заставить ее сдержать слово под угрозой разоблачения, если вдруг она решится его обмануть. Мы не видим других причин, которые вынудили бы человека с подобным характером так позаботиться о своей жертве.

Болье приказал запеленать дитя, положил его в корзину, прикрыл полой плаща и вернулся к маркизу со своей добычей. Переговорив с ним, дворецкий прошел низенькой дверью, выходившей к окружавшим замок рвам, оттуда на террасу и перешел через мост, ведущий в парк. В парке было двенадцать ворот — ключи от всех были у него. Дворецкий вскочил на заранее приготовленную лошадь и галопом ускакал.

В селении Эшероль, что в одном лье от замка Сен-Жеран, он остановился у кормилицы, жены перчаточника Клода. Эта женщина первой приложила малыша к груди, но дворецкий, не решаясь задерживаться в селении, столь близко расположенном к замку, пересек реку Алье и, спешившись у некоего Буко, дал покормить ребенка хозяйке дома. Затем он продолжил свой путь в Овернь.

Стояла нестерпимая жара, лошадь выбилась из сил, ребенку явно нездоровилось. На дороге показался возчик, направлявшийся в Риом. Это был некто Поль Буатьон из Эгперса, промышлявший извозом. Болье сторговался с ним, сел в повозку, держа ребенка на руках; лошадь его плелась сзади.

В разговоре с возчиком Болье заметил, что никогда не стал бы так заботиться о ребенке, не будь он из самого знатного дома в Бурбоннэ. К полудню он приехал в селение Дюше. Хозяйка дома, где он остановился, сама кормящая мать, согласилась дать ребенку грудь. Малыш был весь в крови. Женщина согрела воды, вымыла его и перепеленала в чистое.

Возчик довез их до Риома. Болье отделался от него, а сам подался в сторону аббатства Лавуан — в горном селении Декуту между Лавуаном и Тьером у маркизы де Буйе был небольшой дом, куда она временами наезжала.

В Декуту ребенка кормила Габриэль Муано, которой было заплачено за месяц вперед, но кормила она его всего с неделю, поскольку ей отказались назвать родителей ребенка и адрес, куда можно было бы сообщить о нем. Габриэль Муано повсюду рассказала об этом происшествии, и ни одна кормилица в округе не захотела взять на себя заботы о ребенке. Пришлось увезти его из селения Декуту. Отправили его по главной дороге на Бургундию через большой лесной массив — далее следы затерялись.

Эти подробности были подтверждены кормилицами, возчиком и другими людьми в их показаниях на суде. Мы рассказываем о них ввиду их большой важности в уголовном деле. Авторы, которые описывают эту историю и у которых мы заимствовали наши сведения, не сообщают, как дворецкий объяснил свою отлучку из замка: вероятно, маркиз заблаговременно придумал правдоподобный предлог.

Графиня проспала до рассвета. Вся в крови, изнуренная, она проснулась с приятным чувством облегчения. Первые ее слова были о ребенке. Повитуха невозмутимо ответила, что он еще не родился. Сестры Кине, не выдержав подобной наглости, отвели глаза. Графиня заспорила, очень разволновалась, повитуха пыталась ее успокоить, убеждала, что роды вот уже совсем скоро и по признакам, появившимся этой ночью, она родит мальчика.

В то же утро замковая птичница встретила женщину со свертком, спускавшуюся к воде. Она узнала повитуху и спросила, куда та идет так рано и что несет в свертке. Повитуха отвечала, что ничего особенного она не несет, а вот девушка излишне любопытна. Но девушка, сделав вид, будто рассердилась на такой ответ, со смехом дотянула сверток к себе, он раскрылся — там было окровавленное белье.

— Значит, госпожа графиня родила? — спросила девушка.

— Нет, — ответила повитуха, — еще нет.

Девушка не растерялась и возразила:

— Как же нет, если уж госпожа маркиза это сказала, а она там была.

— Слишком болтлива она, коли так говорит, — пробормотала повитуха.

Показания девушки позднее стали самыми важными на суде.

Беспокойство графини на следующий день еще больше усилилось. Крича и плача, она пыталась узнать, что стало с ребенком, уверяла всех присутствующих, что она уже родила и ошибиться в этом не может. Повитуха с поразительным хладнокровием отвечала, что восход луны мешает родам, что надо ждать захода луны и тогда дело пойдет скорее.

Жалобы больных обычно не вызывают большого доверия, но твердость графини могла бы убедить всех, если бы маршальша не вспомнила, что к концу девятого месяца ее собственной беременности у нее были все признаки приближающихся родов, но родила-то она только шесть недель спустя. Эта подробность убедила всех. Повитуха, которая уже не знала, как выиграть время, и потеряла всякую надежду повлиять на непоколебимую уверенность графини, решилась ее погубить. Сказав, что ребенок уже пытается выйти на свет Божий, но не может пройти через родовые пути, она рекомендовала подвергнуть графиню сильной встряске, чтобы помочь ребенку. Графиня отказалась выполнять предложение повитухи, граф же, мать и вся семья так настаивали, что она уступила.

Ее посадили в закрытую карету и целый день возили по вспаханному полю и каменистым дорогам. Ее так трясло, что дыхание перехватывало. Ей понадобились все силы, чтобы вынести это жесточайшее испытание. Напомним, что все это происходило с женщиной, которая только что родила. После этой «прогулки» ее отнесли в постель. Видя, что никого убедить невозможно, она возложила все надежды на Провидение и утешилась молитвами.

Время, которое лечит самое большое горе, понемногу сгладило страдания графини. Скорбь охватывала ее при малейшем поводе, но и она угасла постепенно до тех пор, пока события, о которых мы сейчас расскажем, не всколыхнули ее вновь.