Терпкий вкус тутовника - Маша Трауб

– А как его жена, Риммочка?

– Ты знаешь, говорят, она с ума сошла. Вроде в пансионате. Но на самом деле в больнице. Шизофрения у нее. Или паранойя. Или и то и другое.

– Бедная.

– Пить надо меньше.

– А ты два раза в неделю к нему приезжаешь?

– Да, по вторникам и четвергам.

Начальница вошла в Катино положение и давала ей надомную работу. Катя приезжала, забирала рукописи, печатала дома. Привозила готовое. Времени было предостаточно. Она все-таки решила съездить к Владлену – поставить в известность. Сначала не хотела. А узнав от Лили, что Риммочки нет в Москве, решилась.

Визит наметила на среду, чтобы с Лилей не столкнуться. Катя надела свое самое просторное платье, заехала в издательство, забрала рукописи и поехала к Владлену. Позвонила в дверь. Тишина. Катя еще раз нажала кнопку звонка. Подержала. Она уже собиралась уходить, когда дверь открылась.

– Ой, Катя, почему ты без предупреждения? – Владлен был растрепан и не одет, как будто только что встал с постели.

– Здравствуйте, можно мне войти? – спросила Катя. Она уже знала, чем закончится разговор.

– Прости, у меня не убрано. – Владлен стоял в проеме двери.

Катя не удержалась и улыбнулась.

– Владик, кто там? – раздался голос из глубины квартиры. Не Риммочкин.

– Машинистка, пришла рукопись забрать! – крикнул Владлен. – Ты ведь за рукописью? Лиля что-то забыла?

Владлен говорил, опустив голову. Смотрел на Катин живот. Не выше.

– Нет, Лиля ничего не забыла. Я пришла сказать, что жду ребенка, – выдавила Катя.

– Что ж, поздравляю. С меня подарок. Ты замечательная машинистка. Между нами, Лиля тебе и в подметки не годится.

– Спасибо.

– Ладно, рад был повидаться.

– Владик, ты скоро? – спросил голос из комнаты.

– Иду! – крикнул Владлен. – Мне пора. Извини. Еще раз поздравляю.

– Спасибо.

Владлен захлопнул дверь.

Катя родила на пороге издательства. Так потом шутили коллеги. Она приехала забирать рукопись, и вдруг начались схватки. Хорошо, что в отделе оказалась Лиля.

– Катя, сиди тихо. Сейчас «Скорую» вызову.

– Не надо, еще рано. Восемь месяцев.

Лиля вызвала «Скорую», поехала с Катей в роддом. Лиля волновалась больше Кати. Их посадили в коридоре, сказали, что будут оформлять. Лиля подскочила, побежала по коридору, ворвалась в какой-то кабинет, заорала:

– Да она родит сейчас в коридоре! Да вы знаете, где мы работаем? Я вам такое устрою! – кричала она.

Катя стараниями Лили родила через два часа. Экстренные роды. Лиля все это время была в больнице. Катя была рада, что не одна. Одна бы она точно родила в коридоре. Лиля успела сбегать позвонить из автомата на работу. Девочки-машинистки собрали деньги.

– Кто родился? – Лиля хватала за руку медсестер.

– Девочка. 48 сантиметров, 2500. Недоношенная.

Лиля порылась в Катиной сумке, которую так и держала в руках, достала ключи от ее квартиры и поехала убирать, мыть…

Катю из роддома встречал весь отдел. Даже начальница пришла. Они усадили Катю в издательскую машину – специально выбили ради такого случая – и повезли домой.

Дома у стены стояла новая кроватка. На столе были стопочками разложены пеленки, распашонки, чепчики. Все переглаженное. Девочки суетились, издательский водитель Гена открывал шампанское.

– Как назовешь, Катя?

– Аллой, в честь мамы.

Девочки разошлись, а Катя стояла и плакала. Аллочка была маленькой. Очень маленькой.

У Кати от страха опускались руки. К тому же врач в роддоме сказала, что девочку надо выхаживать. В тепле. А на дворе сентябрь. Промозглый московский сентябрь. И грудью кормить. А молока мало.

Катя плакала и спрашивала у мамы, что делать. Но мамы не было, никого не было. Через месяц Катя не выдержала – взяла телефонную трубку и набрала один из номеров, который знала наизусть.

– Регина, что мне делать? – спросила она подругу. Где-то далеко кричал Сашка, скандалил Володя.

– Приезжай. Бери билет и приезжай. Разберемся, – сказала Регина.

Катя позвонила Лиле:

– Лилечка, помоги. Мне нужен билет до Орджоникидзе. Как можно скорее.

– Ладно, попробую достать. Но не обещаю, – сказала Лиля.

Но Катя успокоилась. Лиля достанет все, что угодно. С ее-то природной напористостью и болтливостью.

Катя приехала в Орджоникидзе. Ее встречали Регина с Володей. Регина была мрачная из-за своих дел и в то же время радостная – из-за дел, которые натворила подруга. Володя молчал всю дорогу.

