День гнева - Ольга Грибова

Мужчина улыбнулся. Вспыхнули глаза цвета аквамарина, голос зазвенел от ликования:

— Я так долго ждал этого момента, сир!

— Мы все его ждали, — кивнул старик. — У девочки было непростое детство. При живой матери она росла сиротой, а, как известно, все дети мечтают о любящей семье. Дай ей желаемое и она наша. Но смотри, не отпугни ее. Прочих можно заменить. Даже тебя, но не девочку. Она исключительная.

— Я помню, — мужчина с трудом подавил клокочущий внутри гнев. Бесценная, исключительная. Как забыть, когда тебя каждый день тычут в это носом? Всем своим черным сердцем он возненавидел девчонку.

— Как ты?

— В порядке.

В последние дни Ева только и делала, что отвечала на этот вопрос. Все справлялись о ее состоянии. Она натренировалась улыбаться в ответ и говорить, что все в порядке. Мама — единственный близкий человек — умерла, но у нее все в порядке. Возможно, ее отправят в приют для сирот, а дом, где она жила с рождения, пустят с молотка. «Как ты? — В ПОРЯДКЕ!».

Нет ничего хуже ложного сочувствия. Но разве может староста группы остаться в стороне от событий? Ева отлично знала: крашеной кукле Светке плевать на нее. Месяц назад Светка увела у нее парня, после чего не упускала случая поиздеваться. Есть подозрения, что она спросила о случившемся лишь бы уколоть побольнее.

Сложив руки домиком, Ева опустила на них голову. Скорей бы закончился день. Она вернется домой, запрется в родных четырех стенах и (кто знает?) может немного поплачет. Она не рыдала над могилой матери, но думая о своем будущем не могла сдержать слез.

— Привет!

На край парты присел Рома. Ева посмотрела на друга сквозь щелочки между пальцев. Он был чем-то встревожен, и его нервозное состояние мгновенно передалось ей.

— Ты нашел адвоката? — спросила она. Адвокат был ее последней надеждой на самостоятельную жизнь.

— В этом нет необходимости, — Рома отвернулся, пряча глаза, и заговорил о другом. — Мы стали редко видеться. Может, выберемся куда-нибудь?

— Конечно, — Ева улыбнулась. Что может быть лучше прогулки в компании друга? Пусть даже на следующий день ее отправят в детский дом. В конечном счете, Рома ни в чем не виноват. — Как насчет завтра?

— Было бы неплохо. Тебя вызывают к директору, — угрюмо добавил он.

— Я что-то натворила?

— Хорошо, если так.

Избегая расспросов, Рома заторопился к выходу из аудитории. Подхватив рюкзак, Ева побежала следом.

— Тебя назначили моим провожатым?

— Посчитали, что со мной тебе будет спокойнее, — он свернул к кабинету директора и притормозил у двери. — Ты главное ничего не бойся.

Рома положил руки ей на плечи и заглянул в глаза, ожидая ответа.

— Я вроде и не боюсь, — произнесла, сбитая с толку Ева.

— Вот и славно.

Рома постучал и, услышав приглашение войти, открыл дверь. Вдвоем они миновали комнату секретаря и прошли в директорскую. Помимо директора здесь присутствовали три его зама, куратор курса, на котором училась Ева, и незнакомый ей мужчина в строгом костюме. Все, не отрываясь, смотрели на Еву, точно стоило отвернуться или моргнуть, и она исчезнет.

— Здрасьте, — прошептала Ева, вытирая потные ладони о джинсы. Неужели консилиум собрался ради нее? Хотят объявить ей, что с завтрашнего дня она переезжает в детдоме? А седой мужчина в углу приехал забрать ее. У Евы свело желудок.

— Присядь, Ева, — директор, полный мужчина с лысиной на макушке, указал на стул.

На плохо гнущихся ногах она добрела до стула, неловко плюхнулась на него и оглянулась на Рому, надеясь на его поддержку, но он уже ушел. Этот разговор ей предстояло выдержать в одиночку.

— Милая, — в голосе директора преобладали мягкие нотки, но глаза были студеными, как и всегда. За эту особенность в колледже его прозвали глубоководным крабом. Его глаза точно плавали в аквариуме, поглядывая на всех сквозь толстые стенки. — У нас для тебя есть хорошая новость.

Другие, поддакивая, как болванчики закивали головами. Хорошие новости для кого: для нее или для них? Ева глубоко вдохнула и приготовилась услышать самые жуткие слова в своей жизни. Но и в смелых фантазиях она не могла вообразить, что скажет директор.

— Ты многое пережила в последнее время. Мы все сильно за тебя волнуемся, поэтому мне вдвойне радостно, что ситуация разрешилась таким приятным способом. Познакомься, — директор указал на незнакомца, и тот встал. — Это Борис Андреевич, адвокат твоей мамы.

У мамы был адвокат? От удивления Ева забыла поздороваться. Наблюдая за тем, как мужчина достает из кожаного чемоданчика бумаги, она думала о матери. Какие секреты у нее были? Слишком многого Ева не знает. Она даже не в курсе, откуда брались деньги, на которые они жили все эти годы. Не могла же мама выиграть их в лотерею!

— Это завещание вашей матери, — Борис Андреевич продемонстрировал лист с кучей печатей. — Оно касается не только имущества, но и вашей судьбы, Ева. Я зачитаю его в присутствии свидетелей.

Дверь позади скрипнула. Кто-то вошел в кабинет. Ева слышала легкие шаги за спиной, но не оглянулась, сосредоточившись на адвокате и распоряжении матери относительно ее будущего. Вдруг мама в кои-то веки вспомнила о дочери и проявила заботу? Еве неистово хотелось в это верить.

Борис Андреевич нацепил очки и принялся читать завещание. Ева слушала внимательно, не упуская ни слова, но первые же строчки настолько потрясли ее, что она забыла, на каком свете находится.

— Все имущество и опеку над единственной дочерью я завещаю Сергею Анатольевичу Рогозину — ее отцу.

Ева закрыла глаза и снова открыла, рассчитывая, что наваждение исчезнет. Отец? Это что за существо? Сколько она себя помнила, они с матерью жили вдвоем. Конечно, в свои шестнадцать лет она была осведомлена, откуда берутся дети. У всех есть отцы, и у нее в том числе. Но она никогда не думала, что полумифическая фигура под названием «папа» ворвется в ее жизнь.

Окончание речи адвоката заглушили мысли, которые носились в голове как стая бешеных собак, мешая сосредоточиться. Сжав руки в кулаки, Ева запретила себе паниковать. Ее не отправят в детский дом. Это плюс. Она сделала очередной глубокий вдох. «Во всем, что с тобой происходит, ищи положительные моменты», − однажды сказала ей мама. Тогда она еще не так сильно пила. После маленькая Ева не единожды смотрела на заснувшую посреди коридора в луже собственной мочи пьяную мать и честно пыталась найти в этом хоть что-нибудь положительное.

— Ева, ты в порядке?

Она вздрогнула, осознав, что вопрос директора адресован ей. В порядке ли она? Минуту назад ей сказали, что теперь она зависит от отца, которого никогда не встречала и считала мертвым. Конечно, она в полном порядке.