Семь на семь - Виктор Александрович Уманский

чтобы тридцать в среду приводили.

Кирилл отключился и вкратце передал Мише слова Дена.

– Если они не приедут сейчас, мы их по одному выловим!

– Ну вылавливайте.

– Ты хоть понимаешь, что мы их убьём нахрен? Я могу хоть сто человек собрать, но тогда твоим вообще звезда!

– Слушай, ты от меня чего хочешь? Ты видел, как они сбежали? Мне ваши разборки вообще до лампочки, у меня проблема одна была – с Сэмом. Да и то мы её уже обсудили.

– Обсудили, значит? Совсем обурел?.. Сэм, алё! Это ссыкло нас сюда собрало, а теперь вы просто поболтали и помирились? Забыл, с чего всё началось? Пошли отойдём.

Кирилл, Сэм и Пашка поднялись на ноги и в кольце из шпаны двинулись вниз – к набережной. Вскоре они свернули во дворик и вышли на пыльную детскую площадку. На другой стороне двора беседовали перед дверью магазина две бабульки.

Пашку крепко взял за локоть крупный пацан. Но Пашка вырвал локоть, зло посмотрел в ответ и засунул руки в карманы. Крупный усмехнулся, но больше его не трогал.

Миша грубо схватил Кирилла сзади за шею и вытолкнул его на центр площадки. Затем хлопнул по плечу Сэма:

– Давай.

Сэм неохотно выступил вперёд. Кирилл посмотрел в его глаза и не увидел в них ни малейшего желания драться. Оказывается, Сэму тоже нравилась Тома, – а Кирилл и не знал… Придя сюда сегодня, Сэм, по сути, тоже отвечал на агрессию. И сейчас, на этой площадке, Сэм также стал заложником ситуации.

– Ты первый, – буркнул Кирилл, становясь в стойку.

Но Сэм совсем оробел. Он молча стоял, опустив руки. Кирилл глянул на Мишу – и буквально почувствовал, как в том закипает гнев.

Кирилл вынес правое колено к себе и резко выпрямил ногу, нанося удар в живот. Сэм успел чуть отшатнуться, так что удар не выбил из него воздух, но оставил пыльный отпечаток ноги на его кофте. Взглянув вниз, Сэм поднял злые глаза, сжал кулаки и бросился на Кирилла.

* * *

Дома Кирилл оглядел себя. Всё было не так уж плохо: губа разбита, на лбу пузатая шишка. Пустяки. Сэм после драки выглядел похожим образом, и однозначного победителя, пожалуй, определить было трудно. Кирилл и Пашка были отпущены, напоследок лишь получив по подзатыльнику. Белобрысый Миха был недоволен Сэмом, но, очевидно, недовольство это было куда меньше, чем если бы Сэм, как предсказывал Ден, «лёг с одного удара».

К слову, о Дене. Кирилл скинул ему номер Михи – на случай, если те решат устроить новую стрелку, – но заявил, что сам участвовать в ней не будет, так как с Сэмом уже решил вопрос один на один.

– Ну ты хоть ему навалял? – спросил Ден.

– Более-менее.

– Да ты чё? Ты ж говорил, он задрот.

– Ты вообще свалил.

– Ниче, мы к ним в следующий раз уже с нормальной толпой подъедем.

– Как хочешь.

У Кирилла больше не было ни малейшего желания видеться с Деном. Они и не виделись. Ден никогда не звал его первым, это Кирилл сам приходил в его компанию. Так что теперь ему достаточно было не проявлять инициативы.

* * *

Через три дня губа уже почти вернулась к своему нормальному размеру – если не приглядываться, то и не заметишь. Кириллу предстоял важный разговор с Томой – и, скорее всего, последний – так он решил.

Они договорились встретиться на Электрозаводской. Когда Кирилл уже подъезжал, Тома написала, что задерживается, и попросила зайти за ней домой в Медовый переулок.

Надпись чёрным маркером в лифте гласила: «no violence»5. Очутившись в квартире, Кирилл сразу ощутил горечь из-за того, что их с Томой история должна была окончиться, толком не начавшись. Здесь царил прекрасный творческий беспорядок. С левой стены был отодран значительный кусок обоев, и на его месте красовался замысловатый узор, выведенный чёрной краской. На стенах вразнобой висели фотографии: двор-колодец в Питере, мальчик, бегущий за стаей голубей, девушка, с тоской глядящая в спину уходящего возлюбленного. А из комнаты за Кириллом с любопытством наблюдала белая кошка.

– Привет! Будешь чай? – спросила Тома.

Кирилл собирался поставить вопрос ребром – вначале на Электрозаводской, потом на пороге квартиры. Впрочем… чай так чай. Он кивнул и скинул кеды.

Из чайника с отбитой ручкой Тома налила горячего чая. Он пах шиповником. Пока Кирилл молча сидел на кухне, она бегала по квартире, собираясь. Неожиданно выяснилось, что через час у неё была назначена встреча с какими-то друзьями из школы – они вместе готовили проект. Кирилл мрачно кивнул своим мыслям.

– Нам надо поговорить, – сухо сказал он. – Ты можешь сесть?

Тома присела на краешек вращающейся табуретки, удивлённо и слегка нетерпеливо глядя на него. В руках она рассеянно вертела расшитый кошелёк.

– Мне кажется, у нас неравное общение. Мы с тобой гуляем – ты могла бы и сказать, что у тебя есть с кем-то отношения, – глаза Томы распахнулись шире. – Впрочем, это не главное. Вот сейчас: я приехал, чтобы увидеться и пообщаться с тобой, а у тебя, оказывается, встреча. Это некрасиво и неуважительно. И я так общаться не хочу.

– Какие отношения?

– С Сэмом.

Тома слегка поморщилась.

– И кто тебе такое сказал? – голос её прозвучал несколько разочарованно.

– Сам он и сказал.

– М-м, понятно.

Повисла пауза. Кирилл почувствовал, как в нём закипает раздражение.

– Понятно – это всё, что ты можешь сказать? – он поднял руку и указал на свою губу. – Почти зажила. Это мы с Сэмом разбирались в понедельник на Смоленке. Из-за тебя, между прочим.

– Что?!

– То. И ещё народ приезжал. В среду хотели уже тридцать на тридцать собирать – не знаю, чем закончилось. А ты – «понятно»…

Ещё некоторое время Тома молчала, ошарашенно смотря на Кирилла. А затем внезапно вскочила на ноги и выбежала из кухни. Кирилл бросился следом.

– А что было делать?! – закричал он. – Ты не даёшь толком понять своё отношение, а Сэм заявляет, что он твой парень и не позволит мне с тобой общаться.

Тома резко остановилась и обернулась, и Кирилл едва не налетел на неё. Она так гневно уставилась ему в глаза, что он попятился.

– А меня ты не хотел спросить, есть ли у меня парень?!

Кирилл молчал.

– Нет у меня ничего с Сэмом! Нет и не было. Ты доволен? Ну вы и придурки…

Кирилл и впрямь почувствовал себя весьма глупо. Одновременно с этим слова Томы о том, что у неё с Сэмом ничего не было, вызвали внутри неожиданное тепло. Он вспомнил то самое