«Я сегодня в моде…» 100 ответов на вопросы о моде и о себе - Александр Васильев

Тогда ведь выбрасывалось все то, что нынче продают в антикварных магазинах, – жестяные коробки из-под конфет, утюги, зонтики, веера, альбомы. Людям казалось, что это просто старый хлам, а я был тут как тут – подбирал, чистил, реставрировал. В то время можно даже было найти на помойке гарнитур из карельской березы. Все выбрасывали или жгли, потому что в русском человеке спрятана страшная генетическая сила разрушения. Мы всегда готовы сломать храм, а потом, даст Бог, отстроить его заново. Большевики многое испортили, но вы вспомните, сколько усадеб было сожжено крестьянами еще в царское время только потому, что все это было чужое, чуждое… Вместо того чтоб хотя бы украсть и иметь, жгли книги, дырявили картины, рубили мебель…

Мне было пятнадцать лет, когда обо мне сняли документальные фильмы для болгарского телевидения о странном мальчике, который собирает старинные вещи в Москве. Все считали удивительным, что я хожу по Москве в цилиндре, перчатках и с тросточкой, собираю старинные фотографии, вышивки, бисерные кошельки, мебель из карельской березы.

Впоследствии мое увлечение развилось в большую страсть. Меня спонсировали родители, которые были очень щедры к моей страсти. В советскую эпоху папа дважды дарил мне по пять тысяч рублей, что составляло сумму двух дач. Я мог покупать все, что хотел, и потратил все деньги на антиквариат. Собрал все чеки и предоставил отцу отчет. Он был рад! Так зародилась моя коллекция.

Саша Васильев, 12 лет

Отразилось ли ваше необычное увлечение на учебе? Кстати, комсомольцем вы были?

Да, главный смысл жизни составляли каждодневные походы «в поисках утраченного». Я собирал старую мебель, утварь, одежду, фотографии, рыскал по помойкам, обходил старушек по объявлениям. Мой интерес был направлен на материальную культуру, и об этом знали, даже писали про меня статьи. Когда я учился на втором курсе, в журнале «Юность», который издавался тогда многомиллионным тиражом, появилась большая статья Анны Малышевой «Никуда не деться от Сани Васильева». В статье я был представлен как положительный герой, хотя пример с меня брать было нельзя: в английской спецшколе я учился так плохо, что меня перевели в 127-ю так называемую школу рабочей молодежи, что в Дегтярном переулке. Там со мной в то же время учились Антон Табаков, Лена Ульянова, Алеша Аксенов, сын Василия Аксенова, дети крупных советских дипломатов. Там была очень свободная атмосфера.

Иных девушек привозили в школу на «мерседесах», это в 1976 году! Учителя единственное, о чем нас просили, – не курить у доски. Для некоторых моих сверстников свобода эта очень плохо закончилась – алкоголизм, самоубийства. Меня тоже причисляли к «золотой молодежи», но я не просиживал часы и дни в ресторане ВТО или ЦДЛ, у меня были другие увлечения – помойки. Мое юношеское эстетство даром не прошло, и в комсомол меня принимать не хотели. А ведь тогда нельзя было в престижный вуз поступить, если вы не комсомолец. Меня Костя Райкин спас, дал мне рекомендацию вместе со Стасиком Садальским, когда я работал в театре «Современник» бутафором, чтобы пройти в институт по графе «пролетариат»… И вот ведут меня в райком, там какая-то дама в очках говорит: «Я знаю, вы член нашей большой рабочей семьи. Как юный рабочий-бутафор вы должны высоко нести знамя Ленинского комсомола. У меня к вам вопрос: сколько орденов на знамени комсомола?» Я спрашиваю: «Может, шесть?» Она говорит: «Неправильно, восемь».

И тут же ведет меня коридорами в какую-то комнату, а там сидит комиссия молодых комсомольских боссов, она им что-то шепчет, они обращаются ко мне: «Товарищ Васильев, вы как член нашей большой рабочей семьи хорошо подготовились?»

Я говорю, что хорошо. «Сколько орденов на знамени комсомола?» Я кричу: «Восемь!» Они: «Правильно! Блестящий ответ!» И мне выдали билет, где было написано, что я вступил в комсомол в 1958 году, – они перепутали дату вступления с датой моего рождения.

Как собиралась ваша знаменитая коллекция костюмов?

Мое первое платье в коллекцию из сиреневого фая 1886 года из приданого калужской купчихи я купил за 10 рублей. Мне нашла его моя тетка, пианистка Ирина Павловна Васильева, знавшая хорошо о моей страсти и помогавшая мне, чем могла. Рядом с нашим домом жила театральная художница Валентина Измайловна Лалевич, у которой тоже были старинные пальто и кружева, и она мне их с радостью подарила. Мой интерес к собирательству старинных костюмов привлек внимание еще одной знаменитой художницы по костюмам в кино – Лидии Ивановны Наумовой, которая очень дружила с моим отцом. Во время работы над фильмом Эйзенштейна «Иван Грозный» на нужды костюмерной были пущены запасники Оружейной палаты в Кремле, и у нее хранилось много кусков очень старинной парчи, вышивок речным жемчугом, платков и накидок, часть из которых она подарила мне.

По линии своей тетки, Екатерины Петровны Васильевой-Нестеровой, Платья 1880-х годов мой папа был племянником знаменитого художника М. В. Нестерова, вот почему внучка Нестерова, Ирина Владимировна Шретер, подарила мне несколько вышивок и предметов туалета, принадлежавших знаменитой «амазонке» – Ольге Шретер.

Платья 1880-х годов из коллекции автора

Многие подруги моей мамы тоже делились – много любопытных старинных аксессуаров подарила мне сопрано Светлана Довиденко, и замечательные кружева и накидки перешли в мою коллекцию от художницы Гагман. Так как семейные узы мамы были связаны с Польшей и Литвой, то я в детстве обожал проводить лето в Вильнюсе. Там сохранился загородный дом нашей семьи постройки начала века, и с какой радостью я рылся на чердаке и в пивнице, где стояли сундуки со всякой старинной утварью и предметами быта.

Если честно, я всегда думал, что стану тем, кем я стал. Я всегда хотел стать Александром Васильевым и делал для этого все возможное. Я безвылазно сидел в театральной библиотеке в Москве, я изучал старинные фотографии, я ходил по помойкам, я искал зонты, альбомы, ридикюли, скупал платья, давал объявления на водосточных трубах, что я хочу купить старинные кружева, лорнеты, сонетки и бисерные кошельки. И делал это с финансовой помощью моего отца, который субсидировал мои покупки. Таким образом, находясь в полной гармонии с желаемым и с финансовыми средствами, которыми меня снабжала моя семья, я смог начать собирать ту коллекцию, которая выросла в настоящий частный музей, в котором я сейчас живу.

Ваша коллекция русского костюма и аксессуаров самая большая в мире?

Я уверен, что коллекции Исторического музея в Москве, Музея этнографии в Санкт-Петербурге намного превосходят мои. Но среди частных коллекционеров я своей коллекцией в 10 тысяч предметов, конечно, могу гордиться. Ее очень трудно содержать, она занимает много места, пылится, выгорает, она боится моли, боится влаги, света. Поэтому ее надо держать в темном, сухом месте, при определенной температуре, держать меха в холодильнике, масса всяких интересных трудностей хранения.

Сегодня моя коллекция содержит около 3000 платьев XVIII–XIX веков, больше семи тысяч аксессуаров – обуви, шляп, зонтов, вееров, сумок.

К тому же я собираю фотографии по истории моды, особенно XIX века, у меня их больше трех тысяч, и портреты, связанные с модой XVIII–XIX веков. Их у меня больше пятидесяти, и ценны они не столько с точки зрения живописи или имени художника, сколько в историческом смысле. Для частной коллекции это много. Для музея – крайне мало. Для сравнения: в Парижском музее моды только платьев 42 тысячи.

Как пополняется ваша коллекция сегодня?

Основная часть коллекции была сформирована, когда я пребывал за границей. Каждую вещь в ней я не просто держал в руках, а искал, размышлял, сравнивал и обдумывал возможность приобретения того или иного экспоната для своей коллекции. Иногда мог ожидать встречи с понравившимся платьем долгие месяцы, порой за несколько минут покупал по Интернету настоящий шедевр. Я представляю свою коллекцию в окружении той предметной среды, которая органична каждому из исторических периодов: тщательно подбираю произведения живописи, графики, предметы обстановки, фотографии. Развитие моды в костюме нельзя объективно оценить, изучая лишь изменение тех или иных фасонов. Только в контексте художественного стиля эпохи, исторических событий и социально-экономических перемен можно представить с достаточной долей вероятности цельную картину феномена моды.

Сейчас в моей коллекции около 10 тысяч единиц: что-то покупаю, многое мне дарят – приносят пакет с платьями, букет цветов и записку:

«От поклонницы»…

Покупаю на аукционах и блошиных рынках. В Париже я живу не так далеко от подобного местечка – «Ванв». Этот рынок, хотя и небольшой по размеру, но для меня очень ценный. Я бываю там почти каждую субботу-воскресенье с утра и до часу дня, знаю всех продавцов, они в свою очередь знают мой вкус и приберегают для меня самое интересное. Покупаю всегда. В Лондоне я давно облюбовал рынок «Портобелло», вещи викторианской эпохи лучше покупать именно в Англии, потому что там они сохранились лучше, чем, скажем, во Франции.