Они ехали в машине. Свернули в другую сторону. Катя, прижимая дочку к груди, спросила:

– Регин, куда мы едем?

– В нашу новую квартиру.

– А что со старой?

– Ой, давай потом поговорим.

Новая квартира оказалась крошечной двушкой. Катя узнала район. Здесь, буквально через два дома, жила Нина.

– А почему вы переехали? – спросила Катя.

– Пришлось. Брат женился.

Катя знала, что у Регины бесчисленное количество братьев – родных, двоюродных, троюродных. Наверное, один из братьев женился, и им пришлось разменяться.

– Вы разменялись? – спросила Катя.

– Нет, я сама ушла. Не могу жить с ними под одной крышей. Папа нам эту квартиру купил.

– Понятно.

Регинин папа уже перестал быть большим начальником, но сохранил связи и репутацию. Володю – Регининого мужа – он не признавал, и отношения с родственниками у Регины были натянутыми. Володя был инженером, но в душе – художником. Отец Регины хмыкал – не дело, чтобы мужик, хоть и русский, фигней занимался. Володя рисовал и вязал. На работу, конечно, ходил, но инициативы не проявлял. Все попытки тестя продвинуть зятя по службе рушились. Володе это было не нужно. А нужен лист бумаги, карандаш, пряжа и спицы. Володя рисовал женщину – с длинными ногами, широкими плечами. Потом он ее одевал – в струящиеся платья, короткие юбки, блузки-балахоны. Его рисунки валялись везде: на шкафах, на полу… Регина их собирала, комкала и выбрасывала. На их месте появлялись новые. Володя умел делать из ниток все, что угодно. Плел макраме – под цветочные горшки, салфетки крючком вязал, на спицах вывязывал сложные узоры. Володя мог сидеть, смотреть телевизор, а его руки жить отдельной жизнью – перекладывать нить, считать петли…

Катю с маленькой Аллой поселили в одной комнате, Регина с Володей и Сашкой устроились в другой. То, что от Регины никакого толку и помощи в смысле ребенка не будет, Катя поняла на второй день.

– Я не знаю, как с девочками обращаться. Сашка другой был, – сказала Регина и убежала в свою детскую комнату милиции. С трудными подростками ей было проще, чем с младенцем. А Володя помогал – купал, пеленал, не хуже профессиональной медсестры. Он и с Сашкой возился, разве что грудью не кормил.

Дня через три Катя оставила Аллу на Володю и пошла по знакомой дороге. К Нине. Позвонила в дверь. Дверь открыл мужчина. Катя, как его увидела, сразу подумала, что он очень устал.

– Здравствуйте, – поздоровалась Катя, – а Нина дома?

– Дома, проходите, – сказал мужчина. – Нина, – позвал он.

Нина вышла из комнаты.

– Здравствуй, это опять я, – поздоровалась Катя со сводной сестрой.

Нина провела ее на кухню. Поставила на плиту кофе.

– Ты даже не удивилась, – сказала Катя.

– Я знала, что ты приедешь, – ответила Нина.

– Я дочку родила. Алушу. В честь Аллы Сергеевны. Она слабенькая. Восьмимесячная. Мужа нет. Ей тепло нужно и молоко. А у меня мало. – Катя неожиданно для себя выложила сразу все. И заплакала.

– Алик, – крикнула Нина, – иди сюда!

Алик зашел на кухню. Из-за его спины выглядывала девочка – уже не ребенок, но еще не подросток.

– А ты Лиана? – обрадовалась Катя.

– Да, – ответила девочка. – А почему вы плачете?

– Алик, это Катя, дочь Аллы Сергеевны. У нее дочка восьмимесячная, слабенькая. Посмотришь?

– Посмотрю. Приходите завтра в больницу, – ответил Алик.

– Лиана так выросла, совсем большая стала, – сказала Катя.

– Дети быстро растут. Особенно чужие. Ты с кем живешь?

– С Региной.

– Вот тебе травы, пусть заварит, или сама завари и пей. Молоко прибудет.

– Спасибо.

– И к Алику сходи. Он хороший врач. Как папа. Он ее вытащит.

Катя заплакала. Она долго плакала. Лиана села рядом и гладила ее по голове. Пришел Алик:

– Хочешь, пойдем сейчас посмотрим?

– Нет, все в порядке. Я завтра приду. Просто я очень боюсь.

– Не надо бояться. И плакать не надо. Нельзя.

– Не буду.

Катя, Володя, Алик и Нина вытащили, выцарапали маленькую Аллу. Володя пеленал, укачивал. Алик смотрел, назначал лекарства. Нина заваривала травы, договорилась насчет грудного молока. Брала у женщины – три рубля бутылочка. Даже Сашка помогал – тряс погремушкой. Только Регина ходила недовольная. Она вроде как оказалась лишней в этом круговороте вокруг ребенка.

Когда Алуше исполнилось восемь месяцев, Катя вернулась в Москву. Пришла в поликлинику – показаться. Доктор всплеснула руками: