Тайны горных туманов - Марина Серова

миловались на лавочках возле маленького пруда.

Я прикинула в уме, где в парке могут находиться девушки-художницы, и внимательно осмотрелась по сторонам.

В принципе, замечу я их сразу – наверняка у обеих студенток имеются мольберты и этюдники, вроде так называются сундуки с красками. Поэтому я ускорила шаг и быстро прошла вдоль пруда.

Вдалеке виднелся парк с аттракционами, и я задумалась.

Может, Вера с Аней решили запечатлеть на своих холстах карусели? Чертово колесо, например?

Увы, я не художник и никогда живописью не интересовалась, поэтому представления не имела, что может заинтересовать сокурсниц в качестве натуры. Вроде обычно рисуют природу, портреты… Но, видимо, придется осмотреть весь парк – пока я никого похожего на Аню с Верой не заметила.

Я прошлась по парку аттракционов, потом завернула на пристань прогулочных лодок. За ограждение решила не идти – это все равно бессмысленно, завернула за летнее кафе и прошла на довольно пустынное место, поросшее деревьями. Лесом или рощей это, конечно, не назовешь, но лавочек тут было гораздо меньше, а пруд казался грязнее. Если кому и захочется посидеть в парке подальше от толп людей, то этот пустырь – самое подходящее место.

Я оказалась права – еще издалека заметила двух девушек, расположившихся на берегу озера. У обеих в руках были какие-то картонки (наверное, холсты), рядом стояли деревянные ящики. Одежда девушек явно отличалась от одежды других посетителей парка: на обеих были потрепанные джинсы и клетчатые рубашки – наверняка художницы надели то, что не жаль испачкать.

Я обрадовалась, что не опоздала, и решительно подошла ближе. Теперь я могла разглядеть подруг, которые увлеченно занимались рисованием.

Ни Вера, ни Аня меня не заметили – обе намешивали кистями краски на палитре, изредка обмениваясь репликами. О чем был разговор, я не слышала, зато внимательно оглядела внешность компаньонок.

Аню я сразу узнала благодаря фотографии, которую отдал мне Зеленцов. Вера же выглядела старше подруги, у нее были длинные волосы, забранные сзади в хвост, и довольно необычное лицо. Красавицей я бы ее не назвала – слишком выдающийся вперед подбородок, слишком тонкие губы, да и прическа совсем не подходила к ее типу лица. На месте Веры я бы отпустила челку и выбрала более стильную стрижку, да и косметика девушке явно бы не помешала. Но Веру, похоже, совершенно не волновала собственная внешность – по ней было видно, что она целиком погружена в свое творчество. Аня тоже выглядела сосредоточенно – то ли ей не нравилось, что получалось на ее картине, то ли ее беспокоили какие-то другие проблемы.

Я тихо приблизилась к художницам, а потом вежливо проговорила:

– Здравствуйте, прошу прощения, что беспокою… Можно взглянуть на ваши картины?

Обе девчонки, как по команде, подняли на меня глаза.

Потом Вера пожала плечами (как мне показалось, несколько высокомерно) и сказала:

– Смотрите… Только это не картины, а всего лишь этюды.

– Я в этом совсем не разбираюсь, – улыбнулась я. – Просто мне очень нравится… живопись.

– Мы только учимся, – подала голос Аня. – Мы еще не художники…

– Для меня любой человек, который умеет рисовать, – художник, – заметила я. – Увы, мне такого таланта не дано…

Я зашла за спины к девушкам и посмотрела на их маленькие холстики. Обе, как мне показалось, изображали одно и то же место – пруд, на берегу которого росли деревья, однако картинки сильно отличались.

Цвета на Верином холсте показались мне несколько мрачными и сероватыми, словно она писала пасмурный осенний день. А вот палитра Ани, напротив, выглядела жизнерадостной и яркой, вода в озере искрилась голубыми и лазурными цветами, а деревья были покрыты салатовой и желто-зеленой листвой.

Если верить в то, что произведение художника является отражением его внутренней натуры, то можно сделать вывод, что Вера – человек меланхоличный и угрюмый, а Аня, напротив, девушка жизнерадостная и позитивная. В принципе, по рассказу Зеленцова, его дочь и была такой до недавнего времени…

– Как красиво! – воскликнула я. – Вы свои картины потом продавать будете?

– Да что вы, смеетесь? – хмыкнула Вера. – Какие это картины? Это же так, зарисовки. Для итогового просмотра в училище. Покупать их явно никто не станет.

– Ну почему же? – удивилась я. – Честно говоря, я всегда мечтала повесить у себя в квартире произведение нашего тарасовского художника. Да и моя тетя в восторге от живописи… Вот я бы, например, с радостью приобрела обе ваши картины. Если, конечно, вы согласны их продать!

– Так они ж недоделаны… – смутилась Вера.

Аня посмотрела на меня с таким видом, словно я только что сказала величайшую в мире бессмыслицу.

– Но вы же доделаете! – возразила я. – А пока мне и так нравится!

Девушки переглянулись, точно советуясь между собой.

Повисло молчание, после чего Аня неуверенно проговорила:

– Честно говоря, у меня еще никто не покупал… мои этюды. Я не слишком хорошо пишу, мы только первый курс окончили. Может, вам лучше поискать работы более опытных художников?

– Ну, если нравятся именно эти этюды, то почему бы и нет? – вставила Вера.

Теперь ее глаза загорелись – мне стало понятно, что продать свою работу она совсем не против, стало быть, я выбрала удачную тактику. Начало разговора положено, и девушки не станут возражать, если я останусь до окончания их пленэра.

– Мне как-то не по себе, – призналась Аня. – Ну… как-то странно все это…

– И за сколько вы готовы купить наши работы? – не обращая внимания на колебания подруги, спросила Вера. – Называйте вашу цену, а мы подумаем. В принципе, этюды нам нужны для просмотра, поэтому я что-то не знаю…

– В ценах на картины я совершенно не разбираюсь, – развела я руками. – Поэтому называйте цену на ваше усмотрение. Я готова купить ваши этюды, меня устроит любая сумма.

Девушки снова задумались.

Вера принялась сосредоточенно вырисовывать стебельки камышей на берегу озера, Аня сидела и просто смотрела на воду. На меня они как будто не обращали внимания, но было видно, что обе колеблются. Я, конечно, не психолог, однако опыт общения с людьми у меня огромный, поэтому я набросала в уме психологические портреты обеих