Чебурашка - Дмитрий Ромов

всё лето будет тренировать.

— А что он ведёт? — удивлённо спрашиваю я.

— Ну, там самбо, каратэ немного, джиу-джитсу. Всего по чуть-чуть. Он так-то чёткий кент. Я приходил пару раз чисто из любопытства. Неплохо там у него.

— Это… Летунов что ли? Невысокий такой?

Блин, как его зовут?

— Ага, как ты почти.

— Э-э-э…

— Чё?

— А как его зовут-то?

— Ты вообще что ли на физру не ходил? — удивляется Миха. — Или тебе Черепанов мозги повредил?

— И то, и другое. Ты сказать не можешь без подколок?

— Глеб Алексеевич.

— А, точно! У меня, как в «Джентльменах удачи», — поясняю я. — Тут помню, тут не помню.

— Ты типа фальшивый Доцент что ли?

Не в бровь, а в глаз.

— Ну, типа, — усмехаюсь я.

Поговорив, возвращаюсь в свою комнату. На письменном столе лежат учебники… За девятый класс. Лежат стопкой. Да, помнится, мне прилетело за то, что не сдал вовремя. Капец, люди добрые! Я десятиклассник!

Сколько раз я говорил себе, мол, начать бы жизнь сначала! Ну вот, пожалуйста, начинай. Смотри, не прокакай только жизнь очередную. Но если это глюк и сбой в системе, замыкание в матрице и после починки я снова окажусь на сорок лет впереди, то даже и не знаю, что сделаю. В дурку сразу улечу, стопудово!

Я достаю из шкафа чистое бельё, спасибо, мамочка, всё в идеальном порядке, и бегу в душ. Блин, как мы раньше без шторки мылись? Ёлки, и за ванну течёт. Ладно, это мы всё наладим, улучшим, так сказать, быт советских тружеников.

Снова звонит телефон.

— Тёма, встал?

Мама!!!

— Да, мам, привет!

— Привет. Ты чего так поздно вчера? Мы с отцом уснули, не дождались.

— Да чего может случиться. Всё же нормально. Я с пацанами возвращался.

— Слышала, когда ты пришёл, вставать не стала уже.

Это и к лучшему, пожалуй. Представляю эту встречу.

— Обедать иди к бабушке сегодня. Я вчера не готовила.

— Ничего, мы уже договорились.

— Ну, ладно. Тогда всё. Смотри, не бездельничай там, займись чем-то полезным. Каникулы — это не для безделья, а для развития. Понял меня?

— Да.

— Ну всё, молодец, вечером расскажешь, как понял.

Я быстро завтракаю молоком с батоном и собираюсь на выход. Кое как натягиваю старые, потёртые и уже малые джинсы «Милтонс». Блин, это же самые любимые мои джины за всю жизнь. Капец! За что мне столько счастья за один раз⁈ Джинсы, белая футболка, не застёгнутая клетчатая рубашка с коротким рукавом и кеды. Я готов выйти навстречу жизни.

Хм… А вот с кедами неудобняк, мягко говоря. Чего они такие тяжёлые и плоские? Жесть, как я в них ходил вообще? А люди в них ещё и бегать умудряются… Кандалы, бляха. Смотрю на туфли, в которых был вчера. Страшные, как моя жизнь, как бабушка говорила, ну… то есть ещё и сейчас говорит.

Нет, лучше уж кеды. А вот это…

Это же папины кроссы! Да! Тёмно-синие замшевые «адики» с тремя очень всеми уважаемыми белыми полосками. Производство питерское, но качество получше сегодняшних. Ну, то есть лучше, чем в будущем.

Адидас, три полоски,

Защити, защити нас от солнца…

Исполнять на мотив «Учкудука».

Да, мне иногда разрешалось их обувать. Красота! Не долго думая, я скидываю кеды и впрыгиваю в эти шедевры сапожного мастерства, полагая, что возвращение юности достаточно уважительная причина, чтобы без спросу «поматериться», как говорит Миха, в отцовских кроссах. Ну, вот. Теперь я готов выйти навстречу новой жизни!

И я выхожу. Хватаю учебники и выскакиваю в прохладный полумрак подъезда.

— Здрасьте, дядя Гена…

— А, Артём… ну привет…

Я обгоняю пожилого соседа и, перескакивая через две ступеньки, несусь вниз. Выбегаю во двор и жадно хватаю воздух — пыль, машинную гарь, липкую смолу ещё молодых листьев и свежий ветер.

Вроде, всё то же, я ведь до сих пор в этой квартире живу, вчера вот так же шёл по двору, направляясь в школу, но ощущения совсем другие! Мои рецепторы, вернувшись к практически первоначальному состоянию ликуют и сходят с ума в этом необузданном пиршестве вкусов и ароматов.

Школа находится через дом от меня. Я решаю по улице пока не идти и рвануть через двор. Во-первых, надо сначала самому свыкнуться с фонарём под глазом, прежде чем гордо светить им на людной центральной улице…

Блин, радость, конечно большая, но пока ещё я чувствую себя вроде как самозванцем, незаконно переселившимся в юное тело. Будто какой-то паразит, «Чужой»…

В общем, иду через двор, мимо подъезда Юрика, мимо бабулек на лавочках. Солнце уже с утра припекает, они жмутся в тень, но внимательно рассматривают всех, идущих мимо. Мой фингал вызывает насторожённость и суровое порицание, но я беззаботно пру вперёд.

Огибаю соседский дом, стоящий буквой «Г», так же, как и мой, собственно… В общем, огибаю, захожу за него и оказываюсь в тенистой аллее, идущей вдоль школы. Аллея ведёт на улицу, с которой можно попасть к центральному входу с высоким широким крыльцом.

Но я знаю дорогу получше. В металлическом заборе вон за тем кустом сирени есть дыра, не хватает одного прута. Туда я и ныряю. Смотри-ка не забыл! Юношеская память — это просто счастье какое-то. Проскакиваю за забор и оказываюсь на школьном дворе. Тут футбольное поле, а тут мастерская для уроков труда. Иду мимо мастерской, заворачиваю за угол и подхожу к двери в спортзал.

Открыта, значит физрук здесь. В коридорах пахнет конюшней. Естественно, тут же с учеников сгоняют пот в три ручья. В зале никого. Подхожу к кабинету или, правильно было бы сказать, конуре физрука и стучу.

— Да! — тут же раздаётся из-за двери.

Открываю дверь и оказываюсь прямо напротив самого физрука, стоящего посреди конуры, нос к носу.

— Здравствуйте, Глеб Алексеевич.

— Тебе чего? — кивает он. — Потерял что-то?

Он внимательно осматривает моё лицо.

— Это тебя вчера Черепанов тумаками угостил?

— Ну, вообще-то я его тоже приложил малость. — расправляю я плечи.

— Если бы ходил на физкультуру и не заработал позорный трояк за год, может, посильнее бы приложил. Не думал ты об этом?

— Вы что всех помните, у кого какая оценка?

— Только троечников. Потому что их у меня… ты один. Врубаешься, Костров? Позор вообще-то тройку по физре иметь. Тебе скоро в армию, а ты